70
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), Полушин.
Автограф — РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 316.
Дат.: до 30 августа 1909 г. — по датировке М. Баскера и Ш. Грэм (Неизд 1986. С. 250).
Стр. 3–4. — Речь идет о воскресенье 30 августа 1909 г., — когда все приглашенные Гумилевым писатели, не сговариваясь, манкировали визит. См. письмо Анненского С. К. Маковскому от 31 августа 1909 г.: «Жалею, что вы больны. Я и сам расклеился и несколько дней не буду выезжать. <...> Гумилеву мы бедному вчера все faux bond сделали (подвели — Ред.) — и Вы, и я, и Вяч<еслав> Ив<анович>. Вышло уже что-то вроде бойкота. Если бы я получил Вашу телеграмму до отправки своей, то, пожалуй, и потащился бы к нему есть le veau gras (je l’execre... le veau) и больной» (Анненский И. Ф. Письма к С. К. Маковскому. Публ. А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976. Л., 1978. С. 236). Вторая французская фраза (в буквальном переводе — <есть> «жирную телятину (я чувствую отвращение... к телятине)») восходит к Евангельской притче о блудном сыне и имеет переносный смысл «радостной и долгожданной встречи», «пира, заданного в честь кого-либо». По мнению публикаторов письма, эта фраза «в какой-то мере отражает отношение к Гумилеву Анненского и других “старших” “аполлоновцев”» (Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976... С. 237); но, скорее всего, она должна быть воспринята как выражение скромности самого Анненского, не пожелавшего «потащиться» на званый прием, устроенный в свою честь. Стр. 4–5. — О причинах «бойкота» Гумилева со стороны Кузмина и Вяч. И. Иванова см. дневниковую запись Кузмина от 29 августа 1909 г. («Всего ломает, дремлется, озноб <...> Ко мне пришли Вал<ечка> и Потемкин. <...> вышли к Вяч<еславу>, где еще пели; мне очень нездоровится <...> Легли очень поздно. Завтра в Царское не поеду. Собираемся на Островского и, может быть, на балет» (Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 162–163)), — и дневниковые записи Иванова от 24 августа («...Судейкин, Гумилев, С. Маковский. Первый просит прочесть перевод жены; второй зовет в Ц<арское> село в воскресенье; последний — все об Аполлоне, аполлонийстве, аполлонийцах журнала») и 30 августа 1909 г. («...Вчера послал телеграфные извинения в Царское, чтобы не ждали к обеду. Читаю, как и вчера, с Кузминым перевод Принцессы Малэны Судейкиной» (Иванов В. Собрание сочинений. Т. II. Брюссель, 1974. С. 795, 797)). В следующий четверг, 3 сентября, Кузмин отметил: «Никуда не выходил. Приехал Гумилев, слегка надутый и кислый...» (Кузмин М. А. Дневник 1908–1915... С. 163). Стр. 7–8. — В свете № 68 наст. тома следует признать маловероятным предположение, высказанное в свое время А. В. Лавровым и Р. Д. Тименчиком, что подразумевается здесь поэма «Сон Адама» (см.: Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976... С. 237). Возможно, что под «новой вещью» Гумилев мог иметь в виду созданный в Коктебеле цикл «Капитаны», вошедший в скором времени в № 1 «Аполлона».
71
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Автограф — РГБ. Ф. 109. К. 17. Ед. хр. 33.
Дат.: 20-е числа октября 1909 г. — по содержанию письма.
Оригинал письма написан на бланке журнала «Аполлон» (оттиск: «Ежемесячник «Аполлон». 190... С.-Петербург, Мойка, 24. Кв. 6. Тел. 109-12»). Письмо вложено в фирменный конверт журнала без штемпеля и марок (вручено нарочным).
Замятнина Мария Михайловна (1865–1919) — подруга второй жены Вяч. И. Иванова Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, до 1901 г. — библиотекарь Высших женских курсов, потом — домоправительница и секретарь Вяч. Иванова. «Замятнина была старая девушка, вложившая все свое любовное и материнское чувство в семейство Ивановых, — писал М. А. Кузмин. — <...> Она не только вела хозяйство, следила за детьми, правила корректуры, подготовляла рукописи, репетировала с Лидочкой, но чуть ли не готовилась к лекциям, которые должен был читать Вяч<еслав> Ив<анович>. И самопожертвование, и требовательность, и смирение, и обидчивость, и благодарность за малейшее внимание — все соединялось в образ <...> мироносицы» (Кузмин М. Дневник 1934 года. СПб., 1998. С. 106). Ей посвящено шесть стихотворений Иванова (в сборниках «Кормчие звезды» (2 ст-ния), «Cor Ardens» (3 ст-ния); ст-ние 1917 г. «Из сонного Сочи»). М. М. Замятнина оказала большую поддержку Иванову в труднейший для поэта период после смерти Л. Д. Зиновьевой-Аннибал и его третьей женитьбы на падчерице, В. К. Шварсалон. В мае 1912 г. Замятнина уехала с Ивановыми за границу, по возвращении в Россию (август 1913 г.) поселилась с ними в Москве, где и умерла от сыпного тифа 7 апреля 1919 г.
