58

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин, ЛН.

Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 19.

Дат.: 15 декабря 1908 г. — по почтовому штемпелю.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Москва. Театральная пл., д. Метрополь. Редакция «Весы». Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову». Штемпель почтового отделения Царского села — 15.12.08. Штемпель московской экспедиции городской почты — 16.12.08.

Стр. 3–4. — О неосуществленном замысле «параллельной» публикации статей Гумилева и М. В. Фармаковского см. стр. 12–13 № 56 наст. тома и комментарии к ним. Что же касается «готовящегося цикла», то вслед за партией стихов, вошедшей в «Альманах 17» под заглавием «Из цикла “Жизни веков”» (см. комментарий к стр. 15–16 № 54 наст. тома), Гумилевым в скором времени были созданы циклы «Беатриче» (Италии. Сборник. СПб., 1909) и «Возвращение Одиссея» (Весы. 1909. № 6). Летом 1909 г. последовал цикл «Капитаны». Стр. 4–6. — В 1909 г. в «Весах» не появилось ни одной статьи Гумилева. Стр. 6–9. — Повесть Гумилева с таким названием неизвестна. П. Н. Лукницкий считал, что повесть была закончена, а рукопись утеряна (Жизнь поэта. С. 72) — Ахматова говорила ему о романе, «с которым <Гумилев> носился всю жизнь, сначала он назывался “Девушка с единорогом”, потом — “Ира”» (подробнее см. см. вступительную статью к разделу «Комментарии» в т. VI наст. изд., а также № 135 наст. тома и комментарии к нему). Об увлечении Гумилевым автором «Портрета Дориана Грея» Оскаром Уайльдом см. комментарии к стр. 13–16 № 44 наст. тома. Стр. 9–12. — Гумилев впоследствии отказался от перемены названия сборника (которое, как отметил Н. А. Богомолов, имело явные оккультные ассоциации (Богомолов Н. А. Гумилев и оккультизм // Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М., 1999. С. 126)). Объявление о том, что «весной 1910 г. выходит сборник «Жемчуга». Вторая книга стихов. Обложка Д. Н. Кардовского», появилось в «Весах» лишь в конце следующего 1909 года (1909. № 12. С. 200). О сроках публикации Брюсов спрашивал у владельца «Скорпиона» С. А. Полякова в марте 1909 г. «...От обещанного я не отказываюсь никогда, — ответил Поляков в письме к Брюсову от 13 марта 1909 г., — и книжку Гумилева «Скорпион» издаст, но назначить срок я могу лишь по выяснении точном ближайших предполагаемых изданий «Скорпиона», что надеюсь сделать к лету» (Переписка <Брюсова> с С. А. Поляковым (1899–1921) / Вст. статья и комментарии Н. В. Котрелева. Публ. Н. В. Котрелева, Л. В. Кувановой и И. П. Якир // Валерий Брюсов и его корреспонденты. (Литературное наследство. Т. 98). Кн. 2. М., 1994. С. 123). Стр. 13–14. — О рецензии И. Ф. Анненского на РЦ 1908 см. комментарий к № 57 наст. тома. Стр. 15–16. — О несостоявшемся визите Гумилева в Москву см. №№ 56 и 59 наст. тома.

59

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин (без стихов), ЛН.

Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 19.

Дат.: 19 декабря 1908 г. — по почтовому штемпелю.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Москва. Театральная пл., д. Метрополь. Редакция «Весы». Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову». Штемпель почтового отделения Царского села — 19.12.08. Штемпель московской экспедиции городской почты — 20.12.08.

