13

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин (без стихов), ЛН.

Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 18. В стр. 48 вместо «скрывался» ранее было «смеялся».

Дат.: 1 мая 1907 г. — по почтовому штемпелю.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Москва. Театральная пл., д. Метрополь. Редакция журнала «Весы». Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову». Штемпель почтового отделения Царского села — 01.05.07. Штемпель московской экспедиции городской почты — 02.05.07.

Стр. 3–5. — «В конце апреля <1907 г.> Гумилев должен был отправиться в Россию для отбывания воинской повинности» (Соч III. С. 353). Согласно законам о призыве в российскую армию он должен был «тянуть жребий», решающий, зачисляется ли призывник в запас, или должен отбывать трехгодичную воинскую повинность. Гумилев «вытянул жребий» и должен был поэтому явиться для прохождения медицинской комиссии на военный призыв, проходивший тогда в России раз в год, осенью (об этом см. комментарий к стр. 4–7 № 23 наст. тома). Однако под «обстоятельствами личной жизни», которые «не давали времени» ни для переписки, ни даже для «литературы» Гумилев подразумевает, конечно, не призывные формальности, а наметившийся, вероятно, уже в феврале-марте конфликт с невестой. Настроения Ахматовой в эти месяцы передает ее письмо С. В. фон Штейну от 11 февраля 1907 г.: «Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделенный любви! <...> Но Гумилев — моя Судьба, и я покорно отдаюсь ей. <...> Я клянусь Вам всем для меня святым, что этот несчастный человек будет счастлив со мной» (Новый мир. С. 204). «Неразделенной любовью» юной Ахматовой в этот момент являлся В. В. Голенищев-Кутузов, фотография которого, присланная Штейном, вызвала у корреспондентки взрыв эмоций («Я слишком счастлива, чтобы молчать. <...> Я не могу оторвать от него душу мою»). Очевидно, что все это не могло так или иначе не отразиться на письмах Ахматовой к «официальному жениху» в Париж, и Гумилев, мучимый неизвестностью, ехал в Россию и «для решительного объяснения» (см.: ЛН. С. 433). Поэтому, следуя в Петербург, он делает «крюк» через Киев, где задерживается на два дня (см.: Соч III. С. 353), в течение которых, однако, «решительного объяснения» не происходит. Возможно, это связано с тем, что Ахматова еще не получила аттестат зрелости (это произойдет 28 мая — см.: Черных В. А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой. Ч. 1. М., 1996. С. 27), и потому «окончательная помолвка» откладывается на начало июня. Гумилев, безусловно, тяжело переживал продолжающуюся неопределенность. Именно в мае он, как кажется, и послал Ахматовой «Цветы зла» Ш. Бодлера с многозначительной надписью «Лебедю из лебедей — путь к его озеру» (Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). Москва; Torino, 1996. С. 68). Стр. 6–7. — «В Царском селе семья Гумилевых в 1907 г. опять меняет адрес: она переезжает на Конюшенную улицу, в каменный дом, выстроенный незадолго до этого купчихой М. Ф. Белозеровой. Это единственный дом в Царском селе, связанный с именем Н. С. Гумилева, который сохранился до наших дней» (Козырева М. Г. Н. С. Гумилев в Царском селе // Гумилевы и Бежецкий край. Бежецк, 1996. С. 16). См. также комментарий к № 42 наст. тома. Стр. 8–11. — В мае 1907 г. Гумилев все-таки побывал в Москве, причем дважды — сначала 15-го числа, проездом в Рязанскую губернию (с визитом к кому-то из родственников отца), а затем, опять-таки проездом, в 20-х числах, возвращаясь в Царское село. 15 мая он дважды встречался с Брюсовым, а на обратном пути — разминулся с ним (см. комментарий к № 14 наст. тома). Стр. 12–14. — «Указания» содержались, очевидно, в «большом письме» Брюсова, упомянутом в стр. 3 № 12 (см. также комментарий к стр. 51 данного письма). Ни одно из трех приложенных к данному письму ст-ний в «Весах» не появилось. Стр. 17–19. — Знакомство Гумилева с Блоком в то время не состоялось. По всей вероятности, впервые они встретились на «среде» у Вяч. И. Иванова 26 ноября 1908 г. (см. № 54 наст. тома и комментарий к нему), а первое упоминание имени Гумилева появляется в «Записных книжках» Блока и того позже — 26 марта 1910 г. (Записные книжки. М., 1965. С. 170). Упоминаемый Гумилевым второй сборник стихов Блока «Нечаянная радость» (М.: «Скорпион», 1907) вышел в свет в конце декабря 1906 г. Брюсов принимал достаточно активное участие в технических вопросах его печатания (см.: Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 2. М., 1997. С. 522–523). Влияние Блока на стихи Гумилева было уже отмечено Брюсовым в рецензии на «Путь конквистадоров». См. также комментарий к стр. 17–18 № 12 наст. тома. Стр. 21–45. — № 58 в т. I наст. изд., автограф 1. Стр. 46–61. — № 59 в т. I наст. изд. В стр. 48 вместо «скрывался» ранее было «смеялся». Стр. 62–85. — № 60 в т. I наст. изд.

