Не знаю, что было написано на моем лице, за которым пристально наблюдала Тамарка, но она женским инстинктом почувствовала, что изнасилование меня не испугало.

— У, кошка проклятая, от любого мужика балдеет! — она замахнулась на меня «Макаровым», собираясь ударить рукояткой по лицу, но одумалась и лишь испугала, — тяжелая сталь проскочила в миллиметре от носа.

Но я зря считала, что мои мучения на этом закончились. Илья от меня уже отпрянул и, вероятно, одевался, а я лежала в прежней позе, но уже откровенно отдыхая.

— Ты чего аппарат спрятал? Меня устыдился, что ли? — гоготнула Тамара. — Подними шлюху, посади в кресло, вынь кляп.

Илья, успевший застегнуть брюки, молча выполнил приказ.

Я обвела языком пересохшие губы.

— Дай ей воды, а то на сухую противно будет! — смысл произнесенной Тамарой фразы дошел до меня чуть позже. Пока что я с жадностю выпила стакан минералки, любезно поданной мне охранником.

— Скажешь, на кого работаешь? — снова взялась за старую песню москвичка.

— На тебя, извращенка! — спокойно ответила я.

— Сейчас ты у меня извращенкой станешь! — злобно крикнула супружница Майдановского. — Раздень его до пояса!

Конечно, я моментально поняла все, что задумала сделать со мной в этот раз Тамарка. Но отступать было поздно. «Иначе нельзя». Дрожащими от волнения руками я взялась за брючный ремень Ильи, расстегнула его, растегнула брюки, ширинку, спустила брюки на ковер.

— Дальше! — приказала Тамара, для вящей убедительности крутанув пистолетом.

Подняв голову, я посмотрела в глаза Ильи. В них мне вдруг почудилось сострадание. Его веки медленно опустились и вновь поднялись. Что он хотел мне сказать? Действуй? Придется. Я опустила ему трусы. Его пенис только-только начал оправляться после первого акта.

— Делай ему минет! — четко озвучила свое желание шефиня.

Я поднялась из кресла, подтолкнула туда Илью. Он уселся, а я встала перед ним на колени и принялась заниматься французской любовью. Тамарка стояла рядом, поигрывая пистолетом, и с вожделением наблюдала за происходящим, требуя от нас полной программы:

— До конца! И проглотишь! А ты не смей вытаскивать, пока она не высосет все! А то и тебя шлепну!

Наконец мои мучения кончились… Сглотнув содержимое извергнувшегося в меня из пениса потока спермы, успокаивая себя задней мыслью, что Илья мужик вроде бы здоровый, а сперма полезна для женского организма, я, сыграв злобу, выплюнула член Ильи и гневно посмотрела на Тамарку:

— Долго издеваться будешь? Может, еще и тебе пососать где-нибудь? — слезы обиды и боли душили меня.

— Ладно, не серчай! Проверку прошла. На меня налоговики насели, всю неделю чего-то вынюхивают, крутят, вот я и решила тебя на всякий случай потрясти, авось расколешься. Такое не все выдерживают. А ты молодец, крутая девка. Илью прости, он мой приказ выполнял, иначе бы я его на самом деле в расход пустила, — уже миролюбивым тоном объяснила свои действия Майдановская.

Я молчала, не соображая, что и сказать. В таких случаях лучше молчать, это произведет лучший эффект на собеседника.

— Илья останется с тобой до вечера. Будет охранять и опекать. Ванну принимать — только с ним, в сортир захочешь — с открытой дверью, вам теперь друг друга стесняться нечего, одеваться станешь — поможет. К шести он проводит тебя в ресторан, передаст с рук на руки Майдановскому. Вечером, когда все закончишь, мы будем рядом — номер на этом же этаже. Дальше — как договорились. И не глупи. С Ильей не шути — не он один тебя прикрывает. В компенсацию за моральный ущерб сними до вечера свою бижутерию. Поняла?

— Да… — безо всякого энтузиазма в голосе произнесла я.

— Тогда до ночи! — уже совершенно успокоенная Тамара хлопнула Илью по плечу, меня — по голой заднице и ушла из номера.

Илья, словно робот, которому не дали команду одеться, продолжал сидеть в кресле в одной рубашке. Впрочем, я была не лучше. До сих пор красовалась перед ним в чем мать родила.