Стр. 3–4. — Ср. письмо Брюсова к Н. И. Петровской, написанное между 6 и 9 декабря 1908 г.: «...Во внешнем, жизнь моя — одно сплошное «дело», «работа». Я совершенно уклонился от всех ненужных занятий: в Кружке на разных заседаниях бываю не чаще двух раз в месяц; во всяких других обществах не бываю вовсе. Даже эти последние дни, когда везде читали Мережковские и Белый, не слушал ни одной из их лекций. Но над «Весами», над несколькими печатаемыми книгами (одновременно), над обещанными в разные издания статьями — провожу опять 15–16 часов в сутки. Устаю смертельно, и опять вернулись ко мне мои прошлогодние головные боли» (Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка: 1904–1913. М., 2004. С. 362). В «Дневниках» Брюсова — лаконичная запись: «Три тягостных месяца в Москве» (Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002. С. 161). Стр. 4–6. — О посылке данного варианта рассказа см. комментарии к № 55 наст. тома и к стр. 6–7 № 56 наст. тома. Стр. 11–12. — Имеются в виду ст-ния, посланные в № 55 наст. тома; они не были приняты Брюсовым для публикации. Стр. 13–15. — Углубленный интерес Брюсова к анализу разных аллитераций («анафора, эпифора, зевгма, цикл; по составным элементам; по месту в слове; по расположению; по числу; по месту в звукоряде» и т. д.) наглядно проявляется в его лекциях по теории стихосложения (см.: Гаспаров М. Л. Брюсов-стиховед и Брюсов-стихотворец (1910–1920-е годы) // Брюсовские чтения 1973 года. Ереван, 1976. С. 27–28). Однако на поиски «новых размеров» Гумилева мог подтолкнуть и В. В. Гофман, отметивший в своей рецензии на «Романтические цветы» «однообразность» ст-ний сборника (Гофман В. В. Н. Гумилев. Романтические цветы // Русская мысль. 1908. № 7. С. 144. 3-я пагинация). Стр. 15–16. — Гумилев цитирует слова брюсовской рецензии на РЦ 1908 (Весы. 1908. № 3): «...«Романтические цветы» — только ученическая книга. Но хочется верить, что Н. Гумилев принадлежит к числу писателей, развивающихся медленно и по тому самому встающих высоко. Может быть, продолжая работать с той упорностью, как теперь, он сумеет пойти дальше, чем мы то наметили, откроет в себе новые возможности, нами не подозреваемые...» Стр. 17–18. — К письму было приложено (стр. 22–44) ст-ние «Охота» — № 129 в т. I наст. изд., автограф 1. Ст-ние было впервые опубликовано в Ж 1910, где было разбито на двустишия. Стр. 19. — Замысел «Учебника поэзии» вынашивался Брюсовым очень долго, но к работе над ним поэт приступил только в 1914 г. В 1919 г. был опубликован «Краткий курс науки о стихе. Ч. 1», а затем — окончательный вариант «Основы стиховедения. Общее введение. Метрика и ритмика. Ч. 1-я и 2-я» (М., 1924). В качестве «практического пособия» к этому «курсу стиховеденья» была издана также брюсовская книга «Опыты по метрике и ритмике, по евфонии, созвучиям и формам. Стихи 1912–1919 гг. Со вступ. ст. “Ремесло поэта”» (М., 1918). Подробнее об этой стороне литературной деятельности Брюсова (имевшей явные и весьма существенные параллели у Гумилева) — см.: Гаспаров М. Л. Указ. соч. С. 12–19. Стр. 21. — К сожалению, замечания Брюсова по поводу этой рецензии неизвестны.

60

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Полушин, НП (публ. Р. Д. Тименчика).

Автограф — РГАЛИ. Ф. 227. Оп. 1. Ед. хр. 27.

Дат.: 9 февраля (?) 1909 г. — по содержанию и дате письма А. М. Ремизова от 8 февраля 1909 г. (№ 10 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома).

Ответ на письмо А. М. Ремизова от 8 февраля 1909 г. (№ 10 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома).

