Я люблю эту историю.

Мне нравится, как невинно она начинается и покрывается мраком с каждой следующей страницей, причём подступающая темнота порой совсем незаметна — она дрейфует меж строк и невидимыми пальцами ласкает вам плечи, пока вы читаете, читаете, читаете, думая, что это очередной роман про любовь. Мне нравится представлять, как какая-нибудь женщина лет сорока, прочитав первые десять страниц этой книги в магазине, покупает её и направляется домой с желанием скрасить досуг незамысловатой историей, полной вымышленной любви и иллюзий романтических отношений между главными героями, а потом, продвинувшись дальше, с ужасом замечает, что книга-то совсем не та. Она ещё борется с собой, читает дальше, но желание бросить книгу становится сильнее, ведь почему-то здесь говорится совсем о другом. И эта женщина закрывает книгу, кладя её в самый дальний уголок своей полки, жалея о своей покупке и требуя от себя в следующий раз читать аннотации.

А о чём эта книга?

Думаю, на этот вопрос вы ответите сами, дочитав до конца. Моей целью является лишь вооружить вас фонариком, потому что впереди вас ждёт длинная дорожка, состоящая из пятен света и тьмы. Кое-где прожектора будут выхватывать большие участки, по которым вы можете смело идти и иногда даже смеяться, если некоторые строки вам покажутся забавными. Но кое-где… кое-где мрак поглощает все фотоны и не оставляет вам ничего, кроме темноты. Кому-то она покажется пугающей, кому-то — нет, но в не зависимости от того, к какой категории людей вы принадлежите, я всё равно хочу вооружить вас фонариком.

Вот он. Берите.

Взяли? Отлично! Не знаю, поможет ли он вам в путешествии, в котором вы столкнётесь с пороками человека, с его тайными желаниями и ужасными демонами, стучащими по рёбрам в такт биению сердца. Но как бы то ни было, с фонариком спокойнее. Верно?

Сейчас вы увидите историю глазами одного человека. Услышите мир его ушами, вдохнёте ароматы этого мира его носом и задышите совсем по-другому, словно вы…

…словно вы…

…совсем другой человек.

Приятного чтения.

Луна…

Такая далёкая и манящая этой ночью. Её сияние покрывало собой весь мир, подчёркивая лучами контуры прекрасного. И мир этот был без изъянов в глазах влюблённого. В глазах того, чей рассудок опьянел, в чьих жилах мерно протекало вино, а сердце, казалось, стучало в унисон со вселенной, все яркие краски которой уместились в груди молодого парня. Небо будто очистилось для них двоих, и яркие звёзды, что пытались сравниться с искренне чистой луной, освещали силуэт пары, идущей вдоль Невы и наслаждающейся каждым приятным мгновением. Бесчисленный поток людей окружал эту пару, и под покровом ясной ночи сами они ничем не отличались от сотен других прохожих.

Разве что их сердца вскипали горячей любовью.

Они проходили под светом фонарей, лучи которых ложились на их счастливые улыбки, и не видели окружающего мира, а лишь смеющиеся, такие любимые и радостные глаза. Они всё шли и шли, не замечая посторонних звуков и внимая смеху друг друга — смеху того человека, что открыл для тебя своё сердце и с тёплыми объятиями впустил в нежно ласкающий свет. Их глаза горели ярким пламенем любви, и огонь этот освещал собой весь сегодняшней ночью — такой ясной и волшебной, что даже самое окаменелое, самое холодное сердце сумеет поверить в чудо под этими звёздами. Ветер ласкал волосы и лёгкой и лёгкой прохладой поглаживал пылающую кожу, пока Рома и Настя радовались тому, что вдыхают этот ночной воздух вместе.

— До сих пор волнуешься?

Она посмотрела на него, и он вновь удивился красоте её серо-голубых глаз, казавшихся всем самыми обычными, и лишь человек, в чьём сердце пылает любовь, был способен найти в них ту самую глубину, что заставляет подниматься уголки губ и расплываться в глупой мальчишеской улыбке.

Настя поправила волосы и тихо проговорила, смотря прямо в тёмные карие глаза:

— Да, немного волнуюсь. — Она крепче сжала его руку и остановилась.

