— Ты привел домой женщину? Иностранку? — Риторически спрашивает он. — Похоже, не я один думал о бразильских кисках. — Он напоминает мне о том обвинении, которое я выдвинул против него, но я просто игнорирую его. — Мама сойдет с ума.

— Поверь мне, я прекрасно знаю, что мама возражает против присутствия девочки.

— Она уже знает? Где эта девушка? В ее крыле? Можно ее ко мне?

— Тициано... — Моего тона достаточно, чтобы предупредить его, что мое терпение приближается к пределу.

Брат вздыхает, снова выпрямляя расслабленную позу, и, словно поворачивая ключ, на его лице появляется маска серьезности.

— У нас не было никаких осложнений во время твоего отсутствия, Дон. — Его правая рука сжимается в кулак, после чего он подносит ее к левой стороне груди и произносит следующие слова. — Я служил семье, я охранял нашу честь, я защищал наши секреты. Я родился в крови, погиб в огне и возродился из пепла. Только перед Саградой я склонюсь. — Я киваю, принимая его слова, и он опускает руку.

— Хорошо. Есть ли новости от ЦРУ?

— Нет, Дон. После ухода Адама Скотта ни один агент не проявляет особого интереса к его расследованию. Наши контакты провели необходимую очистку данных, и изъятый груз уже возвращен нам. Он прибыл в пункт назначения в Техасе. — Я нахмурил брови, обдумывая полученную информацию.

Руководство дона мало чем отличается от правления короля. Когда кольцо передается преемнику, память гарантирована, но все зависит только от того, как это наследие будет культивироваться в течение многих лет правления. Одни будут известны как миротворцы, другие - как кровожадные, третьи - как уравновешенные, и, что неизбежно, найдутся и те, кто будет известен как слабый или бесчестный. Я уже давно решил, что мне все равно, как меня будут называть, главное, чтобы до тех пор, пока кольцо Саграды будет на моем пальце, никто не смел называть ее иначе, чем она того заслуживает: самая могущественная организация в мире.

Семья Адама Скотта погибла, потому что он имел смелость поставить это под сомнение, и это не то послание, которое я готов позволить распространить. Он был примером, и я надеюсь, что другие крысы его породы достаточно умны, чтобы понять это.

— Хорошо.

— Джанни может рассказать об этом лучше, чем я, но, возможно, у нас есть проблема в Эритрее[51].

— Я полетел в Бразилию покупать страну не для того, чтобы ты сказал мне, что у нас могут быть с ней проблемы, Тициано.

— Раньше этой проблемы не существовало, дон, — говорит он, откидываясь в кресле и скрещивая ноги, чтобы положить одну лодыжку на колено.

— И я надеюсь, что следующая информация, которую я услышу из твоих уст, будет о том, как она перестанет существовать. Эту операцию планировали несколько месяцев, Тициано.

— Массимо Коппелин. — Этого имени достаточно, чтобы я понял, о чем идет речь.

— Что он сделал?

— Он купил единственную нефтяную компанию на континенте, которая обладала необходимыми нам ресурсами.

— Ты можешь объяснить мне, как именно Массимо Коппелин купил компанию, которая уже должна быть нашей? — Мой тон и контролируемое выражение лица могли бы обмануть посторонних, но не моего брата.

Тициано поерзал в кресле, чувствуя себя неловко, и хорошо, что он так себя чувствует, потому что мне нужны ответы, и я надеюсь, что они у него есть.

— Наша разведка считает, что Эстебан Спаник продал ему информацию об аукционе.

— Этот аукцион - не тот стол, на который пригласили бы Массимо Коппелина.

— Это не так. Он хотел знать, что мы будем покупать, и ничего больше. Мы все еще проверяем информацию, но, судя по всему, это была единственная информация, которую Спаник мог бы продать.

Я закрываю глаза на короткую секунду, впервые жалея, что не убил колумбийца сам.

Говорят, что худшие враги – это те, кто когда-то был союзником, так было и в случае с Массимо Коппелином. На протяжении десятилетий бизнесмен был верным соратником Саграды, действуя в рамках законности, чтобы облегчить или сделать жизнеспособным наш бизнес. Его связь с Ла Сантой началась во времена правления моего деда и продолжалась почти все время, пока мой отец носил кольцо.