С писателем Алексеем Михайловичем Ремизовым (1877–1957) Гумилев познакомился, вероятно, 26 ноября 1908 г. на «среде» В. И. Иванова (см. комментарий к № 54 наст. тома); до этого он уже отозвался в печати о романе Ремизова «Часы» (№ 8 в т. VII наст. изд.). К моменту их знакомства у Ремизова был позади тяжелый «революционный» опыт тюрьмы и ссылки в Пензенской и Вологодской губерниях: разрешение на жительство в Петербурге он получил только в 1905 г. Писать он начал с 1896 г., печататься с 1902-го, но популярность к нему пришла после публикации цикла сказок «Посолонь» в «Золотом руне» в течение 1906 г. (отдельное издание — 1907 г.). В пору острой полемики «петербургских» и «московских» символистов Ремизов, наряду с Кузминым, был, по формулировке В. Ф. Нувеля, «единственный петербуржец, пользовавшийся московскою благосклонностью» (Письмо к Л. Д. Зиновьевой-Аннибал от 11 июля 1907 г. // Богомолов Н. А. Михаил Кузмин. Статьи и материалы. М., 1995. С. 303). С Гумилевым Ремизов сходится быстро: на святках, 26 декабря 1908 г., он уже гостил вместе с А. Н. Толстым и В. И. Кривичем у Гумилева в Царском селе (см.: Соч III. С. 358). В первые месяцы 1909 г. поэт часто бывал у Ремизовых в Петербурге. Ремизов охотно содействовал гумилевским начинаниям и, признавая организационные и «наставнические» способности Гумилева, направлял к нему «неофитов» — М. А. Зенкевича (в мае 1909 г., см.: Труды и дни. С. 191) и Н. Д. Бурлюка (в сентябре 1909 г., см. № 14 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). Что же касается «внутреннего» характера общения Гумилева с Ремизовым, то, как отмечает Р. Д. Тименчик, «хотя и без всяких конфликтов и взаимных разочарований», их жизненные и творческие пути скоро начали расходиться (см.: НП. С. 51). Ремизову был чужд «кларизм», провозглашенный М. А. Кузминым и подхваченный сотрудниками новорожденного журнала «Аполлон» («Мне читать было жутко <...>. Прекрасная ясность по Гроту и Анри де Ренье»). «...А как меня слушал Кузмин? — вспоминал позже Ремизов. — <...> Да так же слушал, как и все петербургские «аполлоны», — снисходительно. Природа моего <...> «вербализма» была им враждебна: все мое не только не подходило к «прекрасной ясности», а нагло перло, разрушая до основания чуждую русскому ладу «легкость» и «бабочность» для них незыблемого «пушкинизма». <...> Так было оттолкновение «формально», но и изнутри я был чужой. Вся моя жизнь была непохожей» (Ремизов А. М. Встречи. Петербургский буерак. Париж, 1981. С. 181–182). Именно в это время черты Гумилева получили достаточно нелестное отображение в художественной прозе Ремизова — в образе учителя-словесника Лещева, персонажа одного из его наиболее значительных произведений — повести «Крестовые сестры» (1910) (см.: Данилевский А. А. Велимир Хлебников в «Крестовых сестрах» А. М. Ремизова // Мир Велимира Хлебникова: Статьи. Исследования (1911–1998). М., 2000. С. 390). Однако личные отношения двух художников оставались все время уважительно-приязненными. В «Цехе поэтов» Ремизова неизменно «чтили» (см. комментарий к № 8 в т. VII наст. изд.), ремизовские реминисценции возникают в произведениях Гумилева на «русские темы» (см. комментарий к № 18 в т. VI наст. изд., а также: Михайлов А. И. Николай Гумилев и Николай Клюев // Исследования и материалы. С. 68). Отношение же Ремизова к Гумилеву демонстрирует сцена «инаугурации» Гумилева в «графы» ремизовской «Великой и вольной обезьяньей палаты» зимой 1919 г.: «Поздно вечером шел я по трамвайным рельсам по Невскому — Невский раскатистый с ухабами большой дороги. <...> В необыкновенной шубе выше, чем в действительности, держась чересчур прямо, навстречу мне по рельсам же и не шел, а выступал Гумилев.