На другой день после этого заседания Совнаркома Раскольников получил от Ленина еще одно чрезвычайное поручение - организовать на заводах морского ведомства производство крайне необходимых стране паровозов, а также различных сельскохозяйственных орудий. Он должен был докладывать на каждом заседании Совнаркома о том, как идет эта работа.

Приходилось Раскольникову в те дни выполнять и иные, не связанные непосредственно с морским ведомством, но не менее важные и деликатные поручения Ленина. Особенно беспокоило Ленина и весь большевистский ЦК положение, сложившееся во ВЦИКе, большевистском ВЦИКе, большевистском - в отличие от другого ВЦИКа, тоже действовавшего тогда, правоэсеровского и меньшевистского. Большевистский ВЦИК был создан на Втором Всероссийском съезде Советов, том самом, который признал свержение Временного правительства Военно-революционным комитетом Петроградского Совета и провозгласил Советскую власть. Но и старый ВЦИК, созданный на Первом Всероссийском съезде Советов, еще в июне, в котором большинство принадлежало эсерам и меньшевикам, не сложил полномочий, отказавшись признать законным Второй съезд Советов, объявив его частным совещанием большевиков.

Большевистский ВЦИК, членом которого был Раскольников, тоже не был чисто большевистским, большевики составляли в нем большинство, но там были сильны фракции левых эсеров и меньшевиков-интернационалистов. Небольшевистские фракции пытались противопоставить ВЦИК - Совнаркому, в составе которого были только большевики, такой его состав удалось сформировать Ленину на Втором съезде Советов, предлагали заменить однопартийный большевистский Совнарком правительством из представителей всех социалистических партий России. Конечно, Ленин на это пойти не мог. При этом он считал оппозицию ВЦИКа не менее опасной для большевиков, чем мятежи защитников Временного правительства.

Весь ноябрь и добрую часть декабря ВЦИК сотрясали стычки между сторонниками "однородного социалистического" и "однородного большевистского" правительств, за это время эсеры внесли во ВЦИК до двух десятков запросов с выражением недоверия большевистскому Совнаркому. Раскольников горячо участвовал в переговорах. Ежедневно встречаясь с Лениным, информировал его о ходе переговоров, получал от него указания, иногда - заранее написанные им тезисы требований большевиков, которые от имени большевистского ЦК должен был ставить перед эсерами и меньшевиками.

Доверие Ленина льстило. Раскольников был для него из самых близких и авторитетных помощников, прежде всего, конечно, по морским делам, человеком, на которого Ленин мог положиться и быть уверен, что любое его поручение будет выполнено точно и грамотно.

В свою очередь и его, Раскольникова, доверие к Ленину росло по мере того, как укоренялась власть Совнаркома, всех комиссариатов большевиков в центре и на местах. Как бы то ни было, Ленин оказался тем человеком, который, вероятно, только и был нужен в том хаосе, который переживала страна, человеком, способным овладеть этим хаосом, установить в стране твердую власть. Каменев называл его безумцем. Безумец. А власть большевиков укоренялась. Безумец- в сошедшей с ума стране. Помогать ему одолевать хаос, добиваясь единства в рядах партии, в социалистических кругах, - это была увлекат ельная задача, ей стоило отдавать силы и жизнь.

Случались между ними и недоразумения. Не всякое решение Ленина он принимал безоговорочно, пытался иногда возражать. Но приходилось быть осторожным. Теперь Ленин был не просто товарищ по партии, пусть старший, с которым можно было и поспорить, теперь это был, легко сказать, глава государства. Он и прежде был нетерпим к чужому мнению, теперь же, получив огромную власть, обыкновенно становился агрессивным по отношению к оппоненту, терял контроль над собой. Возражая, рискуя вызвать яростный гнев вождя, ты рисковал и карьерой, и головой. В этом Раскольников не раз имел случай убедиться.

Смешной, но и многозначительный вышел у него инцидент с вождем из-за Ларисы.

