X

22 сентября 2022 года

Станислав Викторович Узколобов очнулся в кромешной тьме под взглядом синих глаз Харона. Он мгновенно вскочил в лодке – небольшой рост и коренастое телосложение позволяли ему еще при жизни отличаться ловкостью, но удар веслом по голове уронил его на что-то большое, мягкое и теплое, на чем он и пролежал, испуганный, оставшуюся часть пути.

Когда же пещера озарилась теплыми красками костров Ада, Станислав Викторович разглядел, что лежит на теле своей матери. Он в ужасе снова вскочил на ноги, но голову прикрыл руками, опасаясь очередного удара. Перед Узколобовым предстал Господин Кот.

– Что с моей мамой?! – закричал Станислав Викторович, бросившись на Кота, но тот с невозмутимым лицом движением лапы поднял его в воздух.

– Она умерла, – спокойно ответил Кот.

– Что ты с ней сделал?! – дергая ногами и размахивая кулаками в воздухе, продолжал кричать Станислав Викторович.

Господин Кот закатил глаза, сделал взмах свободной лапой, и Жанна Игоревна мгновенно села в лодке.

– Стасик! – на выдохе произнесла она и протянула к сыну руки.

– Мама!

На Кота никто так и не обратил внимания, и он опустил обе лапы. Стас упал обратно в лодку, но тут же поднявшись бросился в объятия матери.

– Сыночек…

– Мама…

Господин Кот обратился к смеющемуся Харону в поисках сочувствия:

– Оживил на секундочку, чтобы она ему рассказала, как они вдвоем баклажанами обожрались, а они лобзаются…

– Нет повести печальнее на свете, – низким басом ответил Харон.

–… чем повесть о плохой матери, – недовольно закончил Кот и взмахнул правой лапой.

Станислав Викторович снова оказался в воздухе и тут же продолжил кричать. Кот прижал уши, зашипел, и крики покойного тут же затихли, хотя шевелить губами и членами он не перестал.

– Слово отравительнице, – чинно сказал Господин Кот, приняв спокойное выражение лица и указывая свободной лапой на мать Узколобова.

– Я? – недоумевающе спросила Жанна Игоревна.

– Ну навряд ли я, – пробасил стоявший за ее спиной Харон.

Жанна Игоревна умоляюще посмотрела на Кота, тот вздохнул:

– Пожалуйста, расскажите обо всем, что помните перед смертью.

Лицо покойной исказилось гримасой ужаса:

– Стасик… – медленно протянула она и посмотрела на болтавшегося в воздухе сына – это все баклажаны.

В ту же секунду Жанну Игоревну подхватили и унесли две тени, похожие на те, которые переправляли Глеба Михайловича, но, как вскоре узнает ее сын, место на поляне было заказано только для него одного… Последнее, что мать успела прокричать сыну перед вечной разлукой: «Стасик, будь хорошим!»

Обратно в лодку Узколобов был спущен совершенно другим человеком. Он плакал, как ребенок, не переставая. Даже когда тени перенесли его на поляну, он сел в том же месте, куда его сбросили, обнял колени руками и горько плакал. Ожидавшие его на поляне Зоя Васильевна, Глеб Михайлович и Александр Ильич тоже плакали, но, по правде говоря, от смеха.

Дело в том, что за последние полдня они посмотрели в Котле уморительно-познавательный эпизод, который начался с чувства голода, продолжился сомнениями Жанны Игоревны на тему «стоит ли употреблять слегка вздутую банку с консервами собственного производства неизвестной давности» и закончился торжеством жадности.

Узколобов, в отличие от своих бывших жен, и предположить не мог, что погибнет от рук собственной матери, хотя те и пророчили ему это во время обоих разводов. Однако удивительнее всего оказалось то, что ныне покойный совершенно не обратил внимания на собственную смерть. Среди его всхлипываний и причитаний отчетливо прослеживался мотив смерти матери, но про себя он совершенно позабыл. Зоя Васильевна, на правах старосты, подошла к нему, положила каменную руку на плечо и сказала:

– Ну, ну, полно, это же не конец.

– Это для меня не конец, – всхлипывая отозвался Стас.

Зоя Васильевна посмотрела на Глеба Михайловича, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами.

– Я думаю, он понял, что умер, – заметил Александр Ильич, – просто не придает этому значения, дадим ему время.

