Солнце лучами играло
Над морем, катящим далеко валы;
На рейде блистал в отдаленьи корабль,
Который в отчизну меня поджидал;
Только попутного не было ветра,
И я спокойно сидел на белом песке
Пустынного берега.
Песнь Одиссея читал я – старую,
Вечно юную песнь. Из ее
Морем шумящих страниц предо мной
Радостно жизнь подымалась
Дыханьем богов,
И светлой весной человека,
И небом цветущим Эллады.
Благородное сердце мое с участьем следило
За сыном Лаэрта в путях многотрудных его,
Садилося с ним в печальном раздумьи
За радушный очаг,
Где царицы пурпур прядут,
Лгать и удачно ему убегать помогало
Из объятий нимф и пещер исполинов,
За ним в Киммерийскую ночь, и в ненастье,
И в кораблекрушенье неслось,
И с ним несказанное горе терпело.
Вздохнувши, сказал я: «Злой Посейдон,
Гнев твой ужасен,
И сам я боюсь
Не вернуться в отчизну!»
Едва я окончил —
Запенилось море,
И бог морской из белеющих волн
Главу, осокой венчанную, поднял,
Промолвив в насмешку:
«Что ты боишься, поэтик?
Я нимало не стану тревожить
Твой бедный кораблик,
Тебя не заставлю излишней качкой
Бояться за бедную жизнь.
Ведь ты, поэтик, меня никогда не сердил:
Ни башенки ты не разрушил у стен
Священного града Приама,
Ни волоса не спалил на главе
Полифема, любезного сына,
И тебе не давала советов ни в чем
Богиня ума – Паллада-Афина».
Так воззвал Посейдон
И в море опять погрузился;
И над грубой матросской шуткой
Под водой засмеялась
Амфитрита, толстая торговка рыбой,
И глупые дочки Нерея
[28].