Она вздумала однажды побывать на заседании Совнаркома, решила написать серию очерков для "Известий" о работе большевистского правительства. Полагая, что теперь, при большевиках, порядки всюду должны быть демократичными, попросила Раскольникова взять ее с собой на одно из заседаний Совнаркома, на котором председательствовал бы Ленин, Раскольников, комиссар Морского генерального штаба и член Верховной морской коллегии, по долгу службы обязан был участвовать в заседаниях Совнаркома. Ему тоже и в голову не пришло, что из этого могло выйти. А вышел скандал.

Лариса очень неудачно села, несколько в стороне от длинного стола, за которым сидели наркомы, слишком близко от кресла председателя, прямо у него перед глазами, и была в вызывающе элегантном костюме и высоких красных ботинках в стиле модерн, с острыми носами. Села, небрежно закинув ногу на ногу, благоухая ароматом любимых духов. Ленин сразу обратил на нее внимание, как вошел и занял свое место во главе стола. Он насупился, начал собрание без обычного вступительного слова, предложил высказываться наркомам, уткнулся в бумаги, но то и дело приподнимал голову, косился на красные ботинки.

То ли сами эти ботинки сбивали его с толку, то ли неестественная в этих скучных стенах свежая красота нарядной молодой женщины, что-то черкавшей в своем блокнотике золотым карандашиком, беспокоила его, но он, как заметил Раскольников, постепенно наливался с трудом сдерживаемой яростью.

Наконец, его прорвало. Не в силах больше сдерживать раздражение, стукнул обоими кулаками по бумагам и вскочил, объявил заседание оконченным.

- Прошу всех присутствовавших на этом заседании товарищей удалиться, а товарищей наркомов остаться.

Вышли все заместители наркомов, секретари, помощники, писцы. Вышла и Лариса.

Ленин, взбешенный, обрушился на Бонч-Бруевича:

- Что такое? Кто посмел заседание Совнаркома превращать в балаган? Кто привел сюда эту… эту… - Он искал слово, которым мог бы выразить свое негодование, брезгливое возмущение, и дергался, жестом указывая на то место, где стоял стул Ларисы.

С его губ готово было сорваться скабрезное слово; чтобы упредить его, Раскольников поспешил объяснить:

- Владимир Ильич, этот товарищ - корреспондент газеты "Известия", пришла с редакционным заданием написать очерк или репортаж с заседания Совнаркома. Член нашей партии, кроме того, дочь известного вам Михаила Андреевича Рейснера - Лариса Михайловна Рейснер…

Ленин резко повернулся к Бонч-Бруевичу:

- Впредь сообщайте мне о всех экстраординарных участ никах наших совещаний. Посторонних не должно быть. Все, товарищи. Приступайте к работе.

Лариса так и не узнала, почему Ленин поспешно свернул заседание Совнаркома. Раскольников, не желая ее огорчать, не рассказал, в чем было дело. Но в дальнейшем на заседания правительства с собой ее уже не брал.

Встречали Новый год у родителей Ларисы, в их уютной квартире с мягкой мебелью, роскошными тропическими в больших кадках растениями с толстыми мясистыми листьями.

Пока прислуга накрывала стол в гостиной, под люстрой, частью состоящей из электрических лампочек, частью из позолоченных подсвечников с обгоревшими, оплывшими сальными свечами (свечи зажигались, когда отключалось электричество), и меняла обгоревшие сальные свечи на новенькие восковые, чудом раздобытые хозяевами, сами хозяева, празднично приодетые, свободные от домашних хлопот, сошлись в кабинете отца Ларисы, Михаила Андреевича Рейснера.

И в кабинете была двойная люстра, зажигавшаяся по особым случаям, когда у Михаила Андревича собирались коллеги по законодательной комиссии Совнаркома. Теперь-то кабинет освещала керосиновая лампа под зеленым абажуром, висевшая над письменным столом, заваленным газетами. Газеты, старые и свежие, всех направлений, грудами лежали на широком подоконнике, на полу по углам, торчали из книжных шкафов, были навалены ворохом на громадном кожаном диване. На этот диван уселись дамы, отгребая газеты от себя.