При постановке на якорь в Кейптауне сухарей и солонины на борту уже не было. Дотянули на последних крошках. Пресная вода давно уже протухла и воду я добывал, собирая росу. Цинга добралась до всех и народ умирал один за другим. Всё наши опыты разбились о мизерное количество лимонов и прочих фруктов. От всего количества каторжников на корабле нас осталось десяток не больше. Новые сухари и солонина были не лучшего качества, чем были и раньше. Одна радость хоть посмотреть на берег и на людей. До берега было не очень далеко, но бежать никто не хотел. Плавники акул вокруг судна намекали о том, что акулы здесь питаются беглецами. Гнать судно в Австралию с десятком пассажиров было не очень правильно и нас догрузили неграми. На новой территории критически остро стоял вопрос с рабочими руками и на новые каторжные работы собирали всех подряд. Команда матросов тоже пополнилась новыми лицами, это если мягко, а так это были такие же каторжанские морды, но пока ещё в свободном состоянии. Все вольности были немедленно прекращены и опять кандалы и цепи заняли свои места на руках и ногах всех, кого утрамбовали в трюм. Те несколько дней пока режим содержания был относительно мягок удалось поднять уровень витаминов за счет местных торговцев с лодок, но это был весьма краткосрочный период времени. С новым составом обитателей трюма никакого общего языка найти не удалось. Открытая и незамутненная ненависть к белым и даже наше общее бедственное положение не исправляло атмосферу, которая сгустилась в трюме. От смерти нас пока спасало то, что все мы были закованы в цепи и сам трюм перегородили на несколько частей. Наконец крышка на световом люке захлопнулась и вокруг сгустилась тьма. Теперь солнечный свет попадал к нам только в те часы, когда приносили пресную воду и те жалкие отбросы, которые теперь стали нашей пищей. И вот наше судно покидает наконец рейд Кейптауна и берет курс на мыс Игольный. Это крайняя точка на Африканском континенте и, хотя многие считают крайней точкой Мыс Доброй надежды, но крайняя точка — это мыс Игольный. Очень опасное место — сотни кораблей не смогли пройти у этого мыса и были разбиты о скалы и камни. Почему мыс Игольный так назван. У этого мыса находиться магнитная аномалия — стрелка компаса показывает строго на север. Плюсом огромная банка и сталкиваются несколько течений из Атлантического океана и Индийского океана. Эта подводная терраса, носящая название банка Агульяс. Эти места славны ещё и тем, что здесь появился первый почтовый ящик. Есть мнение, что самый первый в мире почтовый ящик появился именно на Мысе Доброй Надежды.

Во время плавания в 1500 году эскадра Диаса попала в очень сильный шторм. Тогда спасти удалось всего лишь один корабль. Диас понимал, что мыс, куда их выбросило, не может быть местом их жизни и что ему с командой придется плыть дальше. Но в то же время он понимал и то, каким опасным является предстоящее путешествие. И тогда было принято оригинальное решение — все, что произошло с эскадрой, записали на бумаге, взяли обычный башмак, сложили туда рукопись и повесили на дерево. Диас надеялся, что вскоре этот башмак найдут и прочитают записки. Так и получилось. Меньше, чем через год португальские моряки обнаружили на дереве башмак, который, по сути, и был самым первым почтовым ящиком в мире. От пассажиров трюма писем не принимали, да и некому писать письма. Наверное, поэтому и остановки не стали делать. Шутка.

Мрачная репутация мыса Доброй надежды и мыса Игольчатого оправдалась в полной мере. Начался сильный шторм. Нет, не так, очень сильный шторм. Что творилось на верхней палубе мы не видели и могли только представлять, что там творилось, в меру своих познаний в морском деле.

