Ускорение ударило не кулаком, а перьевой подушкой, положенной им на животы которая превратилась сначала в мешок муки, потом в мешок цемента, а потом в слиток чугуна. Капсула бесшумно понеслась вперед с ускорением десять G. Катушки пусковой установки на экране стали невидимыми. Виден был только продольный рельс, на котором держались катушки, — единственная невероятно прямая лента сверкающего металла, направляющаяся за далекий горизонт к звездам. Ускорение пропало — слиток чугуна исчез. Последние несколько километров капсула двигалась с постоянной скоростью, подвергаясь корректировке, — здесь каждая отдельная капсула получала свою траекторию, или к парковочной орбите вблизи Ганимеда, или траекторию дальнего полета к Ио.

Эстакада все выше и выше поднималась над льдом на тонких подпорках. Она должна быть прямой и подпорки компенсировали кривизну поверхности Ганимеда. В мгновение ока все было кончено, — эстакада осталась позади. На экране были одни звезды.

— С тобой все в порядке? — спросил Мейс, и переключил канал видеоплеера на «маршрут».

Масштаб изображения был таким, что весь широкий экран занимал ледяной диск Ганимеда. Зеленая линия тянулась параллельно экватору, а рядом, сливаясь с ней, ползла ярко-синяя линия. Зеленая линия была их запланированным маршрутом, синяя линия была их фактическим следом, отслеживаемым наземными радарами и навигационными спутниками. Две линии в настоящее время следовали по одинаковой траектории, и если все будет нормально, они останутся такими на протяжении всего путешествия.

Мейс покрутил шкалу. Диск Ганимеда уменьшился до крошечного пятнышка в нижней правой части экрана, заполненного звездами. Большой диск Юпитера, реалистично украшенный полосами облаков, теперь доминировал в центре экрана. Вокруг него концентрическими кольцами располагались орбиты Амальтеи, Ио, Европы и самого Ганимеда. Каллисто на экране не было. Она была слишком похожа на Ганимед, чтобы представлять интерес. Только когда спутники были расположены так, что капсуле было легче и быстрее пролететь мимо Каллисто, направляясь к Ио, туристы могли оценить прелести Каллисто.

Зеленая линия описывала изящную петлю, которая устремлялась мимо Ио, круто огибала Юпитер, приближалась к Европе на обратном пути и, наконец, возвращалась на орбиту Ганимеда. Линия маршрута проходила в стороне от Амальтеи.

Учитывая большую начальную скорость капсулы, большая часть полета шла по инерции, лишь в некоторых ключевых точках ракетные двигатели капсулы корректировали ее орбиту.

Мейс рассматривал графику на видео-экране. Марианна зевнула:

— Я пожалуй посплю. Разбуди меня, когда мы доберемся до Ио.

Его ответ неестественно запоздал.

— Хорошо, дорогая, — пробормотал он наконец.

Что-то в его тоне привлекло ее внимание:

— Что ты замышляешь, Рэндольф?

Но снотворное уже текло в ее крови, и она провалилась в сон не услышав ответ.

Столбы белого пара, вырывавшиеся из трещин во льду, создавали иллюзию огромной силы, но это было не так, хотя слабого давления ими оказываемого на огромные инопланетные антенны оказалось достаточно, чтобы отправить их куда-то в космос, когда лед растаял под их фундаментами. Массивные конструкции освободились и улетели так легко, как будто они были семенами одуванчика на летнем ветру, и унесли с собой секрет их связи со звездами.

Блейк и Форстер лежали бок о бок в субмарине.

Лежали ничком, головой вперед, в специальных креслах, которые могли поворачиваться вокруг горизонтальной оси. Номинально, это судно было двухместным, но еще третий пассажир в экстренном случае мог втиснуться в проход позади них. Следуя традиции давать имена своим средствам передвижения, они назвали судно «Манта», чем она хуже «Старого Крота»? Блейк лежал в кресле пилота.

