— Садись, Габриэлла, — приказывает дон, и я подчиняюсь, без вариантов.

Мне хочется выдохнуть воздух через рот, избавляясь от напряжения, которое давит на плечи, но я не делаю этого, а поднимаю голову и жду, пока в комнате установится неловкая тишина.

Мой взгляд падает на человека, сидящего напротив меня, отца Витторио. Я вижу его впервые и слегка поражена его внешностью… он прекрасен. Он, буквально, зрелая версия Дона. Я внутренне смеюсь, потому что, насколько я знаю, он тоже Дон. Здесь два Дона. Ладно, определенно, нервы съедают мой мозг.

Звук волочащегося по полу стула резко вырывает меня из нервного бреда, и мой взгляд возвращается к синьоре Анне. Теперь она стоит, и ее тело поворачивается, собираясь развернуться в собственном кресле, но бесстрастный голос Витторио парализует не только ее, но и дыхание всех присутствующих в комнате.

— Сядь, — приказ отдается непринужденно, но ни у кого не возникает впечатления, что это не что иное, как приказ.

Ноздри матери Витторио раздуваются, и она испускает не совсем контролируемый выдох. Слуга приближается, готовый отодвинуть кресло синьоры на место, но Витторио поднимает руку, останавливая его. Лицо его матери дрожит от ненависти, и я уверена, что каждая унция ее направлена на меня, хотя ее взгляд не смеет встретиться с моим.

Она отодвигает свой стул, чтобы он оказался вровень со столом, и снова садится.

— Очень хорошо. Мы можем начинать, — объявляет Витторио.

Трапеза проходит в молчании.

***

Улыбка на моем лице глупа, но я не могу стереть ее, когда в голове снова и снова проигрывается вчерашний ужин. И не меню или что-то, приготовленное семьей Витторио, а мое собственное поведение, которое я не устаю вспоминать.

Я знала, что смогу это сделать, потому что дон сказал мне, что я должна это сделать, но это не меняет удовлетворения, наполняющего мою грудь, от того, что я вошла в эту комнату, высоко подняла голову и не позволила своей осанке дрогнуть ни на секунду за все время, пока я там находилась.

Не знаю, к каким последствиям это может привести, не знаю, смирится ли синьора Анна с тем, что мое присутствие за ее столом было оскорблением. Судя по тому, как она, несмотря на возмущение, подчинилась приказу Витторио сесть, я бы сказала, что да, она примет это близко к сердцу. Но даже если в какой-то момент она решит меня снова позвать, осознание того, что я не буду вынуждена терпеть всякие глупости в свой адрес от женщин, которые презирают меня только за то, что я иностранка среди них, заставляет меня вздохнуть с облегчением.

Я поворачиваюсь, отворачиваясь от зеркала, чтобы посмотреть на того, кто первым приветствовал меня с того момента, как я переступила порог этого дома. Святая смотрит на меня так же приветливо, как и всегда, и я, завернувшись в банное полотенце, подхожу к ней.

Я откидываю голову назад, и без всякого усилия или оправдания одинокая слеза скатывается по моей щеке, когда мой взгляд встречается с ее взглядом. Я, как всегда, поднимаю руки, но только после того, как ощущаю небывалый шок от прикосновения теплого стекла к ладони, понимаю, что впервые не колебалась.

Я не делала размеренных шагов, не напрягала руки до предела только для того, чтобы не исполнить свое собственное желание. Разве я не обещала, что однажды сделаю это? Я коснулась рук Ла Санты. Сдалась я своей боли и жестокости или приняла ее, я не знаю, но если бы мне пришлось сделать предположение, я бы сказала, что это было и то, и другое.

***

— Что такое? — Спрашиваю я беспокойную Рафаэлу во время обеда.

— Ты совсем не волнуешься? — Я хмурюсь, не понимая, о чем она говорит.

— О чем?

— У тебя не было месячных уже больше трех месяцев, Габриэлла.

— О! — Я снова обращаю внимание на свою тарелку. — Это нормально, — добавляю я, прежде чем взять кусочек в рот.

— Нет, это не так.

Я спокойно глотаю, прежде чем ответить.

— Мои месячные никогда не были точными.

— Но это было потому, что у тебя был недостаточный вес.