Вот мы услышали страшный хруст и щелчок, и судно дернулось вправо, и мы все влипли в доски борта судна. Страшная качка и мы летаем от одного края решетки до другого. Крен огромный и, кажется, нас несколько раз перевернуло. Все шпангоуты кряхтят и ходят. Из щелей между досками, которые составляют борт судна стали пробиваться небольшие ручейки морской воды. И снова судно ложиться на борт и снова мы летаем по своим загородкам. Мысли, которые у всех в головах одни и те же. Судно в любой момент пойдет на дно, и мы не сможем спастись. Но и на открыто воде нам ничего не светит кроме смерти от переохлаждения. Максимум который мы будем ещё на что-то способны это примерно четверть часа и потом всё переохлаждение и смерть. Но умирать в трюме в цепях никакого желания нет. Надо действовать. Ещё когда нас выпускали на верхнюю палубу, и мы пользовались относительной свободой передвижения я украл и спрятал молоток и зубило. Спрятал за обшивкой в трюме. Ожидаю, что нас лишат всего того, что мы имели я примерно вычислил место, где будут держать белых каторжников и угадал. И теперь пришло время действовать. Оторвать доску за которой был тайник удалось не сразу, работать можно было только одной рукой, и доска оторвалась только тогда, когда при крене я повис на этой доске и смог дёрнуть эту доску, с успехом применив весь вес своего тела. Судно встало на ровный киль и теперь началась лихорадочная деятельность. Надо было молотком сбить штифты, на которых держались кандалы. Среди моих соседей оказался мастер — это был Яков, до своего попадания на каторгу за бродяжничество он жил и работал кузнецом на арендованном участке земли откуда его выставили, не дождавшись окончания срока аренды и затем сразу же судья вынес решение — отправка в Австралию на десять лет каторги за бродяжничество. Яков ещё легко отделался и срок не большой и так как у него не было семьи, то и переживать было не о чем. Так мы и расковали себя и сбросили цепи. Но это был даже не начальный этап. Надо было сломать запор на решетке которой мы были отгорожены от прохода и остальных обитателей трюма и самое главное надо было добраться до запоров на световом люке трюма и только тогда мы могли выбраться на палубу и как-то пытаться спастись с судна, терпящего крушение. То, что судно терпит крушение у нас уже не было никаких сомнений вода в трюме подбиралась уже к колену. И прибывала с каждой минутой.

Спасать негров оказалось бесполезно. Они просто лежали и ждали своей участи. Нас было пара десятков и надо было добраться к световому люку. Для этого пришлось карабкаться по решетке загородки как акробатам, при этом крепко держаться при каждом крене была опасность навернуться с высоты вниз на дно трюма. Опять отличился Яков он первый добрался до люка и получив от меня молоток и зубило, стал сбивать запор. Оказалось это сделать невозможно и тогда просто стали ломать сам световой люк. Работать приходилось в потоках соленой океанской воды. Морские волны перехлёстывали через судно и заливали потоками воды все места куда они попадали. Наконец удалось добраться до креплений запара на люке и световой люк сдался и сразу нас окатили холодной морской волной. Мы уже были и так мокрые с головы до ног, и дополнительная вода уже ничего не решала. Люк отброшен, и я выбрался на палубу. Палуба странно пустая и ровная. Нет ни одной мачты и совало все предметы, которые были на верхней палубе. На капитанском мостике никого нет, и никто не управляет судном. Чудо, что судно не встало к волне бортом и нас просто не перевернуло кверху килем. На палубе уже все, кто пошел в побег и в этот момент нас накрывает огромным водяным валом и когда вода схлынула с палубы я увидел нас стало гораздо меньше. Нас осталось только двое — со мной рядом намертво вцепившись в какой-то трос был только Яков. Судно с большим трудом встало на ровный киль. Надо было покидать судно и спасаться. Яков кричит и показывает рукой в море. Поворачиваюсь и вижу примерно в ста метрах перевернутая шлюпка — шестерка. Похоже именно она и была привязана у нас за кормой. Теперь её оторвало и несет в неведомые дали, и мы прыгнули за борт и стали отчаянно рваться к лодке. Почти сразу на судно обрушилась ещё более крупная волна и