— Расскажи мне! — Просит Рафаэла, облокотившись на прилавок с озабоченным видом.

— Разве это неправильно, что я хочу сделать это снова? — Я хнычу, отгоняя непрошеные мысли. — Прямо сейчас? — Рафаэла откидывает голову назад и снова смеется.

— Это было так хорошо?

— У меня никогда раньше не было секса, и, честно говоря, я никогда не думала, что он может быть плохим, если партнером будет Витторио, но я не знаю, как я буду жить дальше, кроме как думать о каждой секунде прошлой ночи, Рафаэла.

— Похоже, кто-то немного напился... — Я нахмурилась.

— Напился?

— Пьян в стельку. — Настала моя очередь откинуть голову назад в громком смехе.

— Я не знаю, как теперь себя вести, он сказал, чтобы я вела себя нормально, когда я это спросила...

— Подожди! — Она прерывает меня. — Ты сказала ему, что не знаешь, как себя вести?

— А разве я не должна была спросить? — Рафаэла прикусила губу, а ее выразительные глаза выглядят растерянными.

— Дело не в этом. — Она размахивает руками. — Неважно. Продолжай, что он сказал?

— Что я должна вести себя как обычно, потому что это, и так достаточно волнующе.

— Это похоже на то, что я представляю себе из уст Дона, — комментирует она, и я понимаю ее прежний взгляд. Моя подруга не понимает, как я веду себя по отношению к Витторио, но это потому, что она никогда не общалась с ним дальше основ.

— Что мне делать?

— Эх... Единственная из нас, кто когда-либо занимался сексом, это ты, прости, но все, что я могу с этим поделать, это ревновать, — шутит она, и я смеюсь.

— Уверена, Тициано с радостью поможет тебе решить эту проблему, — поддразниваю я, но Рафаэла краснеет, а мои глаза расширяются.

— Рафаэла! — Восклицаю я, и она поворачивается ко мне спиной, внезапно найдя в шкафу множество вещей, которые можно было бы сложить. О, нет! Черта с два.

Я спрыгиваю с табурета и обхожу кухонную стойку, полностью отказавшись от остатков обеда, который все еще лежит на моей тарелке. Я останавливаюсь рядом с подругой, кладу руки ей на плечи и заставляю повернуться ко мне.

— Выкладывай!

— Мне нечего сказать, — говорит она, снова пытаясь отвернуться.

— Да, попробуй еще раз, но на этот раз без полного покраснения. — Я использую ее собственные слова, и она закатывает глаза, но потом закусывает губу и опускает лоб на мое плечо.

— Мне не следовало пить так много вина.

— Рафаэла! — Возмущаюсь я, начиная нервничать. Но она только что сказала мне, что все еще девственница. Ничего страшного, понимаю я. Сколько раз Витторио прикасался ко мне до этого... Я прерываю поток своих мыслей, когда они начинают идти в совершенно неподходящем для данного момента направлении. — Что случилось?

— Ты бросила меня! — Обвиняет она. — Вообще-то, так оно и есть! Это ты во всем виновата, и мы больше не можем быть друзьями, — без всякой убежденности заявляет она, и я едва не смеюсь. Рафаэла делает шаг от меня, и этого достаточно, чтобы я обратила внимание на ее лицо.

— Хорошо, принимается. Но могу я узнать, в чем меня обвиняют, пожалуйста?

— Я поцеловала его! Черт возьми, Габриэлла! Я поцеловала этого тупого недобосса! — Я расширяю глаза и открываю рот, с изумлением втягивая в себя большое количество воздуха.

— Ладно, думаю, нам обеим нужно присесть. — Я беру Рафаэлу за руку, и она позволяет отвести себя в столовую. Я предлагаю ей сесть на один из стульев и сажусь рядом.

— Расскажите мне.

— Я действительно слишком много выпила и...

— Ты была пьяна? Он воспользовался тобой? — Перебиваю я, чтобы спросить.

— Нет! — Теперь ее очередь перебивать. — Я не была пьяна, и он не воспользовался мной. Он был раздражающе настойчив, как всегда, а я просто не была так решительно настроена сопротивляться, как обычно. — Рафа фыркает и опирается локтями на стол, а затем прячет лицо в ладонях. — По правде говоря, я почти не пила, но свалить все на выпивку оказалось гораздо проще, чем признаться, что я хотела поцеловать Тициано. Какая же я идиотка!

