Очевидно, что они не говорят, но их глаза так выразительны. Дон смеялся надо мной в день несчастного случая со змеей, но я знаю, что Галард извинился передо мной, и его ревность к приезду Киры, несмотря на противоречия Витторио, - самое большое из возможных доказательств нашей дружбы.

Лошади стали основополагающими персонажами на моем пути преодоления скорби по отцу. В первые несколько недель меня душили чувства, которые, как мне казалось, не может понять ни один человек, поэтому, хотя я знала, что Рафаэла меня выслушает, а Витторио попытается, я приходила сюда и изливала каждое слово, вырывавшееся из моей груди, в уши бедных животных.

Спустя несколько недель после того, как эта ночь стала самой тяжелой в моей жизни, посещение конюшни стало важной частью моего распорядка дня. Особенно после появления Киры две недели назад.

Когда она не ввязывается в неприятности с Галардом, кобыла очень послушна. Витторио, конечно, знал об этом, когда покупал ее! Как и то, что мне нужно было чем-то занять себя.

Ожидание новостей о Ракель до сих пор давит мне на грудь и не прекратится, пока не найдется моя сестра. Но на самом деле во мне нет ни капли неуверенности, что Витторио не найдет ее. Я могла бы сомневаться в ком-то другом, живущем на земле, но только не в нем. Даже волоски на моих бровях знают, что это лишь вопрос времени.

После того как шок от известия о смерти отца прошел, мне стало не о чем жалеть: нет ностальгии, нет "Что, если бы?", которые можно было бы придумать. Мало-помалу жизнь возвращается на свое место, потому что, несмотря на всю боль, мир не перестает вращаться. Он не останавливался раньше, не останавливается сейчас и уж точно не остановится позже.

Я встаю и разминаю шею, наблюдая, как небо начинает менять цвета, возвещая о том, что скоро стемнеет. Я обхожу крупное тело Киры и встаю перед ней. Кобыла смотрит на меня с миллионом жалоб в глазах, и я смеюсь, поглаживая ее по морде.

— Ты должна дать ему шанс, — мягко говорю я. — У него замкнутый характер, но он очень милый, когда узнаешь его получше.

Хотя я говорю о Галарде, образ Витторио заполняет мое сознание, и, как я недавно решила, каждый раз, когда я посвящаю этому человеку больше десяти секунд, мое сердце подскакивает в груди и начинает биться в ритме, который оно исполняет только тогда, когда предметом разговора является Дон.

— Почему ты так смотришь на меня? — Спрашиваю я Киру. — Это ничего не значит. — Я слегка качаю головой в сторону, и мои плечи в итоге тоже двигаются минимально. — Я только иногда ловлю себя на том, что думаю о нем, несколько раз в день. — Я провожу языком по губам, увлажняя их. — И я хочу делиться с ним тем, что со мной происходит. — Я закатываю глаза на кобылу. — Да, Кира, каждой мелочью! К чему ты клонишь? — Я цокаю языком, делаю шаг назад и кладу руки на бедра. — Я же не влюблена в него или что-то в этом роде, — отрицаю я и через две секунды прячу лицо в ладонях и начинаю качать головой из стороны в сторону, поскуливая. — Я такая идиотка, Кира! — Возмущаюсь я вместе с кобылой. — Тупая, идиотка, дура! Как я могла быть такой глупой? — Я ищу в ее больших темных глазах ответ на вопрос, который задаю себе с того самого момента, как поняла, что да, я влюбилась в Витторио Катанео.

Это не было волшебным или запоминающимся моментом, не было ситуацией, которая однажды станет забавной историей или чем-то, что можно рассказать, чтобы все в кругу посмеялись, даже если это не смешно. Это было в начале второй недели после того, как я узнала о смерти отца.

Месячные наконец-то закончились, а вместе с ними и все неудобства, которые они приносили. Тем не менее меня переполняли такие чувства, что казалось, будто я не могу дышать. Я лежала в постели, пытаясь во что бы то ни стало справиться с полным беспорядком, в котором находилась в тот момент, когда дверь открылась и вошел Витторио.

