Тетя демонстративно всхлипнула, напоминая о том, каких нервозатрат стоила ей история с фотоальбомом. Вот манипуляторша! Ничего не оставалось, как покорно кивнуть. Только не подумайте, что меня так легко подцепили на крючок. Дора явно преувеличила масштабы «трагедии», но что-то в ее категоричных «обязана» и «должна» меня насторожило. Я слишком хорошо знала родную тетку: она готовится выкинуть какой-то крупномасштабный фортель. Или, что страшно, уже его выкинула…
Оживленный гул голосов сопровождала лившаяся из динамиков приятная джазовая мелодия. Остановившись на вершине лестницы, мы с Дорой разглядывали пеструю толпу, заполонившую зал приемов гостиницы. Давненько мне не доводилось видеть столь разномастную публику: девушки в кричаще неуместных мини обхаживали богемных бородачей в вытянутых свитерах, дамы бальзаковского возраста в классических нарядах стайками перепархивали от одного столика с десертами к другому, а солидные мужчины в деловых костюмах, разбившись на группы, с серьезным видом вели разговоры. Лазуревского среди гостей мы не заметили – видимо, на правах «гвоздя программы» он рассчитывал появиться позже.
– Смотри-смотри, это его жена, я видела фото в Интернете, – на эмоциях ткнув меня в бок локтем, зашипела Дора. – На редкость безвкусная бабенка.
Сколько же ревности и досады прозвучало в этой короткой фразе! Проследив за тетиным кивком, я увидела в центре зала эффектную блондинку. Изумрудно-зеленое платье обтягивало ее стройную фигуру, платиновые пряди были уложены в безупречный боб, а напомаженные губы растягивались в формальной улыбке. Величаво вскинув голову, дама с хозяйским видом оглядывала гостей фуршета и периодически отвечала на их приветствия. Ничего особенно безвкусного в ее облике я не узрела – ярковато, но не более…
Дора, которую вот уже полчаса трясло от предвкушения долгожданной встречи с мастером пера, подхватила меня под локоть и потянула вниз. Тетя всем существом рвалась в зал, однако ступать старалась медленно, с достоинством. Момент нашего появления был рассчитан до минут: мы нарочно немного опоздали, пережидая, пока гости утолят голод – физиологический и коммуникативный. Только теперь, по разумению Доры, они (а главным образом, естественно, Лазуревский) были должным образом подготовлены к восприятию истинной красоты во плоти, которую мы с ней и являли.
Не то чтобы я разделяла столь нескромную точку зрения, но после выхода из номера, мельком бросив взгляд в большое зеркало на стене холла, неожиданно согласилась: смотрелись мы как минимум броско. Два ярких пятна, будто сошедших с картины конструктивиста. Темно-красное – моя статная, полная тетушка, облаченная в украшенный стразами костюм с длинной расклешенной юбкой. И ослепительно-белое – ваша покорная слуга в платье-тунике до колена.
Дора, знавшая содержимое моего чемодана гораздо лучше меня, безошибочно вытянула нужный наряд. Я посопротивлялась из вредности, особо упирая на то, что белая ткань сводит на нет близкие контакты с большинством кулинарных блюд. Но быстро сдалась: в сочетании с золотистыми балетками и высоким пучком, который мы с тетей, основательно поругавшись, сотворили из моих не самых длинных волос, это платье свободного кроя и без рукавов смотрелось выигрышно.
– Ни дать ни взять – богиня! – отойдя на метр, с восторгом всплеснула руками Дора. – Как нежно струится ткань… полная иллюзия движения! Сочетание стройности и внутренней силы! Прямо Ника Самофракийская, еще голову убрать бы – ну вылитая…
Что ж, комплимент вполне в духе моей тетушки. Сравнение со знаменитой статуей заставило меня поежиться, но чувство справедливости все-таки взяло верх. Отражение в зеркале казалось безупречным и – чего греха таить – дарило робкую надежду на пресловутый курортный роман, призванный встряхнуть мою унылую жизнь. И теперь мы с Дорой, сгорая от нетерпения каждая по своей причине, шествовали по лестнице в ожидании бури восторгов. Которая, вне всякого сомнения, не заставила бы себя ждать, но…
– Добрый вечер, дамы и господа! Мы рады приветствовать вас на торжественном вечере, посвященном грядущему литературному фестивалю «Под крылом Пегаса», – огласил зал приятный баритон, едва мы ступили с лестницы на паркет. – Как вам известно, официальное открытие состоится через два дня. Кто-то отдыхает в наших краях давно, кто-то приехал только сегодня. Мы решили предоставить вам возможность познакомиться друг с другом, пообщаться и, разумеется, послушать хорошие песни…
Последние слова потонули в восторженном визге, и нас тут же подхватило нахлынувшей невесть откуда яркой волной женщин разных возрастов, внешности и комплекции. Видимо, обладатель баритона уже снискал у отдыхающих бешеную популярность. Под первые аккорды неизвестной мне музыки дамская стихия вынесла нас вперед, к широкому выступу вдоль стены, являвшему собой подобие сцены.