14

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин (без стихов), ЛН.

Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 18.

Дат.: 21 июля / 3 августа 1907 г. — по почтовому штемпелю.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Russie. Москва. Театральная пл., д. Метрополь. Редакция журнала «Весы». Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову». Штемпель почтового отделения Парижа — 03.08.07. Claude Bernar. Штемпель московской экспедиции городской почты — 24.07.07.

Стр. 4. — «Ученик» впервые встретился с «учителем» 15 мая 1907 г., о чем сохранилась дневниковая запись Брюсова (см. комментарии к №№ 7 и 11 наст. тома), причем в этот день они виделись дважды. Первый визит нанес Гумилев — в офис издательства «Скорпион» в гостинице «Метрополь», столь живо описанный в мемуарах Б. А. Садовского: «Письменный стол завален бумагами и книгами. Типографические счета, пачки корректур, письма Рене Гиля и Реми де Гурмона, роскошно переплетенные экземпляры «Весов», рукописи, конверты. В глубине комнаты, справа от входа, стол с книгами, присланными для отзыва; на краю стола, свесив ноги, сидит гипсовая нимфа <...>. Над шифоньеркой между столами портреты Метерлинка, Пшибышевского с женой, Достоевского, Верлена, Верхарна» (см.: Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Брюсов и «Весы» // Валерий Брюсов. М., 1976. (Литературное наследство. Т. 85). С. 264). Затем Брюсов «отдал визит», заехав во второй половине дня в гостиницу на Доминиканской улице, где остановился юный поэт (см.: Труды и дни. С. 172). Стр. 6–8. — Как указывают Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков, «имеются в виду: 1) персонаж повести «Невский проспект» Гофман — «довольно хороший сапожник с Офицерской улицы»; 2) поэт Виктор Викторович Гофман; 3) немецкий писатель и композитор Эрнест-Теодор-Амадей Гофман (1776–1822). В переводе Н. А. Славятинского цитируемая фраза звучит так: «Мое собственное «я», игралище жестоких и прихотливых случайностей, распавшись на два чуждых друг другу образа, безудержно неслось по морю событий, коего бушующие волны грозили меня поглотить» (Гофман Э. Т. А. Элексиры сатаны. Л.: Наука, 1984. Ч. 1. Гл. 2. С. 46)» (ЛН. С. 435). Стр. 8–13. — События второй половины мая — начала июля 1907 г. (периода важнейшего и трагического в личной и творческой биографии Гумилева) в простом хронологическом изложении выглядят так. После встречи с Брюсовым Гумилев некоторое (непродолжительное) время прогостил в Рязанской губернии, затем — вновь через Москву — вернулся в Царское село, где «тянул жеребий» в призывной комиссии и был призван в армию (см. комментарий к стр. 3–5 № 13 наст. тома). В начале июня он, как, очевидно, и было договорено, приезжает в Севастополь и «две недели» проводит в общении с Ахматовой, которая жила с матерью и братом на «даче Шмидта». Итогом этого «общения» стал полный разрыв с невестой и крах надежд на будущую свадьбу и совместную жизнь с любимой женщиной (см. ниже комментарий к стр. 10). Потрясенный Гумилев уезжает из Севастополя на пароходе «Орел», который следует по маршруту — Константинополь — Смирна — Марсель. Однако в Париж, как явствует из письма, он прибывает только 20-го июля, тогда как подобное путешествие в то время длилось не более недели. Т. е. около полутора месяцев Гумилев «блуждает» по Средиземноморью, по всей вероятности, отстав от парохода во время захода в Смирну, где произошла упомянутая им встреча с некоей «гречанкой» (хотя Ахматова стремилась впоследствии всячески «дезавуировать» это гумилевское «приключение» — см. ниже комментарий к стр. 11–12). Очень вероятно, что именно в этот же период бесцельных «средиземноморских странствий» потрясенного Гумилева случился и эпизод, описанный в его знаменитом ст-нии «Эзбекие» (1917; № 96 в т. III наст. изд.):