Андрей, Курманаев и Саша уходят.

И г о р ь. Ну, теперь, когда мы одни, можно поговорить серьезно.

Салаев садится рядом с Аней. Игорь стоит перед ними.

Я вас не понимаю, ребята… Наступил решающий момент!

Салаев, как бы следуя его призыву, обнимает Аню за плечи.

Ну, перестань ломать комедию. Ребята, надо действовать немедленно. Я очень волнуюсь сегодня. Начинается совершенно новый этап нашей жизни. Я верю Смоленцеву безоговорочно. Поэтому нам следует пораскинуть мозгами и решить, что мы конкретно должны предпринять в ближайшее время, чтобы оказаться поближе к Тургуту.

С а л а е в. Ничего.

И г о р ь. То есть как это ничего?

С а л а е в. Никуда перебираться мы не должны. Это бесполезно.

И г о р ь. Почему?

С а л а е в. Территориально Тургут подчиняется другому геологическому управлению, которое в ближайшие годы не планирует изыскания в районе Тургута. Если мы поедем туда сейчас, нас всех разбросают по действующим партиям, а это хуже, чем когда мы все вместе здесь.

И г о р ь. И что ты предлагаешь?

С а л а е в. Мне кажется, надо продолжать работу, как прежде, и искать возможность перебраться в Тургут всем вместе.

И г о р ь. А откуда появится такая возможность?

С а л а е в. Я думаю, когда-нибудь и мы будем что-то решать здесь.

И г о р ь. Когда это будет?

С а л а е в. Не скоро, наверно, но другого выхода нет.

А н я. Вчера Голубой опять целый час проверял карту.

С а л а е в (улыбается). Он считает, что подчиненный обязательно должен ошибаться.

А н я. Проверял-проверял, потом смотрит на меня растерянно. Я ему говорю: «Ну что, нет ошибки?» А он аж перекосился весь и говорит: «Ничего, в следующий раз ошибетесь».

И г о р ь (Салаеву). Ты знаешь, мне кажется, надо прекратить эти твои шуточки с ОИВНСом. Смысла никакого, а вред может быть большой. Ты знаешь, что сегодня сказал Кантей в конторе, объясняя причину своего прогула? «А чего надрываться, все равно здесь нефти нет». А когда Карев начал выяснять, откуда у него такие сведения, он заявил, что это ты ему сказал.

С а л а е в. Ему я этого не говорил.

И г о р ь. Вот именно. Значит, он услышал от кого-нибудь из членов твоего ОИВНСа. И получается, что ты им говоришь одно, а они понимают другое.

С а л а е в. Кому «им»? Для тебя что, Уланов и Кантей одно и то же?

И г о р ь. Нет, конечно. Но есть вещи, которые они одинаково не понимают и понять не могут в силу интеллектуальной ограниченности.

С а л а е в. Что-что? В силу чего?

И г о р ь. Интеллектуальной ограниченности.

С а л а е в. Понятно. (Ане.) Ты не огорчайся, это его высшее образование подсекло. Не может оправиться от потрясения, полученного в день вручения диплома. А раньше был нормальным парнем. Честное слово.

И г о р ь. Странная у тебя манера появилась — переходить на оскорбления, когда не хватает аргументов в споре. Я ведь, наверное, тоже могу посмеяться кое над чем в тебе…

С а л а е в. Ради бога. Если это действительно смешно.

И г о р ь. Но ты знаешь, что я этого никогда не сделаю, потому что ты мой друг. (Резко повернувшись, направляется в сторону поселка.)

С а л а е в. Подожди. Куда ты?

И г о р ь. Мне надо зайти в контору. Аня, ты не идешь к себе?

А н я. Нет, я еще побуду здесь.

И г о р ь. Ну ладно. Просто я хотел поговорить с тобой.

А н я. Но это же не срочно?

И г о р ь. Нет. (Уходит.)

С а л а е в. Глупо получилось. Что-то он очень обидчивым стал.

А н я. Он сегодня объяснился мне в любви.

С а л а е в. Ну, тогда все понятно. Я был неправ.

А н я. А тебя не интересует, что я ему ответила?

С а л а е в. Нет.

А н я. Почему?

С а л а е в. Потому, что твой ответ в любом случае не доставит мне радости.

А н я. Почему?

С а л а е в. Долго объяснять.

А н я. А ты все же потрудись.

С а л а е в. Давай не надо, а?