судно легло на бок и уже больше не выпрямлялось. Нас же волна подбросила и донесла к шлюпке. Но до спасения было ещё очень и очень далеко. Шлюпка была перевернута и затоплена. Теперь надо было перевернуть шлюпку и каким-то образом вычерпать всю воду из лодки. Накренив шлюпку на одну сторону, мы нажали и опять с головой окунулись в воду. Но лодку перевернули и теперь надо было вычерпывать воду. Это занятие нас полностью отвлекло от событий, происходящих на судне, которое мы успели покинуть. Сизифов труд вот как можно назвать наши усилия по осушению лодки и все же мы смогли и теперь сидели в шлюпке и дрожали на ветру. Наше судно, на котором мы в трюме проводили время путешествуя в Австралию, медленно погружалось недалеко от нас в морскую пучину. Спасть было некого. Или всех уже смыло волнами или же команда укрылась в своем трюме и теперь уже не могла его покинуть. В любом случае спасть было некого, на водной глади не было ни одного человека, кроме нас в лодке. После того как ураган ушел в сторону и волнение улеглось. Волнение моря здесь никогда полностью не заканчивается. Но сейчас волны стали не столь высокими и частыми и ветер стих. Мы стали исследовать шлюпку и искать запасы, которые всегда хранятся в спасательной шлюпке. Мы нашли — бочонок воды литров на двадцать и сухари в замотанные в парусину. Мало, но в любом случае лучше, чем ничего. Весло оказалось только одно, остальные смыло водой. Мачту и парус тоже сорвало и унесло. Грести удавалось, но направление мы выдерживали с трудом. Вдалеке на самом горизонте мы видели горы на Африканском континенте и гребли в сторону земли. Скорость нашего передвижения была мала, но и выбора у нас не было. Дельфинов я увидел первый. То, что дельфины стали толкать лодку вперед к берегу, это было думаю случайностью. Хуже было бы если бы эти дельфины решили толкать нас в сторону открытого моря. Это были крупные такие дельфины, потом я вспомнил, этих рыб называют не дельфины, это были касатки. Но как бы эти рыбы не назывались толкали они нас к берегу и это нам давало осторожно надеяться на свое спасение. Дальше началось нечто странное. У меня в любом случае осталось такое впечатление, что касатки нас вытолкали ближе к берегу и стали нарезать круги. Они чего-то ждали и наконец со стороны бухты появились акульи плавники и акулы направились к нашей лодке, и первая же акула поставила нашу лодку на «попа». Мы с Яковом смогли только чудом удержаться в лодке и не вылететь за борт в морскую воду. Я намертво зажал в руках свою банку, на которой сидел. От удара разошлись швы в лодке, и она стала набирать воду. Мы отчаянно гребли к берегу пока акулам было не до нас. Касатки атаковали акул и теперь обедали акулами. Мы служили наживкой именно такое впечатление у меня осталось от действий касаток. Нашу лодку до толкали до места обитания акул и когда те ринулись к нам за добычей, сами попали в пасти к касаткам. Как-то так получилось. Вокруг нас кипела морская вода и в лодке плескалась тоже вода, мы же с Яковом гребли в сторону берега и молились о том, что ь на нас не обращали внимания ни касатки, ни акулы. Только молиться надо было ещё и о том, чтобы не попасть на глаза к крокодилам. Мы же не молились и когда мы уже видели близкий берег из рук Якова вылетело весло. Вернее, у него откусили ту част весла, что была погружена в воду. И затем на поверхности показалась морда крокодила и тот выплюнув деревянные части весла сунулся к Якову и тут я стал свидетелем кулачного боя человека и крокодила. Пасть крокодила была распахнута и его зубы в пасти приковали мой взгляд. Яков же оказался неплохим кулачным бойцом. Его удар по челюсти крокодила оказался фатальным для этого монстра. Челюсть была сломана, и крокодил нас оставил. Интересно, что в тот момент я подумал — есть ли у крокодилов стоматологи или нет. Вставят ли вот этому экземпляру зубы или нет. Какой только чуши не приходит в голову на нервах. Лодку мы бросили и побежали к берегу воды было примерно по колено, но бежать было тяжело. Я тащил пистолет, который мы нашли в лодке и те заряды, которые были в комплекте к пистолету. Яков тащил бочонок и сухари. Вот наконец и суша. И можно было бы отдохнуть и перевести дыхание. Но опять сородичи