И где-то вдалеке зашептались стены.

Рома расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и откинулся на спинку кресла, уже не скрывая нервозность. Он играл с опасным противником, которого сам научил составлять колоду. И сейчас все козыри были именно у него. У этого сообразительного сукиного сына.

— Так значит, вы с Марией заодно.

— Да именно так.

— Именно так… — Рома упёр руки в края стола и склонил голову, закрыв глаза. — На место старого вожака решил прийти новый, хотя первому — всего двадцать один, а второму — семнадцать. Оба юны и полны энергии, да? Но тому, что моложе, помогла одна сука-волчица. — Только сейчас ему в голову пришла мысль, что Женя мог записывать весь разговор на диктофон, потому что мозгов ему для этого хватало. Но наплевать. Он не сможет выйти из кабинета — дверь заперта, а ключи находятся в кармане у всё ещё действующего начальника. И от осознания того, что он хоть как-то может контролировать ситуацию, Рома чуть успокоился.

Он открыл глаза и посмотрел на Женю.

— Ты хорошо подготовился, супергерой. Тебе удалось меня разозлить, поздравляю. Я помню, как говорил тебе, что успеха добиваются лишь наглые и…

— Не переводите тему. У вас три минуты на принятие решения или я отправляю вашей девушке все фотографии. Она как раз сейчас онлайн, думаю, тут же увидит сообщение. Время пошло.

Будто услышав это, настенные часы в кабинете заработали громче, каждую секунду прерывая тишину. В висках шумной рекой мчалась кровь, буквально бурлящая от неистового жара. Несколько капель пота врезались в воротник, но большинство стекали по спине, пытаясь охладить организм. И хоть Рома никогда в жизни не признался бы в этом даже самому себе, но тогда ему стало страшно. Он испугался человека, сидящего напротив. Перед этой улыбкой хотелось встать на колени и сдаться, ведь она излучала силу, которой он лишился. Он всегда терял силы, но всегда они как-то восполнялись сами собой. Но не сейчас. Сейчас его стержень трескался.

Но Настя… Именно она была источником его сил. Если в Роминой жизни и было что-то хорошее, так это часы, проведённые рядом с Настей. Именно теперь, когда он мог лишиться её из-за сделанного выбора, Рома понял, какой же это прекрасный человек. Впервые за всё время он признал, что живёт лишь благодаря ей, ведь только она была светлым пятном в его жизни. Потерять её означал потерять то, ради чего стоит существовать, работать, мечтать. Настя сохранила в Роме те положительные качества, что в нём ещё оставались. Настя помогала ему в достижении целей и мудро молчала, когда он хвалился исключительно собственными победами. Настя скрашивала самый хмурый день своими шуточками, пусть и не всегда смешными, но вызывающими у неё смех, а значит, и у него тоже. Он не мог её потерять. Он просто задохнётся не в силах сделать хоть ещё один вдох. Настя была его алтарём, где он мог выплакаться и полностью открыться. И сам Рома чувствовал, что он для неё был подобным алтарём и мужчиной. Их тёплые отношения подкреплял превосходный секс, и спортивная фигура Насти, её эластичность и опыт делали каждый секс волшебным. По крайней мере, для Ромы. Но и он, не без гордости вспоминая эти моменты, не единожды доводил её до настоящего, крышесносного оргазма.

Он грустно улыбнулся и почувствовал, как по правой щеке потекла слеза.

Нет, он не мог её потерять. Не мог её отдать, просто не мог. Это всё равно что оторвать часть собственного сердца и выкинуть, оставшись здесь истекать кровью. Рома зависел от неё. Рома любил её. Рома видел в ней способ стать лучше, видел в ней своего спутника по жизни и не верил, что когда-нибудь найдёт подобного человека.

Нет, он не мог её потерять. Иначе погибнет сам.

Но он не мог потерять и компанию.