— Это был просто поцелуй? — Осторожно спрашиваю я, и она убирает руки от лица, чтобы показать мне свои расширенные глаза. Я поднимаю руки в знак капитуляции, прежде чем она успевает заговорить. — Прости! Мне просто нужно было убедиться, ведь это ты сказала, что он не просто хотел этого.

— И он не хотел, но я еще не совсем сошла с ума, Габриэлла. Только наполовину. — Я смеюсь. — Это не смешно! — Жалуется она.

— Почему это такая большая проблема?

— Потому что это было хорошо! Это было... это было абсурдно хорошо! Я даже не представляла, что поцелуй может быть таким.

— Другие парни, с которыми ты уже целовалась, не были бы очень польщены таким комментарием, — говорю я, и Рафаэла отворачивает лицо, заставляя меня расширить глаза во второй раз менее чем за десять минут. — Рафаэла!

— Хм! — Отвечает она, по-прежнему не глядя на меня.

— Были и другие парни, верно?

— Нет? — Она снова смотрит на меня, и выражение ее лица – смесь неуверенности и... сожаления?

— Ты жалеешь, что поцеловала его?

— Да! — Она отвечает сразу же, но проходит всего несколько секунд, прежде чем она исправляет себя. — Нет? — И снова она придает этому слову интонацию вопроса.

— Ты уверена?

— Конечно, нет! Я ужасно хочу сделать это снова!

— Хочешь или не устоишь перед желанием, которое ты уже испытываешь?

— С каких это пор ты стала такой проницательной?

— Ой! — Жалуюсь я, прикладывая руку к груди и делая вид, что обиделась. Рафаэла опускает голову на столешницу.

— Что мне делать, Габриэлла? — Спрашивает она меня, поворачивая голову и прижимаясь щекой к деревянной столешнице. Ее волосы завязаны в хвост, а голубые глаза пристально смотрят на меня, как будто действительно верят, что у меня есть ответ на этот вопрос.

— Хочешь поменяться?

— Что?

— Ты говоришь, как я должна действовать, а я говорю, каким будет твой следующий шаг.

— Звучит как плохая идея, — отвечает она.

— Это похоже на нас.

— Нам определенно стоит ее перенять, — подтверждает Рафаэла, и вскоре мы обе смеемся. — По крайней мере, мы забавные, — комментирует она и пожимает плечами, заставляя меня смеяться еще больше.

— Да, могло быть и хуже. Мы могли бы быть глупыми и скучными. Определенно, все могло быть гораздо хуже.

ГЛАВА 44

ВИТТОРИО КАТАНЕО

Мне было трудно не пропустить семейный ужин и не отправиться прямиком в свое крыло, когда, еще сидя в машине, я встретил в окне тревожный взгляд Габриэллы, возвестивший о моем возвращении домой. Ничего удивительного, если учесть, что весь сегодняшний день я провел так, что голос, запах, вкус малышки терзали меня, потому что они были лишь воспоминаниями о прошедших часах, а не компанией настоящих моментов.

Весь гребаный день.

Каждый мой шаг, каждое решение, каждый разговор были последствиями моего упорного отказа поддаться своим первобытным инстинктам, которые говорили мне вернуться домой и трахать Габриэллу, пока мы оба снова не вырубимся от изнеможения.

Я думал, что знаю, что значит сдаться, но даже не представлял, как сильно желание обладать Габриэллой захлестнет меня. Одного взгляда на то, как она спала в моей постели этим утром, завернувшись в мои простыни, а аромат моего мыла пропитывал ее кожу, было достаточно, чтобы я стал твердым.

Проведя последние два часа за семейным столом, слушая, как мама рассказывает о хорошей дочери Саграда, которую она собирается пригласить завтра на ужин, я выхожу на лестничную площадку своей гостиной и обнаруживаю, что она пуста, но в ней горит свет.

Образ Габриэллы, завернутой в разноцветные одежды и делающей приседания несколько недель назад, заполняет мое сознание и заставляет меня чувствовать себя нелепо. Почти так же, как и то, что первое, что я делаю, войдя в собственный дом, - ищу ее.

Я нахожу ее на сиденье под окном, точно такую же, какой она была несколько часов назад. Распущенные волосы ниспадают по плечам и спине, на ней облегающие брюки, а ноги босые.