А н я. Ну, тогда я объясню.

С а л а е в. Как хочешь.

А н я. Если я сказала ему «нет», это не должно тебя радовать, потому что он твой друг. А если я сказала ему «да», это не доставит тебе радости, потому что… я тебе тоже нравлюсь. Правильно я объяснила?

С а л а е в. Да.

А н я. Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

С а л а е в. Нет.

А н я. Почему?

С а л а е в (ласково). Слушай, ну что ты придуриваешься? Ты же знаешь, почему!

А н я (спокойно, не обращая внимания на его грубость). Из-за того, что у тебя жена и сын?

С а л а е в. Из-за этого тоже.

А н я. А еще из-за чего?

С а л а е в. Из-за тебя.

А н я. Не понимаю.

С а л а е в. А что тут понимать? Мне ясно давно, что я совершил ошибку когда-то, женившись. Но все равно я никогда не оставлю их, потому что за свои ошибки надо расплачиваться. Ясно?

А н я. А при чем тут я?

С а л а е в. А при том, что тебе пора замуж, пора рожать детей. Будь ты чуть легкомысленней, все было бы проще. Ну, а поскольку ты человек серьезный, то держись от меня подальше. Я не то, что тебе нужно.

А н я. Это точно.

С а л а е в. Ну вот и договорились.

А н я. Дело не в жене и не в ребенке. Меня не это останавливает.

С а л а е в. А что?

А н я. Тебе никто не нужен. Никто. Вот если бы ты был послабей. Или заболел сильно. Или руку тебе отрезало. Тогда бы у тебя возникла необходимость в сострадании и ласке, и тогда бы я пришла к тебе.

С а л а е в. А зачем я тебе без руки?

А н я. Чтобы я могла тебя жалеть.

С а л а е в. А тебе обязательно нужно жалеть, чтобы любить?

А н я. Да.

С а л а е в. Это чисто русская черта. У женщин других национальностей наоборот: начинается жалость — кончается любовь.

А н я. Почему ты так уверенно говоришь о женщинах разных национальностей? Ты хорошо их знаешь?

С а л а е в (улыбаясь). Мы живем в многонациональном государстве.

А н я. Но я тебе нравлюсь или мне это только кажется?

С а л а е в. Зачем тебе об этом знать?

А н я (задумчиво). Впрочем, я и сама вижу, что я тебе нравлюсь. Может быть, ты даже любишь меня. Тебе не кажется?

С а л а е в. Мне кажется, что тебя любит Игорь. Мало того — я в этом уверен. И я считаю, что вы можете стать прекрасной супружеской парой.

А н я. Я хочу признаться тебе в одной вещи. Ты знаешь, как это ни стыдно, но хоть я и имею высшее образование, я в вашу тургутскую затею верю совсем не потому, что я верю в материал, который собран в этой папке, хотя он и вполне убедительный. А потому, что верю в тебя и Игоря. Конечно, хорошо, если мы найдем нефть. Я очень хочу, чтобы она нашлась. Но еще больше я хочу этого из-за вас. Потому что вижу, как она вам нужна.

С а л а е в. А тебе?

А н я. Конечно, и мне тоже. Но вам она нужна как-то по-другому. Это как любовь, как первое увлечение. Я о мальчике одном так мечтала в шестом классе. Целых два года день и ночь только о нем и думала.

С а л а е в. И чем это кончилось?

А н я. Ничем. Само собой прошло. Потом я поняла, что не в нем дело было, а просто пришла пора любить. Возникла потребность в этом. И тут уже неважно, кого любить, лишь бы любить. Можно и в статую влюбиться. В вас, мужчинах, то же самое. В лучших из вас, конечно, сидит потребность любить дело, которым вы занимаетесь. Не важно, нефть это, или руда, или стихи, но обязательно есть страсть, способность отдать всего себя, от начала до конца, до самой последней клеточки.

С а л а е в. А что, у женщин так не бывает?

А н я. Бывает. Но не всегда их красит. Иногда это даже смешно. А в мужчине всегда вызывает уважение. Даже… если он изобретает вечный двигатель. И это одно из основных ваших качеств, которое нас, женщин, увлекает. Меня, во всяком случае. Я потому за вами и увязалась тогда в Новосибирске. Как увидела вас в тресте, возбужденных, злых, куда-то рвущихся, у меня сердце так и оборвалось: «Вот они, мои фанатики, вот что мне нужно». И прицепилась к вам.