Возможно, это последние часы моей свободы, и, хотя я не могу сделать ни малейшего усилия, чтобы заботиться об этом, я стараюсь оставить ванную комнату настолько чистой, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах.

Глаза тяжелеют, когда я откидываюсь в кресло, и я позволяю своим векам закрыться, обнимая собственное тело, пытаясь защититься от холода. Это моя последняя мысль перед сном.

***

— С возвращением дон Витторио — говорит своему лидеру мужчина в костюме и галстуке, как и все остальные, как только мы выходим из самолета.

Посадочная полоса заполнена дюжиной огромных черных машин, и мои глаза сразу же расширяются, когда они сталкиваются с конвоем. Эта картина оказывает гораздо большее влияние на мое тело, которое все еще немного дремало даже после нескольких часов сна, чем жаркое и яркое солнце на небе, пробуждая его. Без моего разрешения в мыслях всплывает список вопросов, которые я игнорировала последние несколько часов.

Кто на самом деле этот человек? Как ему удалось увезти меня без каких-либо документов? Кому теперь принадлежит моя жизнь? И что еще важнее, как моя жизнь стала принадлежать кому-то другому?

Неужели я стану рабыней?

Следующее, что захватило мое тело, это воспоминания о том, как чувство, что я нахожусь под его контролем, распространилось по моему телу. Оказавшись в объятиях его приспешника и под его бесстрастным взглядом, я обнаружила, что признаю вещи, которые держала в секрете от своих собственных мыслей. Ему стоило только приказать, и слова слетали с моих губ на глазах у семьи, на глазах у десятка незнакомых людей просто потому, что такова была его воля.

Это было ужасно и в то же время так легко. Так абсурдно легко, впервые с тех пор, как я себя помню, мне не нужно было выбирать. Я должна была бы испугаться, я должна была бы ужаснуться перспективе того, какой станет моя жизнь. Однако абсурдное количество мужчин возле машин не пугает меня, как должно было бы, а лишь удивляет.

Всю свою жизнь я была заложником наркоторговли, я привыкла жить с преступниками. Но если бандиты, с которыми я встречалась, всегда находились на задворках общества, то уровень безопасности и уважения, который обеспечивается и проявляется к этому человеку, я могла бы представить только у бога.

Видя это, я не удивляюсь, что он решил распоряжаться чужими жизнями так, словно это самая обычная вещь в мире. Сколько еще таких, как я, должно быть там, куда меня везут?

Меня ведут к одной из машин, третьей по счету, за человеком, которому я сейчас принадлежу. На этот раз я всю дорогу держу глаза открытыми. Асфальтовые улицы рассекаются на скорости, оставляя позади здания, одинаковые и не похожие ни на что, что я когда-либо видела. Где бы я ни была, кажется, что это очень, очень далеко от Рио-де-Жанейро. Мы проезжали мимо старых домов и зданий, похожих на традиционные постройки в центре Рио, но также мимо многих других, которые я никогда бы не подумала увидеть вне телевизора.

Здания из обнаженного кирпича, с множеством арок и балконов без окон. Это красиво. Очень красиво, но проходит совсем немного времени, и все они остаются позади, а мы едем по дороге, граничащей с бескрайним синим морем глубокого, живого и яркого цвета. По другую сторону дороги - бескрайние просторы пустой земли.

Зеленая трава и полевые цветы сопровождают секунды, минуты, а может, и часы, которые проходят, пока машина не замедляет ход. Я не пытаюсь понять, почему, но, когда мы проезжаем через позолоченные железные ворота, я это делаю.

Медленно машина, в которой я нахожусь, движется вместе с остальными, пока не останавливается. Шкаф рядом со мной открывает дверь и сигналит мне, чтобы я выходила, но не прикасается ко мне. Я ползу по сиденью, пока не оказываюсь за пределами машины, на бледном гравии, перед... замком?

Мои глаза шарят из стороны в сторону, пытаясь воспринять окружающую обстановку, которую я никогда бы не мечтала увидеть воочию. Не знаю, чего именно я ожидала, но итальянский замок, окруженный цветами, зелеными деревьями, запахом свежего винограда и голубым безоблачным небом, точно не входил в этот список.