Подойдя к креслу, я с размаху наотмашь отвесила ему две пощечины, потом правой ногой пнула по его мужскому достоинству. Илья поморщился, но не вскрикнул. Более того, он вдруг встал передо мной на колени, обнял меня за ягодицы и поцеловал пониже живота, как бы прося прощения за все случившееся.

Хорошо, посмотрим, что будет дальше. Следуя указанием шефини, я отправилась в туалет, уселась на унитаз, начально оставив дверь открытой. Илья, успев уже натянуть брюки, устроился в коридоре напротив, галантно отведя лицо в сторону. Что ж, и на этом спасибо.

Я сидела долго, мысленно прокручивая создавшуюся ситуацию. Неужели Тамарка меня перехитрила? Мало того, что она вдоволь поиздевалась надо мной, так еще и лишила возможности встретиться с кем-либо из моих помощников. Как же они передадут мне теперь обещанное средство для инсценировки смерти Майдановского? Номер отпадает. Остается только ресторан. Там это сделать проще пареной репы — пригласить меня на танец. Но люди Тамары наверняка станут пасти нас и в ресторане. Любой мой контакт с посторонним вызовет панику в рядах противника и может привести к изменению планов москвички. Нас с Кириллом замочат просто в гостиничном коридоре — и все… Заколдованный круг какой-то получается. Мне стало не по себе от безысходности. Почему-то не было никакой надежды на то, что двум моим преданным мужчинам удастся найти выход в этом лабиринте. Ну, не убивать же мне Майдановского на самом деле?

— Задницу мне сам подотрешь? Это входит в твои обязанности, холуй проклятый? — поднявшись с унитаза и отрывая кусок туалетной бумаги, злобно спросила я у моего персонального сторожа.

Он промолчал, руководствуясь, видимо, моей же теорией — лучше молчать, чем говорить, но я уже завелась:

— Тамарке, небось, жопу вытираешь, а мне брезгуешь? Трахать не брезговал, а как подтереть — что вы, мы это не могем, неэстетично. Убила бы урода…

После всего, что со мной случилось, хорошо бы отмокнуть в ванне. Так ведь этот тип за мной и туда увяжется, коль он у сортира стоит! Господи, прости меня, грешную, что мне с этим гадом сделать?

Я вытащила серьги из ушей, сняла кольцо и цепочку — чувствительная аппаратура вышла бы из строя от влаги. Положив зловещую бижутерию на журнальный столик в зале, я направилась в ванную. Илья увязался за мною. Отключить его что ли? Я повернулась со зверским выражением лица, собираясь уже отпинать секьюрити, как вдруг увидела указательный палец его правой руки, прижатый к губам. Смысл этого жеста — нельзя говорить — известен с детства каждому. Нельзя так нельзя. Но кто он, этот Тамаркин прихвостень, второй раз за сегодняшний день подававший мне непонятные сигналы? «Иначе нельзя»…

Зайдя в ванную комнату, я отдернула занавеску, закрывавшую огромную «джакузи», вставила пробку, открыла краны с водой. Илья, вставший на пороге, вновь начал раздеваться. Это уже становилось интересным!

Аккуратно повесив белье на вешалку, он, чуточку отодвинув меня в сторону, переключил воду на верхний душ. Вода с шумом полилась вниз. Илья, плотно закрыв Дверь ванной, первым залез под струю, подав мне руку. Еще ничего не понимая, я протянула руку навстречу и забралась под теплый душ. Илья деловито задернул занавеску, потом обнял меня, горячо зашептав на ухо:

— Прости меня! Тамарка хотела убить тебя сразу. Это я уговорил проверить в последний раз и так жестко. У тебя весь номер нашпигован прослушкой и телекамерами. Ее и нашими. Даже здесь, сейчас нас снимают…

Он поцеловал мне шею, грудь, плечи, потом снова зашептал на ухо:

— Ночью Кирилла коли спокойно этой булавкой. Я вчера привез ее из Москвы. Там не яд. Он заснет на несколько часов почти без сердцебиения. Потом мы приведем его в чувство.

— Кто ты?! — мне ничего не оставалось, как подыграть Илье, целуя его и шепча теперь в его левое ухо.

— Привет от Ковальского! — услышала я его страстный шепот. Такого я не ожидала!

— Еще! — потребовала я, сама обняв и крепко прижав к себе его мокрое тело.