— Да, доктор сказал, что со временем все нормализуется. Витамины, которые я принимаю, помогут. — Рафаэла прикусила губу.

— Но ты не боишься забеременеть?

Я подавилась, когда вопрос заставляет меня проглотить порцию еды, которую я только что положила в рот. Я кашляю, задыхаясь, и делаю несколько глотков из стакана с водой, который до сих пор был наполнен.

— Что?

— Не может быть, чтобы ты никогда об этом не думала! — Она ругает меня, и я моргаю, потому что нет, я не думала. Когда Витторио прислал врача после нашего первого секса, тема, конечно, была поднята, но с тех пор она больше не приходила мне в голову.

— Эм...

— Ты можешь быть беременна прямо сейчас и думать, что отсутствие менструации связано с нерегулярностью цикла. — Рафаэла прерывает меня прежде, чем я успеваю решить, что сказать. — Я не хочу показаться параноиком, Габриэлла, но мне кажется страшным, что тебя это просто не волнует. Ты случайно не хочешь забеременеть сейчас?

— Нет! — Это слово вырывается у меня изо рта, потому что нет, я не хочу. На лице Рафаэлы мгновенно отражается облегчение.

— А что будет, если я забеременею? — Спрашиваю я, не в силах сдержать себя.

— Ты хочешь изменить ответ, который дала мне раньше? — Спрашивает Рафа, приподнимая бровь.

— Нет, я не хочу беременеть, но ты, кажется, слишком беспокойна по этому поводу. Поэтому я хочу знать, что произойдет? — Моя подруга закусывает губу и отворачивается от окна, некоторое время молчит, прежде чем ответить мне.

— Твой ребенок будет бастардом. Внебрачные дети не приветствуются в нашем мире.

— И что это значит?

— Его не будут считать официальным членом семьи Дона, и он ничего не унаследует. Он будет создан без положения в иерархии и без многих ресурсов.

— Ну... — Это все, что я могу сказать.

Я действительно не хочу ребенка прямо сейчас, но я бы солгала, если бы сказала, что за последние несколько недель, после ужина в крыле его родителей, в моменты, когда я невольно опускала свои мысленные стены, я не обнаружила, что не раз представляла себе будущее с Витторио, и в некоторых из них дон был не единственным, кто воплощал мои абсурдные фантазии.

— Я имею в виду, я...

— Тебе не нужно приукрашивать для меня реальность, Рафа, — перебиваю я, потому что мне не нужна сладкая ложь, она мне никогда не нравилась.

— Прости, я не должна была поднимать эту тему.

— Ты просто хорошая подруга, как всегда. Все в порядке, я действительно настолько привыкла к тому, что месячные не приходят каждый месяц, что мне и в голову не пришло, что недавние изменения… — да, я имею в виду весь наш с Витторио секс, но я этого не говорю. — Что-то должны изменить, я не думаю, что беременна. Говорят, женщина чувствует это, когда беременна, верно? — Рафаэла насмешливо поднимает бровь в ответ.

— Когда моя кузина приехала с изменениями, Лилиан обнаружила, что беременна, только когда была уже на пятом месяце. По ее словам, единственное, что она чувствовала, это газы. Ну, у газов очень милые щечки, и зовут их Изида. — Я откидываю голову назад, не переставая смеяться, но как только смех затихает у меня во рту, опасение овладевает моим желудком.

— Как ты думаешь, мне стоит пройти тест? — Рафаэла сужает глаза в виноватой гримасе.

— Может быть.

— Ты ведь с самого начала хотела предложить именно это, не так ли?

— Конечно!

— Рафаэла!

— Что? Прости, но твое безразличие очень странно! Очень странно! Я бы на твоем месте мочилась на палочку три раза в день.

— Сколько я выиграю, если поставлю пятьдесят евро на то, что в твоей сумке есть хотя бы одна из этих палочек, принесенных специально для меня, Рафаэла?

— Пятьдесят евро.

— Глобо тебя теряет!

— Что? — Спрашивает она с растерянностью на лице, и я смеюсь, несмотря на нервозность, которую сомнения подруги распространяют по моим нервам.

— Это популярный бразильский телеканал, а выражение у меня на родине означает, что ты отличная актриса. — Рафаэла улыбается, и ее глаза загораются.