Лишь со смертью дочери этого человека много лет назад отношения, казавшиеся прочными, рухнули. Массимо приписал похищение и последующую смерть дочери и ребенка, которого она ждала, конфликту с моим отцом и с тех пор отдалился от Ла Санты и создавал столько проблем, сколько мог.

Этот человек уже был бы трупом, как и его дочь, если бы не долг чести, которым мы перед ним обязаны. Массимо спас жизнь моему деду из засады много лет назад, в тот день было дано обещание, а человек чести никогда его не нарушает. Это и тот факт, что он был соратником, но никогда не был человеком дела, - единственные причины, по которым бизнесмен продолжает дышать, несмотря на проблемы, которые он создавал. Однако до сих пор ему не приходилось совершать столь дерзких поступков, как этот.

Долг чести, которым мы обязаны Массимо, сохраняет его жизнь, не более того. Я начинаю думать, что, возможно, настало время напомнить ему, что жизнь, в зависимости от обстоятельств, может быть наказанием гораздо худшим, чем смерть.

В моем сознании внезапно возникает безнадежное женское лицо. Любопытно, что среди всех несчастных жизней, которые я уже измучил желанием умереть, именно бразильской девочкой мой разум решает подкрепить эту мысль.

Мой мозг бежит марафон, перебирая все соглашения и контракты, которые когда-либо заключались или предусматривались на основе того, что мы планировали извлечь из Эритреи, и вывод очевиден. Массимо Коппелин определенно пытается обойтись мне гораздо дороже, чем стоит его жизнь.

За последние двенадцать лет, с тех пор как я занял пост дона, бизнес Саграды процветал больше, чем за предыдущие пятьдесят лет. В этих цифрах задействовано множество факторов, но главный из них - моя полная нетерпимость к любому, кто встанет у меня на пути.

— Давай подождем его дальнейших действий.

— Как ты думаешь, он выйдет на связь?

— Нет. Думаю, он собирается устроить грандиозную сенсацию по поводу победы, которую он считает своей. Скорее всего, он попытается продать компанию русским по выгодной цене, лишь бы нам она не досталась. — Тициано кивает, сузив глаза. Его жестокие инстинкты уже стоят наготове, желая получить приказ к исполнению. Именно они заставляют меня выбрать следующую тему для разговора.

— Охота?

— Просто ждем наступления ночи.

***

Традиции - как железо и огонь: они создают города или разрушают их. Ритуал посвящения в Ла Санта проходит только раз в год и является самым долгожданным моментом для солдат. Процесс длительный и разделен на три фазы, которые длятся целую неделю.

На первом этапе мы отсеиваем слабых, это происходит быстро. Интенсивные физические упражнения, тесты на выносливость и ловкость призваны истощить организм наших бойцов. Некоторые не выдерживают и первой ночи под началом Чезаре.

Во второй фазе основной целью испытаний является психологический аспект, все пределы выжимаются, и те, кто выживает, но не переходит в следующую фазу, возвращаются домой не такими, какими пришли.

И в третьей, заключительной фазе процесса мы имеем первое таинство и последнее испытание: крещение и охоту. И наконец, те, кто выжил, объявляются офицерами Ла Санты.

Сегодня, в пятую ночь с начала процесса, наступит момент крещения, а когда первые лучи солнца омывают Сицилию, каждый из ново-присягнувших отправляется на поиски врага Саграды, чтобы устранить его.

Наши семьи вешают на двери и окна розы с шипами в знак поддержки посвящаемых. Ночь Охоты известна как Кровавая Ночь и ее название не требует объяснений.

Я уже чувствую, как запах ожидания становится все сильнее и сгущается в физическое присутствие с каждым шагом, с каждым эхом моих ботинок по холодному полу, с каждым метром, пройденным по темной галерее, которая ведет нас к ядру Cantina Santo Monte.

Под учебным центром, под землей, находится сердце Саграды, место, где наших мужчин делают, лепят, принимают и отмечают. На этой земле простые смертные становятся солдатами.