— От умения ещё больше, Джузеппе, — радостно оскалился капитан, уже успевший поговорить с временным постояльцем клипера и на эту, и на другие темы. Он вообще любил поговорить, от чего помощник, штурман с канониром и квартирмейстер, то есть офицеры клипера, порой не знали, куда бы скрыться от да Васко. Особенно на столь небольшом корабле. — Скоро, уже очень скоро! Полчаса, чуть больше, и я готов буду высадить вас с отрядом. А потом ждать, готовый при опасности и стрелять до пустых погребов, и просто принять вас обратно на борт.
— Может, придётся и стрелять, — Фиорентино был далеко не столь многословен, но когда говорил, старался делать это предельно доходчиво. Потому и был назначен главой этого весьма своеобразного посольства. — В Куйушкиуи обязательно присутствуют не просто науа, а их воины. Беспокойное для империи место, как и все земли тотонаков. Тлатоани давно держит гарнизоны не только в больших, но и малых городах. Иногда они скорее стражники, но оставить сколько-нибудь укреплённые, со стенами, места без своих воинов император Теночк не может. Он осторожен, умён и очень предусмотрителен.
— Не предусмотрительней нашего гроссмейстера, — сказав это, капитан, задравши голову, громко расхохотался. — Я ещё посмотрю, как скоро заполыхают крепости. Как наши ракеты снова и снова будут падать на головы тех, кто попробует противостоять Ордену!
Фиорентино предпочел немного помолчать. Знал о сложном нраве капитана клипера, равно как и о многих других капитанах и офицерах как эскадры, так и небольшом, но войске Златана Кроевича. Такова уж у него была привычка — знать многое, как и полагается человеку для деликатный поручений, в том числе и дипломатического характера. Знать и понимать при необходимости. Именно понимать, а не принимать — эту разницу ему успели как следует растолковать. К примеру, ему совершенно не требовалось принимать характеры и особенности местных жителей, начиная от таино и заканчивая науа с тотонаками. Ведь принимать — это значит разделять и впускать разделяемое в собственную душу. А принимать как нечто близкое суть во многом чуждых ему индейцев… Нет уж, такое Фиорентино совершенно не прельщало.
Однако таино из числа связанных с Пуэрто-Рико были нужны. Не простые охотники или крестьяне, а из числа тамошней, можно сказать, знати. Они были нужны и важны при первых разговорах с тотонаками. Пускай язык науа и он сам и несколько других людей из вместе с ним отправившихся, знал не так плохо для времени, прошедшего с начала изучения, но… Таино были нужны не для того, чтобы служить переводчиками. Языки то у них с науа и с тотонакским диалектом все равно различны, пусть общее и есть. Тут имелась другая цель — живым примером показать, что пришельцы из-за океана уже имели и имеют дела с местными жителями, причём сосуществуют на сносном уровне. И этот самый уровень лучше того, который сейчас в отношениях тотонаков с науа. Политика! Именно она должна была вершиться в самом скором времени, чтобы столкнуться с империей Теночк не в прямом бою — там численное преимущество было уж слишком на стороне науа — а в битве интриг и коварства, без которых ни один разум не может обойтись, если хочет считать себя полностью состоявшимся.
— Жаль, что гроссмейстер не послал сразу несколько кораблей, — отсмеявшись, вновь спокойным голосом произнёс да Васко. — Можно было бы сразу захватывать этот городишко, создавать новое крепкое место под нашим флагом.
— Рано и слишком рискованно, — обоснованно, со знанием дела возразил Джузеппе. — Кораблей и войск, наших и испанских, едва хватает, чтобы удерживать уже имеющееся. Сначала нужно договориться с теми, кто может стать союзниками. Только потом новые действия, теперь направленные внутрь материка. Успешные, а не как случилось с попыткой разом, одним ударом захватить Коба.
Тут уж и бодро настроенного капитана клипера перекосило. Пауль хоть и был моряком, по большей части носившимся на своём клипере по поручениям то адмирала Меллендорфа, то самого Чезаре Борджиа, но и о происходящем на суше знал в подробностях. Тем более о таком!