Хокинс и Мак-Нил, держа субмарину за кончики крыльев, с помощью своих систем маневрирования скафандрами, направляли ее к шахте выполненной во льду «Старым Кротом». Его привязали рядом с шахтой, поблизости, на случай, если вода в шахте опять замерзнет и придется опять бурить. Туман был таким густым, что свет фонарей пробивал его всего метра на два и приходилось пробираться на ощупь, ориентируясь по коммуникационным кабелям, которые висели на стойках как гирлянды.

— Мы готовы к спуску, — сообщил по связи Блейк.

Уолш дала добро. Блейк обхватил гибкими крыльями подводную лодку, она стала размером меньше диаметра шахты. Хокинс и Мак-Нил осторожно засунули лодку в отверстие и сообщили ей начальный толчок. На глубине ста метров уже была вода, бурно кипящая поверхность, над которой постоянно замерзала дымящаяся ледяная корочка, которая раскалывалась и вновь формировалась.

Заработали ракетные двигатели и лодка быстро пошла вниз, в глубину. Когда радар показал отсутствие вокруг льда, крылья развернулись и сильными гребками лодка поплыла, выключив ракетные двигатели.

Белый свет быстро рассеивался в воде, густой от живых существ. Стремительные, кишащие стаи прозрачного криля были зыбкой завесой радуги в лучах прожекторов.

— Голодные маленькие дьяволы! — Восхитился Форстер. — Они точь-в-точь как криль. Смотри. Они объедают коврики из фиолетового вещества на нижней поверхности льда. Земные биологи назвали бы это водорослями.  А миниатюрные медузы, целые тучи, питаются этими тварями. На обратном пути возьмем несколько образцов.

— Если бы мы не знали, что находимся внутри одного из спутников Юпитера, — сказал Блейк, — можно было бы подумать, что мы в Северном Ледовитом океане. И что сейчас весна.

«Манта» плыла вверх ногами относительно центра Амальтеи, ее брюшные поверхности скользили всего в метре от ледяного потолка, покрытого фиолетовым ковром с копошащейся в нем, в свете прожекторов субмарины, живностью. От всего этого великолепия людей отделял лишь тонкий прозрачный полиглас корпуса лодки.

— Смотри, у нас новые гости, — сказал Форстер. — Нечто большее, чем все, что мы видели до сих пор. Похожи на кальмаров, целая куча. Давай туда.

Подводная лодка взмахнула крыльями перевернулась и направилась к огромной стае существ с множеством щупалец, похожих на торпеды, ни одно из эти существ не было больше человеческой руки. Но стая металась и вращалась, как единый организм. Каждое полупрозрачное серебристое животное сияло бирюзовыми бусинками биолюминесценции, а вместе они образовывали в темноте голубое знамя.

— Они ныряют, — сказал Блейк.

— Следуй за ними.

Блейк толкнул вперед рычаги управления и субмарина опустила свой прозрачный нос. Гибкие крылья колыхались, загоняя корабль все глубже в темноту.

«Манта» была подержанной субмариной, не такой старой, как «Старый «Крот», но изготовленной по старинным технологиям. Его пассажиры дышали нормальной для Земли смесью кислорода и азота. Субмарина перевозила жидкий азот в герметичных резервуарах, а кислород получала из воды. Этот механизм, обеспечивающий судно воздухом, обладал двумя недостатками. Первый, не очень существенный, состоял в том, что «жабрам» требовалось время, чтобы приспособить внутреннее рабочее давление к постоянно меняющемуся внешнему. А второй, очень расстраивающий Форстера, заключался в невозможности «жабр» работать в кипящей воде. Это обстоятельство исключало достижение их главной цели на этом аппарате. А эта цель, раскаленное ядро, было видно под ними, как Солнце с Земли, — слишком яркое, чтобы смотреть на него прямо, незащищенными глазами.

Блейк не мог угнаться за быстро снижающейся стаей кальмаров. Сигнальный гудок «манты» сработал прежде, чем он спустился на четыре километра: «не пытайтесь превысить текущую глубину, пока жаберный коллектор не будет подзаряжен», проинструктировал его приятный, но твердый голос робота.

Блейк перевел «Манту» на горизонтальный полет. Им ничего не оставалось, как ждать, пока искусственная смесь ферментов в жаберном коллекторе субмарины обогатится.