– Только не посреди поляны, – нервно заметил Глеб Михайлович, – не терплю истерик.

Сказав это он огляделся и заметил фамилию «Узколобов», появившуюся на клети между своей и Александра Ильича. Глеб Михайлович закатил глаза:

– Надеюсь, они звуконепроницаемые.

Втроем они помогли Узколобову подняться и, держа под руки, отвели в его клеть. Когда дверь за Стасом закрылась, Зоя Васильевна посмотрела на мужчин и недоумевающе спросила:

– Что с ним? Я ожидала совершенно другого.

– И я, – растерянно сказал Глеб Михайлович.

– Не изволите ли звание нытика с меня снять, – шутливо обратился к ним Александр Ильич, – тут у меня явный конкурент.

Все трое снова засмеялись и немного расслабились.

XI

Работа участковым терапевтом в России наложила отпечаток на характер Лолиты Адольфовны. Она всей душой возненавидела глупых людей и лестницы. Если с первым все понятно, то второе, читатель, я поясню. Контингент людей, вызывающих на дом врача из поликлиники, частично должен быть понятен на примере Зои Васильевны и Глеба Михайловича. Прошу отметить, что в девяноста два года Королев, при всех недостатках своего поведения, умирая от неизлечимой болезни, продолжал ходить своими ногами, хотя вполне мог объявить себя лежачим и каждый день вызывать врача на дом, а тот был бы обязан приходить. Цитируя заведующую поликлиникой: «Вызов должен быть обслужен».

Большинство жителей советских пятиэтажных домов знают об этом. Честное слово, иногда мне кажется, что они вызывают врача на дом лишь для того, чтобы самим потом не карабкаться на свой пятый этаж без лифта. Ведь все эти дома строились по так называемому ГОСТу, который раньше предусматривал лифт только в зданиях, где девять и более этажей.

А теперь читатель, представим себе Лолиту Адольфовну, у которой тридцать вызовов за один рабочий день. Из них половина на пятом этаже. Еще есть семиэтажный дом на участке – он новый, но застройщик сэкономил, так что там тоже нет лифта. Итак, мы имеем восемьдесят два этажа. Еще четыре вызова на третьем этаже, пять – на втором и пять на – первом (хотя на практике так везет очень редко). Сто девять этажей за день. Идет она туда не налегке, а несет с собой тонометр, фонендоскоп, пульсоксиметр, коробку с тестами для определения коронавируса, маленький холодильник с пробирками (если экспресс-тест оказывается положительным, она должна взять тест для ПЦР), папку с бумагами (их необходимо заполнить в случае выявления коронавируса), комплекты бесплатных лекарств (их нужно выдать, в случае выявления коронавируса, хотя нет никакой доказательной базы их эффективности), фонарик, перчатки, спиртовые салфетки и бутылку с антисептиком для рук объемом семьсот пятьдесят миллилитров (меньше носить нет смысла, не успеешь наполнять).

В день езды по «бесхозным» участкам и садовым товариществам врача возит водитель: тридцать вызовов без приема. Кстати, тридцать, потому что однажды врачи просто отказались брать больше, и их стали переносить на следующий день. На свой же участок терапевт идет пешком до или после приема. На участке Лолиты Адольфовны обычно было от семи до пятнадцати вызовов в день. Расстояние между концами участка составляло полтора километра. Сначала участок заканчивался лесом, но как-то неожиданно вместо деревьев там выросло очередное СНТ, и начальство пыталось доказать Лолите Адольфовне, что раз оно является продолжением улицы, то входит в ее участок. Хорошо, что доказательств не нашлось.

Думаю, теперь понятно, почему Лолита Адольфовна стала негативно относиться к лестницам. Она радовалась каждый раз, когда видела вызов в частный дом или в квартиру с небольшим порядковым номером, но однажды ей предстояло встретиться с Ольгой Олеговной Барановской.

XII

8 ноября 2022 года

Лолита Адольфовна позвонила в звонок на калитке. Раздался звук, как от электрической мухобойки, и калитка открылась. По небольшой дорожке Лолита Адольфовна прошла к двухэтажному дому с мансардной крышей и позвонила в еще один звонок. Дверь открыла женщина лет сорока, с желтоватыми крашеными волосами и вечерним макияжем. Одета она была в красный халат. Это и была Ольга Олеговна Барановская, вызвавшая врача для своего мужа.