Стремясь познать все вокруг, я опустила глаза и в конце концов поймала красно-черную розу, все еще прикрепленную к моей блузке. На удачу, сказа мне Магда. Когда я поднимаю глаза на огромное, красивое здание, которого никогда раньше не видела, мне кажется, что мне не повезло.

Сегодня утром, среди полок маленького книжного магазина, я чувствовала себя Белль. Возможно, судьба решила наказать меня за дерзость, ведь если ей достался принц, запертый в теле зверя, то мне - чудовище с лицом совершенства. И когда я подняла глаза, то обнаружила, что он смотрит на меня.

ГЛАВА 15

ВИТТОРИО КАТАНЕО

— Куда мне ее отправить, Дон? В поселение?

— Нет, куда-нибудь в главном доме, — говорю я, готовясь отпустить Анджело, но не забываю добавить. — Кроме крыла Тициано. — Я делаю паузу, и в голову проникает вторая мысль. — Или Чезаре. — Анджело молча ждет, ожидая, но я не произношу этих слов. — Вообще-то, любого из моих братьев.

— В ваше?

— Нет.

— К отцу?

— Скажи Луиджии, чтобы она выделила ей комнату и работала. — Я смотрю на девушку, которая следит за разговором, не понимая ни слова из сказанного, и она кажется гораздо менее заинтересованной, чем я мог бы ожидать.

— Будет сделано, дон. — Кивнув мне, мужчина подталкивает Габриэллу вперед, и девушка начинает идти, следуя его приказу.

Я наблюдаю, как они обходят территорию дома и идут к задней двери, Габриэлла ни разу не сопротивляется. Она не спрашивает, куда ее ведут, как не спрашивала меня с тех пор, как мы покинули Бразилию куда ее вообще везут, только о том, можно ли ей воспользоваться туалетом в самолете.

Когда она вышла с чистым лицом и минимально расчесанными волосами, это было неожиданно. Учитывая, что она смирилась со всеми событиями с того момента, как сказала мне "Да, сэр", я не удивился бы, если бы она не заботилась о себе настолько, чтобы привести себя в порядок. Девушка, мягко говоря, противоречивая.

— Все готово к сегодняшнему вечеру? — Спрашиваю я Дарио, когда начинаю идти к входной двери дома.

— Да, дон. Как и заказывали. — Я киваю, довольный не только этим, но и тем, что наконец-то вернулся в свою Италию.

***

Холодная вода смывает усталость и грязь после более чем пятнадцатичасового перелета. Я упираюсь руками в стену перед собой, чувствуя, как мое тело расслабляется под мощными струями многочисленных душей. Я закрываю глаза, чувствуя, как каждый мой мускул освобождается от напряжения, которое всегда оставляют дни, проведенные за пределами Италии.

Ощущение узнавания, которое я испытал, ступив на итальянскую землю, не поддается описанию. От теплого солнца до пейзажа - все кажется правильным, на своем месте. Но больше всего меня поразило чувство принадлежности, чувство дома, которое дарит мне пребывание в самом сердце Саграды.

La Santais - не элитарная организация. Мы принимаем любого человека, готового поклясться в верности, если он докажет, что обладает честью и достоинством, необходимыми для того, чтобы носить наш знак на своей коже.

Это означает, что к нам приходят многие, и их причины еще более разнообразны. Одни не находят места в мире для насилия, с которым они родились, как мои братья, Тициано и Чезаре. Другим нужен кто-то, кто присмотрит за ними, потому что они родились без этой привилегии. Есть и те, чьи интересы выходят далеко за рамки их индивидуальных возможностей, и они обращаются к Саграде за протянутой рукой, чтобы помочь их реализовать.

Независимо от причин, которые привели их к нам, однажды поклявшись на крови, убив в огне и возродившись в пепле, ни один человек не способен чувствовать себя полноценным в отрыве от Саграды. Я не могу чувствовать себя полноценным вдали от нее, даже когда расстояние, наложенное, между нами, служит ей.

Намылив тело, я даю воде смыть его, прежде чем обернуть полотенце вокруг талии и выйти из душа. Я бреюсь, прежде чем выйти из ванной, и останавливаюсь в дверях спальни, когда сталкиваюсь с недружелюбно выглядящей Анной Катанео.