нокаутированного крокодила не дали нам перевести дух. Оказывается, крокодилы отлично и быстро бегают по суше. Это было неприятное открытие для нас и опять неслись к горным грядам на горизонте. Первая скала оказалось слишком крутой и мы не смогли покорить её склоны. Но вторая или третья оказалось более доступной. Вот на одной из них мы и укрылись. К счастью, крокодилы на лазают по скалам, это было добра новость, но плохая оказалось в том, что крокодилы очень мстительные и нам слезть уже было невозможно. Эти твари взяли нас в осаду. Пока мы гребли и бегали наша мокрая одежда не особо досаждала нам. Но когда мы взобрались на скалу то пронизывающий ветер очень скоро доказал нам, что нам нужен огонь костра. Если мы не получим тепла, то в принципе мы зря убегали от крокодилов, мы умрем от переохлаждения. Развести огонь оказалось весьма сложной задачей, но нам удалось обнаружить заброшенное гнездо, которое было построено из больших веток. Ветки высохли и с трудом, но мы смогли развести костер и высушить одежду и согреться самим. После всех этих передряг нас клонило в сон. Но лучше бы мы не трогали гнездо, это только мы могли подумать, что гнездо брошено. Гнездо не было брошено. В этом гнезде жила огромная ящерица. Типа варана. Вот только размеры этой ящерицы были слишком большими и для гнезда, и для нашего спокойствия. Примерно трехметровой длины было тело этой милой ящерки, и её намерения не отличались оригинальностью. Нас опять посчитали кормом. Но огня эта пресмыкающееся все-таки боялось и пара факелов в морду и вопрос был решен. Этот самозванный дракон отступил. Недалеко и не навсегда. Прибыл настоящий владелец гнезда. Два метра каждое крыло и пасть с зубами. Летающий крокодил. Уж как там он называется на самом деле нам было всё равно. Хуже, что эта тварь нисколько не боялась огня. У нас было очень сложное положение. Внизу на земле нас поджидали несколько крокодилов, чуть повыше земли бродила по склонам скалы ящерица и ждала нас, чтобы закончить свой обед, сверху же к нам прилетела эта птица — летающий крокодил. Просто прелесть. Что-то надо делать, но в голову нечего не приходило кроме зарядить пистолет и завалить птицу и затем уже варана, если он варан. Даже больше независимо от его названия, ящерицу надо было тоже валить. Из этой компании крокодилы казались самыми безобидными. Когда эта птица в очередной раз пикировала к нашему костру я и выстрелил, и попал ей в голову. Как я смог попасть — всё просто, слишком близко практически в упор промахнуться невозможно. И эта зубастая тварь рухнула вниз и попала к ящерице на зуб. Ящерица, взяв в зубы труп зубастого летающего существа и скрылась в зарослях. Теперь надо было решать с крокодилами. Но нечего решать с крокодилами не пришлось. Пришли хищники намного страшнее и коварнее чем крокодилы. Пришли люди. Одним из основных промыслов местных белых было мародерство на кораблях, которые выбрасывало на берег после шторма. Воевать стремя десятками вооруженных людей было невозможно, и мы спустились вниз. На матросов мы не были похожи и потому мы сразу же и признались в том, что мы каторжники и спаслись с судна, которое потерпело крушение у этих берегов. Нам связали руки и погнали в сторону Кейптауна и так со связанными руками нас и доставили через несколько дней к коменданту города и порта. Здесь нас освободили от веревок и подарили во временное пользование кандалы и началось следствие. За побег нас ждала виселица. Но судья встал в тупик. Мы не уходили в побег, мы спасались с судна, которое тонуло. И когда выбрались на сушу то не стали скрываться. Гуманизм суда был бесконечен, прямо как у советского суда — который самый гуманный во сем мире. Нам не стали добавлять срок и просто выпнули на очередной кораблю, который вез осужденных в Австралию. И мы возрадовались своей судьбе. Несмотря на голод и лишения мы имели и другие потребности. Например — общение с женщинами было только во сне. Но Господь милостив, и мы попали на судно, которое везло в Австралию осужденных женщин. Вот такая усмешка судьбы. Почему усмешка судьбы. Потому что женщин на судне было не так и много и на всех все равно не хватало. Морская пехота и офицеры — остальные только смотрели и облизывались.