Митька восхищенно присвистнул:
– И как же, интересно, догадались, Андрей Петрович?
– Хороший вопрос, вьюнош, – хохотнул Ртищев. – Вы ведь по осени сгинули… Вот и опросили стражников, что в то время караулы несли. Один и припомнил французского посланца… с которым этак ловко балаболил кто-то из отроков. Французской речи стражник не знал, но что не по-русски балаболили – усек точно. А ведь никто из отобранных для учебы в иных державах отроков чужих языков, увы, не знал. Давай сличать, кого послали… Глянь – а все посланцы-то – дома! Проверили на заставах списные книжицы – опа, – а по книжицам-то все верно выходит! Уехали вместе с посланцем французским Андре де ля Веером трое наших отроков, на учебу царским велением отправленные. Справились у тех французов, что недавно в Москву приехали, – те подтвердили: да, мол, учатся в Сорбонне русские, о том много слухов ходило – лично король Генрих их принимал и милость оказывал. Было дело?
– Было, – скромно отозвался Иван. – Выходит, нашли…
– Эй, чего пригорюнились?! – Ртищев неожиданно расхохотался. – Думаете, царю-государю и мне больше заняться нечем, как вас изобличать да наказывать? Нет, парни, тут дело сложней будет, куда как сложней! Ты, Ваня, сейчас в каких чинах ходишь? Ну, что смотришь? Ходишь, ходишь, никто тебя со службы государевой не изгонял, как и вас всех. Предатель и вор Тимофей Соль – не в счет. Ну?
– В городовых чинах был, – тихо пояснил Иван. – Язм из детей боярских.
– Знаю, знаю. – Думный дворянин отмахнулся и перевел взгляд на Прохора с Митькой. – Ну а вас и спрашивать не буду – не о чем.
Оба парня поежились под пристальным взглядом. Почему-то показалось, что Ртищев знал о них все, а ведь ребята-то, по сути, считались беглыми, Иван поверстал их на службу в приказ на свой страх и риск.
– Скажу так, – снова улыбнулся Ртищев. – Тебе, Иван, – чин дворянина московского глянется, а то и бери выше – стряпчего! Вам же, парни, придется в городовых дворянах походить, насчет землицы не сомневайтесь – испоместим за службишку, и не самыми захудалыми деревеньками. Ну, что уставились? Спросите, с чего бы такие милости?
– Спросим, батюшка.
– А вот с чего… – Посланец с далекой родины вновь стал серьезным. – Сказать по правде, нам очень повезло, что здесь, во Франции, оказался хоть кто-то… Впрочем, не «кто-то», а вон какие орлы! А коль вы со службы не изгнаны, так и должны будете послужить.
– Послужим, Андрей Петрович! – Все трое разом вскочили на ноги. – Животы свои положим за-ради Отечества нашего!
Ртищев покивал:
– Рад таковы речи слышать. А насчет животов… уж их щадить не придется – задание, не скрою, опасное. А ну-ка садитесь… Так… Так вот, вам надлежит как можно скорее – хотя бы за год – отыскать в одном из французских монастырей несколько грамот, хранящихся в вырезанном из рыбьего зуба ларце. Обращаю внимание – искать нужно грамоты, а не ларец, мало ли, в чем они теперь хранятся. Грамоты написаны по-польски… сию речь кто-нибудь из вас понимает?
– Нет, – покачал головой Иван.
– Но, если надо, я могу выучить! – тут же добавил Митька.
– Молодец, вьюнош, – посмотрев на него, одобрительно отозвался посланец. – Однако некогда уже учить. Будете смотреть на подпись, по-латыни, «In Perator Demeustri» – запомнили?
– Странная какая-то надпись. – Митрий пожал плечами. – Может быть, не «ин ператор», а «император»?
– Верно, так и должно было быть. Просто подписывающий грамоты человек плохо знал латынь. Так запомнили?
– Да чего уж проще, – улыбнулся Иван. – «Ин ператор Демеустри». Так в каком монастыре грамота?
– А вот тут, вьюноши, я вам не очень хороший помощник. – Ртищев поморщился. – Ведомо только одно, монастырь тот – в Нормандии или где-то с ней рядом, скажем, в Пикардии или Бретани. Знаете такие волости?
– Да знаем, у нас даже приятель есть – нормандец! – не выдержав, похвалился Митрий. – Уж разыщем вашу грамоту, Андрей Петрович, и не сомневайтесь.
