— Познакомьтесь. Аля, моя дочка. А это Надежда Александровна или тетя Надя, та самая, которая спасла твоего отца, — Майдановский взял нас обеих под руки.
— Кирилл, я уже пригласил Надежду на банкет. Наша героиня любезно согласилась! — бессовестно врал главный режиссер, не выпуская инициативы.
— Только на немного. Аля устала, — пояснил Майдановский.
— Завтра воскресенье, в школу не идти! — успокаивал нас всех по пути в театральный буфет Чебышев.
Но Кирилл сдержал свое слово. Через полчаса мы по-английски поднялись из-за стола. В гримерной Майдановский сначала заботливо укутал дочь, затем помог мне одеть кожаный плащ, лишь потом оделся сам. С охапкой букетов мы вышли из театра.
— Пошли на дорогу, тачку ловить! Так, кажется, у вас такси называется? — Кирилл спросил у дочери.
— Ловить никого не станем. «Тачка» ждет нас — я показала рукой в сторону автостоянки.
Подвела к своей «десятке», усадила их на заднее сиденье, только потом заняла свое водительское место.
— Знаете, девочки, я не наелся! Поехали в ресторан! — вдруг предложил Майдановский.
— Папа, с ума сошел! — подала голос Аля. — Поздно уже.
— Золотые слова. Поэтому едем домой, где нас давно уже ждет праздничный ужин! — решительно заявила я, включая зажигание и трогаясь с места.
— Классно водите! — заявила Аля, понаблюдав за мной несколько минут. — А меня научите водить?
— Зачем тебе? — удивился Кирилл.
— Как ты не понимаешь, папа! Актриса должна уметь все делать сама. Вдруг я буду играть в боевике. Нашу разведчицу или их шпионку?
Так, обмениваясь шуточками, мы добрались до моего дома.
— А что мы так далеко от нашего дома остановились? Нам же ведь туда? — недоумевала ничего не понимающая девочка, показывая рукой в сторону их девятиэтажки.
— Тетя Надя пригласила нас с тобой к себе в гости, — постарался объяснить отец.
— Клево! — коротко выразился подросток.
Мы все засмеялись и, поставив «жигуленок» в гараж, что был в ста метрах от дома, поднялись на мой родной четвертый этаж.
На площадке, открыв дверь в общий коридор, стоял и курил сосед, тот самый дядя Юра, с которого и началась вся эта история. Увидев Майдановского рядом со мной, того самого, которого он должен был укокошить пару месяцев назад в нашем парке, сосед поперхнулся дымом.
— Ты чего, дядя Юра? — спросила я, открывая свою дверь и пропустив гостей вперед.
Тот лишь молча указал сигаретой в сторону Майдановского: он мол? Так же молча я покачала головой в знак согласия: он, он.
— Ну и дела! — развел руками старик. — На ночь закрываться?
— Закрывайся, дядя Юра, закрывайся! — разрешила я, входя к себе вслед за гостями.
— Точь-в-точь как наша, да, папа? — Аля посмотрела на отца.
— Да, точная копия, — согласился Майдановский.
Пока гости мыли руки и располагались в зале, я начала накрывать на стол. Аля взялась мне помогать и делала это весьма сноровисто.
— Самостоятельная она у тебя! — одобрительно заметила я Кириллу.
— Жизнь всему научит, — загадочно ответил он.
Вкусы дочери не отличались от отцовских — любимую курицу она ела с нескрываемым аппетитом, сочно намазав горчицей и усиленно заедая солеными огурцами, помидорами и капустой. Вся разница заключалась лишь в напитках: отец запивал дичь вином, а дочь — колой.
Увидев еще и торт на сладкое, девочка восторженно захлопала в ладоши:
— Тетя Надя, вы прелесть!
Наевшись, Аля встала из-за стола и пересела в кресло, поближе к журнальному столику, на котором лежали свежие газеты. Девочка с интересом принялась их перелистывать.
— Пап, смотри, дядя Саша погиб, помнишь, ты рассказывал, как играл с ним в нескольких фильмах? — Алевтина подошла к нам и показала газету с репортажем о трагической гибели в Москве известного актера.
Кирилл взял газету, бегло проглядел материал и фотографии:
— Ударился головой о бордюр при случайном падении… Жаль Саньку… Аля, а ведь твой отец тоже мог погибнуть. Но тетя Надя вовремя оказалась в нужном месте и спасла меня.
Девочка пристально посмотрела на меня, потом вдруг обняла и молча чмокнула в щеку. Мне стало не по себе от нахлынувших чувств.