За спинами зрительниц я не могла видеть исполнителя, но это было и не нужно – чарующий бархатистый голос вмиг увлек меня в неведомые дали: туда, где ровную морскую гладь пронзают диковинные рыбы, а по берегу бродит девушка, ждущая возвращения любимого из путешествия за семь морей… Странно, как это раньше лирические стихи Лазуревского казались мне скучными? Знакомые с детства строчки, положенные на музыку и исполняемые с глубоким чувством, сейчас раскрывались для меня иначе. И немалая заслуга в этом принадлежала голосу – не самому мощному, но проникновенному и приятному. Ах, заткнуть бы еще этих неистовых поклонниц, встречающих каждый куплет поросячьим визгом! Нашли себе Элвиса…
– Ника, какой мальчик! – Пользуясь преимуществом высокого роста, Дора первой рассмотрела обладателя баритона. Пустив в ход свою хваленую бесцеремонность, она оттеснила локтями окружающих и вытолкнула меня вперед. А потом жарко зашептала на ухо: – Помнишь, ты как-то спрашивала, что я нашла в Стасе? Такую же харизму! Красота, фигура, голос – все меркнет перед лицом подобного обаяния. Присмотрись к парню, по-моему, отличный вариант для твоего курортного романа!
Я с любопытством подняла глаза и… чуть не застонала от разочарования. Нет-нет, кумир местной публики не отличался заурядной наружностью, отнюдь. Высокий рост, приятные правильные черты, тронутая загаром кожа и русые, будто выгоревшие на солнце, волосы, безупречно подстриженные в стиле полубокс, – все было при нем. Но накинутый с элегантной небрежностью пиджак, открывавшая обзор на безупречный торс распахнутая на шее рубашка и, главное, дерзкая ухмылка мартовского кота создавали ощущение самого обыкновенного ловеласа. Понятно: незадачливый гастролер, перебивающийся нехитрым конферансом и выступлениями на корпоративах. Из тех, что обычно воплощают в жизнь мои нехитрые сценарии для свадеб и утренников… Выступает наверняка за комнатушку в гостинице и нехитрый обед, а развлекается романами с заезжими курортницами.
Мгновенно потеряв интерес к парню, я огляделась в поисках закусок. К счастью, «альфонс» обладал несомненным талантом ведения торжественных вечеров: песни и воспоминания о фестивалях прежних лет перемежались паузами, дававшими гостям время отдохнуть и подкрепиться. Под жужжание Доры, вдохновленной созерцанием красавца и скорой встречей с живым классиком, я успела забросить в урчащий желудок пару-тройку бутербродов.
– Итак, дамы и господа, – снова оживился баритон, пока я, стараясь не выходить из образа трепетной княжны Мери, украдкой расправлялась с куском восхитительной буженины, – как вы знаете, наш фестиваль не сводится к отдыху и общению. Основная его часть – это творческий конкурс. В нем примут участие самые смелые и креативные литераторы, подавшие заявки до начала фестиваля. Согласитесь, нужна изрядная доля храбрости и веры в себя, чтобы принять вызов на подобных условиях: в ограниченные сроки создать полноценное произведение и представить его взыскательной публике. Стихотворение, рассказ, песня – мы не ограничиваем средства самовыражения и полет вашей фантазии. Только два условия: произведение должно быть новым, ранее нигде не публиковавшимся, а сюжет – связанным с морем. Работы будут представлены в течение фестивального периода, а церемония награждения победителей пройдет…