Думный дворянин покачал головой:
– Хочу сразу предупредить, о грамоте – никому ни слова. Молчать даже под пытками – а их могут к вам применить. Все, что в грамоте этой записано, для России, для Отечества нашего, важно настолько, что даже не знаю, как и сказать. Верьте на слово. Клясться в соблюдении тайны не нужно – не дети малые, понимаете, ради пустячных дел я бы сюда не приехал.
– Да мы выполним все, не сомневайтесь…
– Василиса-дева, что на Тихвинском посаде живет, передавала вам всем поклон, – неожиданно сообщил Ртищев.
– Василиска! Так вы и ее знаете? Видали? Как она там?
– Сам не видал, врать не буду, – улыбнулся посланник. – Говорю со слов Паисия, Богородичной обители старца.
– Паисий! А он…
– Был в Москве. Правда, недолго.
Думный дворянин поднялся на ноги и неспешно зашагал по узкой дорожке, идущей вдоль стен аббатства к Сене.
– Пообедаете с нами? – предложил Иван. – Знаю одно неплохое местечко.
– Нет, парни. – Ртищев невесело улыбнулся. – Мы сюда явились порознь, порознь и уйдем. Уйдем и больше не свидимся… Ну, разве что – дома, в России. Грамоту, буде удастся, доставите лично в канцелярию Посольского приказа – мне либо дьяку Филофею Арцыбашеву. Запомнили?
– Да. А если…
– А если что с нами случится… лично государю!
– Господи…
– Доложитесь челобитчиками с французских земель. Он поймет. Ну… – Ртищев внезапно остановился. – Прощайте. Мне пора уезжать и как можно быстрее – больно уж приметен. И все же… – Он вдруг усмехнулся. – Все же ловко я выскочил из Кракова! Теперь бы так же ловко заскочить обратно. Вы тоже не сидите долго в Париже, могут дознаться, с кем вы встречались.
– Кто? – тут же переспросил Иван. – Кто именно может дознаться?
– Иезуиты, – тихо уточнил Ртищев. – Опасайтесь папского нунция Александра Рангони… Впрочем, вы с ним вряд ли столкнетесь, разве что на обратном пути. Пуще же берегитесь некоего брата Гилберта – высок, мосласт, лыс, лицо угрюмое, словно у лесного татя. Если случайно увидите его – то для вас знак: грамота где-то неподалеку. И еще… Монастырь вы должны искать большой, старинный. Скорее всего – бенедиктинский, хотя – не уверен.
– Большой старинный монастырь, – смешно наморщив лоб, шепотом повторил Митрий. – В Нормандии или рядом – в Пикардии, Бретани… Есть у меня на примете один пикардиец, Робер. Толстый такой, не особо умный…
– Рангони. – Иван, запоминая, наморщил лоб. – Монах Гилберт.
– Ну, все… – подойдя берегу реки, резко остановился Ртищев. – Во-он моя лодка. Сегодня же покину Париж и – как можно быстрее – Францию. Хотя… – Он вдруг улыбнулся. – По пути не буду особо торопиться, пусть иезуиты побегают… Ну, вьюноши, храни вас Господь и Богородица Тихвинская!
Думный дворянин перекрестил ребят и, махнув на прощанье, с неожиданной прытью спустился к реке. Молчаливые слуги его, кивнув парням, последовали за своим хозяином. На мачте вместительного челна затрепетал парус.
– Наверное, в Гавр поплывут, – глядя вслед удаляющейся лодке, негромко заметил Митрий. – Там порт, корабли, море.
– Интересно, – подал голос до того молчавший Прохор, – откуда он про Василиску прознал?
– Откуда? – Иван почему-то вздохнул. – Служба у них такая – все про всех знать. Ну, – он вдруг улыбнулся, – идем домой, господа городовые дворяне?
Митька расхохотался:
– Идем, господин стряпчий!
Смеялся, а самому приятно было – не каждый день бывших тяглых людей во дворянство верстают! Правда, пока еще не поверстали, но… Но все равно – было приятно.
Повернувшись, Митрий с Иваном быстро зашагали назад. Уже когда дошли почти до самого аббатства, обернулись: Прохор все так же стоял у реки, словно не в силах отвести взгляд от ее бирюзовых, с белыми барашками волн.
– Эгей, ты чего там застрял?
– Да так… – Прохор нагнал друзей в три прыжка. – Смотрю, может, и впрямь покажется механическое судно?
Митька с Иваном переглянулись и, громко захохотав, повалились в траву.