Невидимые ручейки ветра пробегали по её молочно-шоколадным волосам. Свет уличных фонарей играл тенями в самых глубинах зрачков, и оттого её глаза казались ещё красивее. Радужки переливались слабыми волнами спокойного моря, небо над которым покрыли густые серые облака. Рома где-то слышал, что глаза являются зеркалом души человека, немного распахнутой дверью в его настоящую сущность или замочной скважиной в запертую комнату, сквозь которую можно увидеть то, что так тщательно скрывают язык и слова. Что ж, если это действительно правда, то тогда Рома мог поклясться, что душа у Насти сияла чистым светом и была прекрасна, ведь об этом говорили её глаза.

Такие волшебные, серо-голубые глаза.

Его рука легла на её талию, и вместе с приятным, слегка щекочущим тело возбуждением Настя почувствовала лёгкое дуновение ветерка, когда Рома, чуть наклонившись, прошептал ей на ухо:

— Всё будет хорошо, Рапунцель. Ты порвёшь их всех. Они даже пискнуть не успеют как поймут, что взяли именно тебя.

Этими словами он вызвал у неё лёгкую улыбку, но всё же не смог полностью прогнать повисшее в воздухе напряжение. Чувствуя, как начинает слабо трясись её тело, он обнял Настю и тут ощутил, как она поддалась, уткнулась головой ему в груди и сплела руки на его спине. Звёзды над их головами равнодушно глядели на них, пока здесь, внизу, в груди каждого из них разгорался настоящий пожар — пока ещё контролируемый, но уже обжигающий рёбра. Воздух проникал в лёгкие приятным ароматом ночного города и заставлял сердца биться чаще, прислушиваясь к ритму друг друга. Прохожие казались Роме и Насте еле видимыми призраками, что бросали на них взгляды и иногда фыркали в сторону обнимающейся пары. Все звуки, даже самые-самые громкие отошли на задний план, уступив место разгорячённому дыханию и стуку сердец, пытающихся из одной груди перепрыгнуть в другую.

Когда руки Ромы заключили Настю в объятия, та полностью утонула в них и на миг отделилась от тела, став чем-то целым с тем мужчиной, чьи ладони сейчас поглаживали её спину сквозь ткань футболки. Его движения были мягкими и нежными, но при этом не лишёнными своей твёрдости. Каждая секунда, проведённая в крепких объятиях Ромы, казалась Насте чуть ли не самой счастливой за всю жизнь. Слова, произнесённые им у самого уха, мягким покрывалом проходились по сознанию и успокаивали Настю, вселяя надежду, что всё и вправду будет хорошо.

Он чуть отпрянул от неё, и прорвавшийся меж ними ветер подхватил в воздухе нотки нежности, что окутала прочной оболочкой эту обнимающуюся на набережной пару.

— Мы уже почти на месте. Ты готовилась к этому два месяца, так что не вздумай сейчас сдрейфить, слышишь? Насть, ты меня слышишь?

Она слабо кивнула, после чего почувствовала, ка сухие губы прильнули к кончику её аккуратного носика, и тут она… чёрт, тут она растаяла. Прижалась к нему всем телом и не желала отпускать, даже если весь мир будет настаивать на этом. Это был ЕЁ мужчина. Её любимый мужчина. Только рядом с ним она по-настоящему ощущала себя женщиной — сексуальной, привлекательной и, чёрт побери, счастливой! Счастливой!

От его улыбки по её телу пробегала мелкая дрожь, а уверенный взгляд карих глаз притягивал к себе подобно магниту. Настя никогда не забудет, как Рома заступился за неё в кинотеатре, когда один из посетителей — этот сраный козёл с бородой — назвал её кудрявой шлюхой. Как же Рома тогда разъярился! И каким… ладно, стоит уже себе признаться… каким чертовски сексуальным он выглядел в тот момент! Несмотря на полученное оскорбление и мгновенный стыд, Настя еле смогла совладать с собой, чтобы не наброситься на своего парня прямо там, у выхода из зала.

Она помнила, как прорезались его скулы, и буквально ощутила болезненный укол, что сделали ему в спину этими словами. Как же тогда покраснело его лицо! В стрессовых ситуациях щёки Ромы всегда заливались краской, хоть сам он и был полностью уверен в себе. Насте это всегда казалось безумно милым, но тогда она была готова поклясться, что Рома ненавидел себя за такую особую черту организма.