Я не перестаю целовать его, но также не перестаю стонать и кричать, он глотает каждый звук, который вырывается из меня. Третий оргазм настигает меня, и я думаю, что сейчас сломаюсь, я не думаю, что смогу выдержать это, я думаю, что ничто в этом мире никогда не будет так хорошо, как чувствовать его полностью внутри себя.

— Открой глаза, малышка, — требует он.

Я подчиняюсь, чувствуя, что для моего существования не может быть другой цели, кроме этой. Витторио двигается, медленно трется о мои стенки.

— Сэр, — шепчу я. Мое потное тело трется о его все еще застегнутую рубашку, увлажняя ее и лаская мои чувствительные соски.

— Я собираюсь кончить в тебя, Габриэлла. Я наполню эту маленькую киску своей спермой. Потом я буду есть эту тугую попку, пока не кончу глубоко внутри нее. Скажи мне, как сильно ты этого хочешь, моя дорогая.

— Очень, — отвечаю я, задыхаясь, отчаянно желая, чтобы он выполнил каждое из этих обещаний. — Очень сильно, сэр! Очень сильно!

— Ты хочешь, чтобы я кончил в эту киску? — Дразнит он меня медленным толчком.

— Да, пожалуйста!

— Ты хочешь, чтобы моя сперма стекала по твоим ногам, Габриэлла?

— Да, да, да! Пожалуйста! — Держать глаза открытыми – это битва воли, которую я боюсь проиграть.

— Ты хочешь, чтобы мой член оказался в твоей попке?

— Сэр! — Еще один оргазм сотрясает меня, потому что движения Витторио не прекращаются, а его слова разжигают мое воображение, переполняя тело неописуемым возбуждением, и мне требуется все, чтобы не закрыть глаза, даже когда я кончаю.

— Тогда прими это, малыш, — говорит он, отстраняясь, а затем полностью погружается в меня.

Выражение удовольствия на его лице, когда он кончает, и его взгляд, не покидающий меня ни на секунду, сводят меня с ума, как и ощущение того, что его сперма заливает меня и стекает по бедрам, когда Витторио продолжает двигаться внутрь и наружу, пока каждая капля не будет выпита моей киской.

Мой канал пульсирует вокруг него, и я не могу проглотить стон, прежде чем найти его рот. Витторио целует меня, но не задерживает прикосновение наших губ.

— Я еще не закончил с тобой, amore mio, — предупреждает он, прежде чем его руки толкают мои бедра вверх, и его все еще твердый член выскальзывает из меня. Он идет со мной на талии к дивану в центре библиотеки, прежде чем снова заговорить. — Ноги на пол, Габриэлла. — Стоя, я наконец вижу, как он полностью раздевается, прежде чем сесть на обивку. — Теперь подними задницу и положи руки на стол.

Я подчиняюсь, кладу раскрытые ладони на столешницу низкого кофейного столика и выпячиваю задницу вверх, практически выставляя ее перед лицом Витторио. Он осторожно вынимает из меня пробку, и я понимаю, что он принес смазку, только когда ледяной гель выдавливается на мой растянутый анус.

Я стону, волнуясь, не понимая, как это все еще возможно после неизвестно скольких оргазмов, но желая большего, желая быть полностью отмеченной Витторио в единственном оставшемся месте.

— Опускайся, моя дорогая. — Он кладет руку мне на талию, направляя меня к своему все еще твердому члену, и я закрываю глаза, когда чувствую, как головка проникает в мою попку.

Пробка была большой, но член Витторио намного больше и толще. Расширение аксессуара облегчает задачу, но с каждым сантиметром, который я опускаю на него, все глубже проникая внутрь, мне кажется, что я вот-вот разорвусь на части.

Больно. Больно, и не мало, но мне это нравится, и я продолжаю спуск, задыхаясь стонами все громче с каждым миллиметром, пройденным с помощью смазки и заботы Витторио.

— О, любимая. — Его голос - бальзам, стимул, требование. И все это одновременно с тем, как я кричу, кончая, полностью подавленная удовольствием от того, что впервые принимаю его в свою задницу.

Его сперма размазывается по моим бедрам, стекая по моей киске, размазываясь по промежности, смешиваясь с моей естественной смазкой, стекая, капая на пол, и отмечая ковер под нашими ногами… это еще один афродизиак.