Это было его творение, его труд. Настя прошла с ним весь путь, когда стартапы один за другим не удавались и обрушивались прахом. «Arfeev Company» — это та мечта, которую Рома лелеял, сидя на уроках и слушая скрытым наушником подкасты о бизнесе, о правильном ведении дел. На алгебре он рассчитывал затраты на открытие фирмы, на геометрии представлял и чертил новые здания на старых улицах Петербурга, а на русском языке и литературе читал книги по психологии, психосоматике и даже клинической психиатрии, прикрываясь учебником литературы за десятый класс. Рома материализовал свою мечту, стал тем, кем хотел быть, проводил ночи с одной из самых красивых девушек школы, а теперь его собираются скинуть с трона бывшие помощники.

Компания и Настя…

Настя и Компания…

Какой же ты всё-таки ублюдок, Жень.

— У вас осталась минута, Роман Алексеевич. Если вы не успеете за это время принять решение, я отправлю фотографии Анастасии. Смею предположить, она будет в восторге.

Я смогу ей всё объяснить, подумал Рома. Я скажу правду, не буду лгать. Да, в начале подался, но это физиология. Так поступил бы любой мужчина, если б его член начала трогать безумно сексуальная секретарша. Да, он прижал её к себе и упал с ней на стол, сжав ягодицы. Да, он отвечал на движения её губ и сам пускал язык ей в рот, пока женская ладонь давила на пах. Но он остановился — и это правда. Ничто ему не мешало снять этот чёртов свитер, юбку и прямо на столе трахнуть эту суку, у которой в голове была совсем не любовь, и даже не похоть. Он остановился, потому что любил Настю. Взял себя в руки и сжал запястья Марии, остановив её. И, быть может, если Рома расскажет Насте, как всё было на самом деле, то она поверит ему, ведь вспомнит, каким возбуждённым он приехал за ней на машине.

Да, всплывёт то, что он её слегка обманул, сказав, что они с Марией не поцеловались, но главная правда останется правдой — измены не было, любовь продолжала жить.

Но эти снимки… Они останутся в памяти Насти на долгие годы, какие бы оправдания Рома ни говорил. В таком случае трещина в отношениях будет неизбежной как раскат грома после молнии.

— У вас осталось десять секунд, после чего я обрадую вашу любимую. Уже восемь. Часики тикают, босс.

Рома встал из-за стола и направился к комоду, находящемуся у противоположной стены. Пока за спиной отсчитывал счётчик, он взял стоявший на комоде стеклянный кувшин с водой.

— Время кончилось. Вы приняли решение?

— Да, — Рома возвращался к столу не спеша, шагом. — Ты, Женечка, смог обхитрить меня и прижать как мышку. Но в одном ты просчитался, дружище. Это мой кабинет, и ключи от него только у меня. А это значит, что ты не выберешься отсюда, пока я того не захочу.

Рома подошёл к Жене и навис над стулом, с кувшином в руке.

— Но я могу отправить фотографии по интернету. Никакая дверь мне не помешает. Ничто не помешает.

— А вот здесь ты ошибся.

И со всей силы Рома ударил по его голове кувшином. Раздался звон бьющегося стекла, и тут же осколки градом полетели на пол. Рома продолжал держать в руке оставшуюся целой ручку и видел, как начинает вытекать кровь из светлых волос подчинённого.

— Что… — Женя попытался повернуться, и у него бы получилось, если бы не прилетевший в лицо кулак. Что-то резко хрустнуло, и весь мир разом погрузился во мрак.

Рома сидел в кресле и смотрел на тело одного из своих сотрудников.

Одного из своих бывших сотрудников. Рома бы уволил этого подонка, но беда нашего мира заключается в том, что мёртвых не увольняют.

Пульс решил умолкнуть сразу после удара в нос, кость которого вошла прямо в мозг.

Женя развалился на полу, будто решил прилечь и немножечко поспать. Со стороны могло даже показаться, что это действительно так (ничего удивительного, человек просто устал), но если кто-то бы подошёл чуть ближе, то сразу увидел кровавые, ещё блестящие потёки на коже, окутавшие нижнюю половину лица. Роме не пришлось закрывать глаза — они закрылись сами. Рот остался неприкрытым, замершим на полуслове, которое уже никто никогда не узнает. Из-под затылка до сих пор продолжала вытекать вязкой субстанцией кровь, и вытекать она будет ещё долго, ведь люди — это охренеть какие большие мешки с кровью. Порой сам поражаешься, как же её много в тебе умещается.