– На ферму заходят посторонние? – спросил он.

– Нет. Я и дикого зверя ни разу здесь не видела. Скорее всего, показалось. Может, птица пролетела.

– Вот и хорошо. А то я ружьё не прихватил, – попытался пошутить Марко.

Ружьё? Его нельзя представить с оружием в руках, подумала Аня и тут же вспомнила, как молниеносно он отреагировал на возможную угрозу и спрятал её за своей спиной. А ты не такое уж хрупкое создание, синьор Кардуччи!

Они подошли к дому, когда стемнело. На освещённом крыльце стоял Дима и вглядывался в их сторону. Ждал. Аня заторопилась.

– Спокойной ночи. Завтра выезжаем в семь. Будь готов.

Марко поблагодарил за прогулку и растаял в сумерках. Поднявшись на крыльцо, Аня поцеловала мужа в щёку и приобняла за плечи. Он был холодным и застывшим, как камень.

– Ты замёрз совсем. Пойдём ужинать.

Не сказав ни слова, Дима прошёл за ней в дом.

Тамара Алексеевна, мать Тимура, оказалась высокой худощавой женщиной. Глаза, как у сына, жёлто-карие, кошачьи. Седое каре, волосок к волоску, будто только что из парикмахерской. Домашний халат из плотного хлопка, застёгнутый на все пуговицы. Вместо тапочек – удобные туфли на низком каблуке. В ней чувствовалась сила: в прямой осанке, проницательном взгляде – и только чуть дрожащие руки да металлические ходунки у ног выдавали перенесённую болезнь.

Кара долго сочиняла легенду, но в итоге решила пойти по самому простому пути: представилась соседкой с первого этажа.

– Я недавно здесь живу, но бабушки на лавочке рассказали, что с вами случилось, вот я и подумала, вдруг вам одиноко или приготовить некому.

С улыбкой протянула накрытый салфеткой мясной пирог. Она не пекла уже много лет, но заявиться в гости с магазинной выпечкой было бы ещё хуже. Тамара Алексеевна не выразила ни удивления, ни раздражения и молча указала рукой в сторону гостиной.

Шагнув за порог, Кара оказалась в золотисто-зелёном полумраке. Закатный свет проникал через прозрачные занавески и заливал комнату жидким мёдом. Повсюду стояли живые растения. На подоконнике пестрели фиалки и орхидеи, по углам возвышались разросшиеся фикусы и драцены. Воздух, как в оранжерее, был влажным, тёплым, сладким. Массивная мебель из тёмного дерева поблёскивала лакированной поверхностью, в шкафу за стеклянными дверцами прижимались друг к другу разноцветными корешками сотни книг.

Тамара Алексеевна пригласила гостью присесть на диван за овальный столик, а сама просеменила на кухню.

Кара выждала пару минут и последовала за хозяйкой, чтобы помочь. Антикварный металлический поднос с фарфоровым чайником и изящными чашками ей одной не донести.

Скоро женщины уселись в гостиной и приступили к пирогу. К счастью, и тесто получилось мягким, и начинка сочной. Кара знала, что умеет располагать людей к себе не хуже, чем врать и притворяться, но Тамара Алексеевна сразу раскусила заговор:

– Значит, Тим подсуетился. Всё ему неймётся, всё переживает. Он хороший сын, да только рано меня со счетов списывать. Я сама себе хозяйка. Ладно, девочка, готовишь ты вкусно, спасибо, но не приходи больше. Не люблю, когда мне врут.

Кара вспыхнула:

– А знаете, почему вам врут?

Женщина вопросительно подняла бровь.

– Потому что вы гордячка и не умеете просить помощи, когда она нужна. А она вам нужна. Вы даже чайник из кухни не можете принести.

Тамара Алексеевна замерла, а потом расхохоталась низким бархатистым смехом.

– Вот сейчас ты сказала правду.

Выпрямив спину, Кара грациозно поднялась с дивана и направилась к двери. Оказавшись в подъезде, она прижала руки к горящим щекам, как нашкодившая школьница, которую выгнали с урока. «Не приходить больше? Как бы не так, старая грымза!»

Тимур нагрянул через неделю. Без звонка.

– Навещал мать и спустился к тебе на минутку, – заявил он, без приглашения проходя на кухню.