На часах было уже около полуночи, когда подросток сонно спросила у Майдановского:
— Па, мы сегодня здесь останемся?
Кирилл вопросительно взглянул на меня. Встав и обняв девочку, я прошептала ей на ухо:
— Марш в туалет и ванную, а я пока постелю тебе в спальне…
Через пару минут усталая девочка, вежливо пожелав нам спокойной ночи, легла на моем обычном месте. Выключив свет и плотно закрыв за собой дверь, я вернулась в зал. Кирилл пил чай, уплетая уже второй кусок торта. Налив чаю, я молча потянулась за своим куском торта.
— Выдержка у тебя! — точно подметил Кирилл, доливая чай и себе.
— Сочтешь нужным — расскажешь! — пожала я плечами.
— Счел! — твердо подтвердил Майдановский. — Когда Тамара нанимала тебя убить меня, она ведь что утверждала? Муж к другой перебросился, кобель несчастный и прочие эпитеты. Но другую ни один нанятый ею сыщик обнаружить не мог. Как бы за мной не следил. Даже ты, самый крутой специалист. А все почему? Нет ее, другой-то, в природе. Тамарка всех по себе мерила. Считала, раз муж что-то скрывает, куда-то ездит, все — кралю себе завел, да обязательно еще молодую. Вон она, моя краля, в твоей постели спит.
Года три назад на одной из презентаций, пока Тамарка с устроителем очередной финансовый проект обговаривала, подходит ко мне партнер мой один по кино, Олег Дудин, он все больше секретарей райкомов да председателей колхозов в советский период играл, лицо такое характерное, правильное. Подошел с двумя рюмками коньяку, одну мне протягивает. Думал, за встречу выпить хочет. Ан нет.
— Помнишь, — говорит, — Верочку Васильеву, гримершу из группы Никиты Катукова, мы с тобой у него снимались в «Старинном романсе»?
— Помню, — отвечаю, — симпатичная такая шатеночка была. А что интересуешься?
— Ты с ней спал? — строго так, как на бюро райкома, в роли свои вошел, спрашивает.
— Спал, — плечами пожимаю, — натура тогда подходящая была — лето, Волга, тепло… Да на съемках кто только с кем не спит? Да что случилось, объясни толком?
— Погибла Верочка, под машину попала, зима, скользко, на трамвай спешила, упала, а грузовик не затормозил перед трамвайной остановкой. Насмерть сразу, не мучилась долго, — не чокаясь, за помин Вериной души, выпил Дудин.
Я заодно с ним рюмку опрокинул. Олег официанта подозвал, по второй налить попросил:
— Теперь чокаться будем. За тебя, подлеца, выпьем!
Я рюмку отдернул, чуть в бутылку не полез: мол, выбирай выражения. Он мне и выбрал еще хлеще, с матом:
— Как, — говорит мне шепотом, на ухо, — назвать иначе мужика, который бабе дитё заделал и смотался восвояси, за десять лет не поинтересовавшись даже, как дочка живет?
— Иди ты… — я его куда подальше на три буквы направил. — Мало ли с кем я спал за всю жизнь, что мне теперь, пол-России усыновить? Да и откуда уверенность, что дочка моя?
— Тебе еще доказательства нужны? Так поезжай в С., она там тогда и осталась, десять лет назад. Любил я ее, не как ты, по-настоящему любил, жениться хотел после «Романса», руку и сердце предложил, а Верочка мне отказала, призналась, что тебя дурака любит и уже была с тобой. Я Веру из виду не терял, помогал ей по мере возможности. А вскорости у нее Аля и родилась. Не от меня же. Хочешь убедиться, съезди в С., Аля сейчас в детском доме. Мать от дочери никогда не скрывала, кто ее отец, у нее даже отчество твое. Сейчас ведь просто — сдашь кровь на анализ, свою и ее. Вот и все доказательства, — горько закончил Олег.
Взял с Дудина слово, что никому больше про дочь он трепать не будет, сказал Тамарке, что поехал спонсорскую поддержку детскому дому в провинции оказывать для рекламы нашей фирмы, а у самого сердце екало, когда в эту четырехэтажку входил. Нашел директора, объяснил, Алю Васильеву хочу увидеть, с мамой ее вместе работали. Привели мне ее. Але десять лет тогда всего было. Маленькая, худенькая, как воробышек. Смотрит на меня внимательно, потом вдруг как заплачет, прижмется ко мне: «Папа, папа, я знала, что ты все равно приедешь». Оказывается, у них дома специальный альбом с вырезками обо мне из газет и журналов за десять лет был собран, она отцовскую внешность наизусть выучила.