У Замятниной были достаточно теплые отношения с Гумилевым в течение 1909 г., когда он стал частым посетителем ивановской «башни». 10 июля 1909 г. она даже гостила в Царском селе вместе с младшей дочерью Иванова Лидией и Кузминым («Провели мирно время, гуляли по парку, кат<аясь> по пруду, читая стихи, болтая» — см.: Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 151). Гумилев часто виделся с М. М. Замятниной на башне (где в то время также проживал Кузмин) и на заседаниях «Общества ревнителей художественного слова», упоминал о ней в декабрьских письмах 1909 г. по дороге в Абиссинию, и послал ей тогда же по крайней мере одно (несохранившееся) письмо в первой половине декабря 1909 г. (см. упоминание об этом в стр. 26 № 77 наст. тома). В письме к В. К. Шварсалон от 16 июня 1910 г. Замятнина описала дебют Ахматовой на «башне»: «В воскр<есенье> вечером были Гумилев с Гумильвицей (острота Юрия Ник<андровича> (Верховского — Ред.)), они на днях вернулись из Парижа. Она пишет стихи немножко под Гумилева по неизбежности, а старается писать под Кузмина. <...> Вячеслав очень сурово прослушал ее стихи, одобрил несколько одно, об остальн<ых> промолчал, одно раскритиковал <...> Гумилев б<ыл> несколько менее чопорный. У него есть хорошие стихи» (см.: Суперфин Г. Г., Тименчик Р. Д. Письма А. А. Ахматовой к В. Я. Брюсову // Cahiers du Monde russe et soviétique. XV/1–2. 1974. P. 191). Впрочем, с начала 1910 г., в связи постепенным расхождением с Вяч. И. Ивановым, общение Гумилева с Замятниной стало редким.
В записке идет речь о редактировании «протоколов» Замятниной, которые она вела во время заседаний «Академии стиха» весной 1909 г., когда Вяч. И. Иванов выступал с лекциями по теории стиха (под «прошлогодними лекциями» Гумилев имеет в виду «лекции, прочитанные в прошлый — 1908/1909 гг. — сезон»). Эти «протоколы» требовали переработки, ибо записи Замятниной были «крайне неразборчивые и невразумительные», ибо «предмет она понимала плохо и, как непривычный студент, конспектирующий лекцию, сплошь и рядом записывала не то, что важнее, а то, что легче улавливается» (см.: Гаспаров М. Л. Лекции Вяч. Иванова о стихе в Поэтической академии 1909 г. // Новое литературное обозрение. 1994. № 10. С. 90). Между тем, уже в сентябре 1909 года участники «Академии...» активно обсуждали вопрос об ее продолжении и «расширении»: помимо Вяч. И. Иванова в качестве «лекторов» планировалось участие И. Ф. Анненского и В. Я. Брюсова (в отношении последнего эти планы остались неосуществленными). В октябре, как отмечено в дневниках М. А. Кузмина (записи от 18, 19 октября 1909 г.) Гумилев и Иванов имели продолжительные беседы о дальнейшей работе «Академии стиха», а 21 октября 1909 г. состоялось заседание, открывшее «второй сезон» ее работы (см.: Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. С. 178). Неизвестно, когда именно возникла идея «восстановления текста прошлогодних лекций», о которой идет речь в настоящем письме (не исключено, что она предварительно обсуждалась еще летом, во время визита Замятниной к Гумилеву в Царское село), однако собственно ее реализация приходится на это «страдное» для участников «Академии...» время. Для содействия в «восстановлении» лекций Иванова по конспектам Замятниной Гумилев предполагал привлечь троих из постоянных слушателей «Академии...»: литератора и режиссера Бориса Сергеевича Мосолова (1888–1941), который учился в это время на романо-германском отделении Петербургского университета и ранее участвовал в «Кружке молодых» (см. комментарий к № 54 наст. тома), поэта и литературоведа Владимира Николаевича Ивойлова (1883–1942, псевдоним — В. Княжнин) и Е. И. Дмитриеву, вернувшуюся к этому времени вместе с Волошиным из Коктебеля (см. комментарий к № 66 наст. тома). Как и Гумилев, Ивойлов и Дмитриева присутствовали на всех «запротоколированных» лекциях 1909 г., а Мосолов пропустил только одно заседание (см.: Гаспаров М. Л. Указ. соч. С. 91–104). В дневнике М. А. Кузмина имеются записи, что Гумилев, Мосолов и Дмитриева, действительно, собрались на «башне» «в субботу» 24 октября 1909 г., затем они втроем «работали» во вторник 27-го и субботу 31-го октября (Ивойлов нигде не упоминается, вероятно, он «взял самоотвод»). Согласно записям Кузмина, совместные «занятия» Гумилева, Мосолова и Дмитриевой, иногда вдвоем, иногда втроем, продолжались всю первую половину ноября (см. записи от 3, 6, 10, 11 ноября), но затем грянул скандал, связанный с разоблачением «Черубины де Габриак» (см. комментарий к № 66), и «триумвират», естественно, распался. 17 ноября Кузмин многозначительно отметил: «Дома еще был Гумми и Бородаевский, вскоре явился и Мосолов, но не Дмитриева, которая была крайне расстроена сообщением <Гюнтера>» (Кузмин М. А. Дневник 1908–1915... С. 186).