Кара последовала за ним, удивляясь, почему присутствие этого мужчины, который так беспардонно нарушает её личные границы, нисколько не раздражает. Словно они друзья, которые в детстве вместе лазали по деревьям и тайком курили украденные у родителей сигареты.

– Ты была у неё? – спросил Тимур, поудобнее устраиваясь на диванчике.

– А разве она не рассказала, как разоблачила наш обман и с позором выставила меня за дверь?

– Вот чёрт! Ни словом не обмолвилась. Значит, злится. Или наоборот, задумала что-то. Придётся снова искать сиделку или, я не знаю, пансионат какой-то.

– Какой ещё пансионат? Я пойду к ней завтра. У меня есть план.

Тимур пристально посмотрел ей в глаза и, не поинтересовавшись, что она задумала, сменил тему:

– Любишь татарскую кухню? У моего друга есть кафе, в котором он лично готовит самый сочный и ароматный зур-бэлиш в городе. – Причмокнул, поднеся пальцы к губам. Кара проглотила слюну. – А такого домашнего вина, как у Арсена, ты точно нигде не пробовала. Собирайся, поехали.

Кровь моментально сделалась горячей, кожу закололо невидимыми иголочками. «Не лезь в мою жизнь! Я не прошу меня спасать! Иди к чёрту!» – захотелось закричать ей. Броня впилась в грудь так сильно, что перехватило дыхание.

– Ещё раз предложишь что-то подобное и больше меня не увидишь. Тебе пора, – выдавила Кара, до боли сжав сцепленные в кулаки пальцы.

Тимур не стал спорить, уговаривать или изображать обиду. Цокнул языком, пошевелил бровями и ушёл.

«Мне нужны только деньги. Я заработаю столько, сколько нужно, чтобы иметь свой дом, убежище, где меня никто не найдёт и не потревожит, и буду жить так, как захочу». Кара с остервенением тёрла тряпкой поверхность стола в том месте, где его касались руки Тимура. А потом распахнула форточку, чтобы выветрить едва уловимый, терпкий мужской запах, от которого кружилась голова.

Она нажала на дверной звонок, готовая к тому, что ей не откроют. Пакет оттягивал руку, с каждой секундой пластик впивался в кожу всё сильнее. Бутылка шампанского, «Наполеон», бананы, банка красной икры, багет и миска домашнего паштета весили как минимум килограммов пять. Прошла целая вечность, прежде чем замок утробно щелкнул и дверь распахнулась.

Тамара Алексеевна казалась ещё выше и прямее – ни дать ни взять директриса, которая является двоечникам в самых жутких кошмарах. Скрестила руки на груди, отставив ходунки в сторону.

– Зачем пришла? – грозно спросила она. Борясь с желанием послать соседку к чёрту, Кара ответила:

– Сегодня у меня день рождения. Отпраздновать не с кем. Не пить же шампанское в одиночку?

– Опять врёшь!

Не моргнув глазом, Кара протянула женщине раскрытый на дате рождения паспорт:

– Не вру. Просто здесь у меня ни семьи, ни подруг. Последние четыре года в этот день я брала выходной на работе, чтобы избежать поздравлений коллег, запиралась в квартире и объедалась сладостями. А сегодня вспомнила о вас. Возможно, две злые одинокие женщины смогут составить друг другу компанию?

Губы Тамары Алексеевны дрогнули в улыбке. Она широким жестом пригласила Кару войти. Пока та накрывала на столик у дивана, хозяйка удалилась. Вернувшись в гостиную, всплеснула руками. Маленькие бутерброды с икрой и паштетом украшали кудрявые листья петрушки, фигурно нарезанные фрукты лежали именно на том блюде, которое для них предназначалось, игристое вино соблазнительно пузырилось в хрустальных, тщательно протёртых бокалах.

– Ты не в ресторане, случайно, работаешь?

– Нет, – улыбнулась Кара, почувствовав похвалу. – Муж у меня был привередливый в плане сервировки. Выдрессировал.

– И что же с ним стало? Ты ему голову откусила, львица?

– Всего лишь толкнула в пропасть.

Женщины скрестили острые взгляды, словно бросили друг другу вызов. Однако обмен колкостями доставил обеим удовольствие, и Тамара Алексеевна первая это признала:

– А ты умеешь заинтриговать. Расскажешь, как всё было?

Кара едва заметно кивнула. Она была готова достать из сундука памяти парочку страшных историй, если это поможет ей пробраться на вражескую территорию.