Глупость, выросшая из гнева вице-короля — вот чем был короткий и весьма неудачный поход на Коба с безуспешной попыткой одним ударом взять крупный и хорошо укреплённый город науа, расположенный отнюдь не на побережье. Не столь большим числом, пускай и с артиллерией, сперва добраться до города, а потом взять его — это было очень сложно при любых обстоятельствах, не говоря уж о не самых благоприятствующих. А с чего им быть благоприятствующими если командиры войск науа подтянули туда отборные войска, да и путь от Тулума до Коба не был усыпал лавровыми ветвями и приветствующими будущих «триумфаторов» толпами. Орудия опять же, которые следовало доставить, а значит во время перехода, совсем не быстрого, находиться под постоянным обстрелом из арбалетов и просто ударами-уколами умеющих это делать науа, среди которых были замечены даже люди-ягуары — гвардия самого императора-тлатоани.
Единственное, что удалось командующему — без особого на то желания, подчиняясь приказу вице-короля — Франциско Писарро, так это уменьшить потери и не гнать воинов Конкисты в бессмысленные атаки, когда стало ясно, что превосходство в оружии и наличии артиллерии вкупе с умением всё это применять разбивается о куда большую численность и хорошую выучку бойцов. Грамотное отступление обратно к Тулуму тоже многого стоило.
Неудача, она отрезвляюще действует даже на тех, кто изначально был по тем или иным причинам уверен в успехе. Как и необходимость отчитываться не просто перед вышестоящим, а перед монаршей особой. Фиорентино не знал, когда именно Изабелла Трастамара получит донесение о не самом умном шаге своего вице-короля в Новом Свете, но что получит, и что удовольствия это королеве не доставит, был уверен.
Ещё несколько фраз между капитаном и главой «посольства» к тотонакам, которые пока и сами не знали о том, что оно к ним приближается, и вот уже да Васко доложили, что клипер близ берега. Не так сильно, чтобы опасаться выскочить на мель или иные прибрежные ловушки, но из «вороньего гнезда» даже в ночь и туман удалось кое-что разглядеть. Предварительному счислению по навигационным инструментам это тоже соответствовало.
Что оставалось делать Фиорентино? Точно не мешать капитану выполнять сложную работу. Джузеппе предпочёл удалиться в выделенную ему каюту, а заодно оповестить своих людей, что скоро высадка, во время которой следует быть готовыми к чему угодно, в том числе и к бою с численно превосходящим противником. Хоть приказы Чезаре Борджиа и были разумны, способны привести к успеху, но риск во время их выполнения… Да, риск, как часто случалось в затеях гроссмейстера, был велик. Отправиться пусть в известное место, но к совершенно не изученным индейцам, рассчитывая на то, что их ненависть к науа окажется сильнее подозрительности к чужакам… Тут оставалось лишь верить в то, что гроссмейстер и на этот раз не ошибается, предпочитая медленным и привычным путям бег даже не по канату, а по остриям мечей.
Меньше часа прошло, а Джузеппе Фиорентино сменил пребывание с клипера на лодку, одну из тех, что спустили на воду и которая предельно тихо, без скрипа весёл в уключинах и звука голосов почти бесшумно тенью скользила к берегу. Высадка, конечно, была не вот прямо рядом с Куйушкиуи, а в отдалении. Высадиться требовалось тихо, без шума, под покровом ночи, после чего отборные головорезы из числа воинов Храма должны были быстро разведать окрестности, постаравшись для начала захватить — именно захватить, без убийств и даже ранений — нескольких местных. А уж поговорить с ними — как раз его работа.
Плеск волн, обычные звуки ночого моря и почти полная невозможность понять, когда же… Прямо сейчас. Толчок дня лодки о песчаное дно показал, что вот он, берег, осталось только сойти и приготовиться. Часть останется у лодок, дабы быть готовыми вновь принять на борт всех привезённых в случае неудачи. Ну а другая тройками-пятерками рассыплется вдоль берега в поисках местных, а заодно места, куда можно укрыть эти самые лодки. Или не укрыть, а хотя бы сделать так, чтобы их сразу. с первыми лучами восходящего солнца со всех сторон не заметили.