— Витторио, — бормочу я, полностью потерявшись в удовольствии.

— Да, любимая. Да, — отвечает он, а я продолжаю опускаться, пока моя попка не упирается в его бедра. Он удерживает меня на месте, не давая раздвинуть ноги, и облизывает мой позвоночник, разгоняя языком мурашки по всей пояснице.

Одна рука Витторио скользит вниз, к моей груди, а другая к клитору. Вместе они сводят меня с ума. Витторио засовывает два пальца в мою киску и трет их внутри, а затем вынимает и подносит к моему рту, чтобы я могла пососать их. Я так и делаю, жаждая ощутить смесь наших вкусов.

Мои губы покидают его пальцы, и его рука ложится мне на шею. Я отворачиваю лицо, ищу его рот и целую его, как только нахожу. Витторио начинает управлять моим потоком воздуха, а его бедра работают, проникая в мою задницу, не вынимая из нее ни разу.

В ушах нарастает давление, а зрение начинает закрываться - слишком интенсивно. Все в этом мужчине слишком интенсивно, и наступает момент, когда я больше не могу питаться обменом нашими языками, полностью подавленная нехваткой кислорода.

Я взрываюсь в последнем умопомрачительном оргазме, и Витторио выполняет свое обещание кончить глубоко в мою задницу. Его рука ослабляет хватку на моем горле, позволяя мне дышать, и я делаю это с жадностью. Когда я наконец открываю глаза, дон смотрит на меня с таким абсолютным обожанием, что я понимаю: это не плод моего воображения.

Он ничего не говорит.

И я молчу.

Но в глубине души я позволяю себе верить во все то, что увидела в его глазах.

ГЛАВА 59

ВИТТОРИО КАТАНЕО

— Мне кажется, я не понимаю, — говорит консильери, но дрожащее выражение его лица говорит как раз об обратном.

Это минимальные признаки, однако после многих лет общения с этим человеком во всех возможных ситуациях я умею распознавать их. Жалюзи в кабинете учебного центра закрыты, и искусственное освещение, создаваемое лампами, кажется, подчеркивает все следы растрепанности консильери.

Несмотря на кажущееся бесстрастие, всегда прямые плечи Маттео напряжены до предела, а под левым глазом подергивается мышца. Блондин держит пальцы переплетенными на коленях, а ноги скрещены, одна лодыжка опирается на другое колено. Тело, достаточно самоконтролируемое, чтобы большую часть времени едва выдавать собственное дыхание, в третий раз за последние десять секунд сдвигаясь на кожаном сиденье.

— Ты все прекрасно понимаешь, Маттео.

— Ты больше не хочешь заключать сделку с Коппелине, — повторяет он мои слова, как будто это необходимо.

— Нет.

— Могу я спросить почему?

— Не прикидывайся дурачком, мы оба знаем, что эта роль тебе не подходит.

— Ты хочешь оставить девушку.

— Габриэллу. — Сначала я исправляю то, как Маттео обращается к ней, потому что моим мужчинам полезно начать проявлять уважение.

— Габриэллу, — повторяет он, понимая неявный приказ.

— И да, я оставлю ее себе, — подтверждаю я, потому что это непреложная истина.

Я долго не решался признать это, но после вчерашнего вечера у меня нет шансов и дальше откладывать это решение. Я никогда не смогу отпустить девочку. Ла Санта - свидетель того, что я пытался любой ценой сохранить рациональность в этом вопросе, но мне достаточно было кончить в Габриэллу, чтобы понять, что это была давно проигранная битва.

За свои тридцать восемь лет я никогда не кончал в женщину без защиты, никогда не совал себя в незащищенную киску.

В тот момент, когда я обнаружил, что не могу надеть гребаный презерватив в первый раз, когда занимался сексом с Габриэллой, и каждый раз после этого, я должен был признать, что все, что я сделаю, чтобы исправить неудобства, связанные с отсутствием контроля, будет лишь отсрочкой неизбежного.

Ощущение того, что я помечаю ее изнутри, запустило миллион потребностей, которые оставались на грани, несмотря на все остальные, которые с каждым днем росли в моем сознании, когда дело касалось моей девочки.