На его лице не было ни солнечного луча, купающего его в цветущем сиянии, ни отблеска серебряной луны. Была середина пасмурного дня, в комнате царил полумрак, но достаточно было взглянуть на Витторио, чтобы я почувствовала, как воздух наполняет мои легкие. Все, что мне было нужно, это его присутствие, чтобы я снова смогла дышать.

Я не питаю иллюзий, что это здоровое чувство. На самом деле я думаю, что время, когда я его обнаружила, прекрасно сочетается со всем тем, чем мы с Витторио были с самого начала. Он никогда не был моим рыцарем в сияющих доспехах, спасающим меня из башни из слоновой кости. Витторио был порочной душой, который с головой окунулся в ад, готовый поглотить меня, и спасти меня, потому что хаос всегда был его властью. Его тьма поглощала мою не для того, чтобы я сияла, а для того, чтобы я снова могла видеть, видеть, пусть даже только его.

Я знаю все это телом, разумом и душой. Но я не знаю, что делать с этой уверенностью, и недавно я вернулась к старой и ужасной привычке: ставить перед собой маленькие и невыполнимые глупые задачи. На самом деле все очень просто. Все, что мне нужно, это причинно-следственная ситуация. Причина может быть разной, но следствие всегда одно и то же: сказать Витторио, что я влюбилась.

И, очевидно, есть два нерушимых правила при выборе потенциальных причин.

Это должно быть либо что-то, что я полностью контролирую и могу предотвратить это.

Либо это должно быть что-то, что фактически не может произойти.

— Если Витторио будет смотреть на меня тридцать секунд, не моргая, я скажу ему, что влюбилась. Если я успею одеться до того, как часы пробьют цифру семь, я скажу Витторио, что влюблена. Если Витторио не поцелует меня в висок, прежде чем встать с постели сегодня утром, я скажу ему, что влюблена. Если в это дерево ударит молния и оно не сломается, я скажу Витторио, что влюбилась в него.

Я убираю руки от лица и смотрю на Киру. Она трется об меня своей большой головой в утешительном жесте.

— Теперь ты знаешь мой секрет, девочка. Никому не рассказывай!

***

Маленькая круглая таблетка в моей ладони - первая из второй упаковки контрацептивов. Врач прописал мне ее принимать без перерыва, и, учитывая все потрясения, произошедшие в моей жизни, просто чудо, что я не забывала принимать таблетки каждый день в одно и то же время.

Однако, полагая, что я обращаю внимание на то, сколько времени проходит, я, конечно, ожидала от себя слишком многого. Только сейчас, наткнувшись на пустую коробочку, я поняла, что прошел целый месяц.

Я опускаю взгляд на все еще открытый ящик ванной, стоящий рядом со мной, и рассматриваю его содержимое. Мой взгляд сразу же останавливается на последней коробке, которую Витторио дал мне перед той роковой ночью. Она лежит там же, где я ее оставила, как и предыдущие коробки и лубриканты, которые всегда сопровождали каждую из них.

Я проглатываю таблетку и беру сиреневую коробку - она самая большая из всех, так же как предыдущая была больше своей предшественницы. Я поднимаю крышку и вновь обнаруживаю тот самый предмет, который вызвал у меня слюноотделение, когда я увидела его в первый раз, но на который я с тех пор не смотрела.

Анальная пробка слишком велика, чтобы поместиться в моей маленькой ладони. Витторио постепенно увеличивал размеры, и с каждым изменением я с нетерпением ждала следующей. Конкретно эта заставляла меня волноваться, потому что помимо того, что она больше предыдущей, ее форма отличается от всех остальных, которые я уже получала. Она длиннее и имеет кольцеобразные слои.

Я закрываю глаза, и дрожь пробегает по позвоночнику при одной только мысли о том, что она может оказаться внутри меня.

Череда плохих новостей, постучавшихся в мою дверь, не помешала Витторио прикасаться ко мне. В первые дни - да, но это я в ночи абсолютной нужды умоляла его заставить меня забыть обо всем, что не было его телом, его вкусом и его запахом. Наши игры, однако, в итоге естественным образом прервались.

Я почти не вставала с постели, а когда начинала выходить, то не оставалась в доме надолго, чтобы не сойти с ума. Ходить без трусиков просто перестала. Назначенное время для введения пробки тоже было отменено, как и все извращенные приказы, которым я всегда с удовольствием подчинялась.