Я в недоумении огляделась: два чемодана по-прежнему стояли на своих местах, по обе стороны от двери. А вот с лежавшей на диване сумкой явно было что-то не так. Да, точно, в полураскрытой молнии застрял яркий шейный платок, который Дора иногда надевала под ветровку. Так-так…

Наверное, каждая женщина способна по едва заметным признакам – вроде мельчайшего движения пыли или сдвинутой на миллиметр чашке – безошибочно определить, что в месте ее обитания похозяйничал посторонний. Вот и сейчас создавалось ощущение, будто кто-то впопыхах перерыл вещи и очень торопился закрыть молнию. Видимо, Дора пришла к тем же выводам, раз уже успела вывалить на диван все содержимое сумки.

– Это – на месте, это – тоже, – в волнении приговаривала тетя, суетливо перебирая вещи дрожащими пальцами. Тщательно просмотрев кучу косметических принадлежностей, Дора подняла удрученный взгляд. – Так и есть! Альбом… он исчез.

Не может быть! Кому понадобился небольшой старый фотоальбом, обтянутый синей тканью, уже основательно потертой от времени? Для Доры он, бесспорно, представлял особую ценность. Я давно не заглядывала внутрь, но помнила, что в альбоме хранились редкие письма Лазуревского, его же фотографии, а еще несколько вырезок из газет и журналов – заметки о творческих планах, новости о выходивших книгах, короткие интервью… Кому, скажите на милость, понадобилось это добро?

В недоумении застыв на месте, мы с Дорой обменялись долгими красноречивыми взглядами. Никто, ровным счетом никто не позарился бы на пожелтевшие от времени «сокровища» в виде неумелых снимков и почти истлевших листков бумаги. Никто – кроме синего чулка, фанатичной поклонницы, живущей грезами о несбыточном.

Придя к одинаковому выводу, мы с Дорой тут же встряхнулись. А Нади и след простыл… Хороша интеллигентная женщина, знаток современной литературы: стоило нам расслабиться, как взяла и умыкнула фотоальбом, а потом сбежала! Стоп, что-то здесь не сходится… Надя ведь неотлучно провела с нами весь вечер, да и карта-ключ от электронного замка была только у Доры. Кто же украл альбом из закрытого вагона? И главное, зачем…

Интригующие мысли вылетели у меня из головы, стоило услышать всхлипы Доры. Моя величавая всезнающая властная тетка вдруг бессильно уронила лицо в ладони и зарыдала – впервые на моей памяти.

Так и закончился этот странный вечер. Поезд бесшумной молнией несся на юг, пассажиры в соседних вагонах сладко спали. А Дора, этот вечный генератор кипучей энергии, горько оплакивала единственное напоминание о лучшем периоде ее жизни, и мое сердце разрывалось от жалости. Началось путешествие, ничего не скажешь…

Недоброе предчувствие шевельнулось в моей душе. Я не знала, ждет ли нас обещанное море приключений, но уже не сомневалась: море проблем нам гарантировано.

Шипящие волны с яростью бились о скалы, вываливаясь на берег, будто пена из пасти бешеной собаки. О, неплохое сравнение, как раз в духе Лазуревского… Прищурившись, я попыталась рассмотреть за пеленой дождя очертания раскинувшейся слева Пегасовой бухты. Какое там – все вокруг поглотила стихия… Хорошо же нас встречает вожделенное море! Еще раз окинув взглядом свинцовое небо и недобрую зеленоватую пучину, я поспешила уйти с балкона.

В номере гостиницы с поэтичным названием «Парящий Пегас» хозяйничала другая стихия – моя неугомонная тетушка. К журчанию воды в ванной добавлялись мерный гул телевизора и стук каблучков Доры, шнырявшей туда-сюда со скоростью, не свойственной людям ее возраста. Обе кровати были завалены вещами, раскрытые чемоданы занимали весь проход. Дора то появлялась, то исчезала в коридоре, разбрасывая гигиенические принадлежности и одежду по шкафам, полочкам, вешалочкам… Мне пришлось встать в сторонке и, силясь унять рябь в глазах, смиренно наблюдать разгул этого вездесущего шторма в женском обличье.

– Ника, подключайся, – на миг оторвавшись от метания косметики в тумбочку, подстегнула Дора. – Нужно успеть разложить вещи и привести себя в порядок до ужина. Давай-ка, живо! Что стоишь столбом?

– Пережидаю встречу с шаровой молнией. Все по инструкции: отдалилась на максимальное расстояние и стараюсь не попадаться на пути, – съехидничала я. – Какой смысл так суетиться? Почти все вещи разложены, быстро приму душ и переоденусь перед ужином, перекушу, а потом – спааааать…

– Как это «спааааать»? – несмотря на все мои усилия, «шаровая молния» все же взорвалась негодованием. – Нас ждет изысканный фуршет по случаю прибытия гостей литературного фестиваля. К ужину, насколько тебе известно, принято должным образом подготовиться: подобрать наряд, уложить волосы, сделать макияж. Ника, иногда нужно показать себя с лучшей стороны, предстать истинной леди. Сколько можно тебя учить?

Началось… Дору отличала редкая непоследовательность: не далее как вчера агитировала закрутить безрассудный курортный роман, а сегодня призывает превратиться в чинную-благородную княжну Мери! Поддерживать ненужную светскую беседу в нелепом вечернем платье, попивая шампанское из тонкого бокала и поклевывая микроскопическое канапе… Причем все это – с отвлеченным видом эфемерной рафинированной барышни, которая на самом деле не помышляет наброситься на огромную порцию курицы с жареной картошкой, а после ужина рухнуть в кровать и проспать как минимум часов десять. Признаться, меня уже шатало от усталости после двух бессонных ночей, последняя из которых выдалась крайне нервной…

Накануне вечером, в поезде, мне пришлось потратить немало душевных сил, чтобы успокоить Дору, рыдавшую над потерей драгоценного фотоальбома. К счастью, несгибаемый характер не позволил тете сокрушаться слишком долго: погоревав минут десять, она решительно смахнула слезы и зашагала прямиком к проводнику. Вскоре весь поезд был поднят по тревоге, а на ближайшей станции с нами даже пообщались полицейские.

Вопреки доводам разума, тетя не сомневалась: «кражу века» совершила наша новая знакомая, ценительница творчества Лазуревского. Но женщины в приметных очках среди пассажиров не оказалось, а внешность ее спутницы мы припомнить не смогли. Полицейские терпеливо выслушали сбивчивые объяснения Доры, все подробно записали и, пообещав связаться с нами в случае обнаружения пропажи, откланялись. Нам оставалось только отправиться в свой удобный вагон и постараться хотя бы немного поспать.

По закону подлости, едва утомленная голова коснулась подушки, как желание провалиться в сон тотчас испарилось. Я никак не могла отогнать от себя впечатления этого насыщенного вечера и будто воочию видела мечтательно откинутую голову, блестевшие любопытством глазки под очками, медные, неестественно жесткие проволочки волос… «Неестественно»? Ну конечно же, как я раньше не догадалась! Все это – и нарочитые вздохи восторга, и очки с толстыми линзами, и сухие, будто пережженные хной пряди, – один большой маскарад. И будь мы с Дорой не так сосредоточены на обсуждении персоны харизматичного поэта, наверняка поняли бы это сразу.

Но кому и зачем потребовалось менять внешность? Неужели на самом деле какая-то фанатка, годами грезившая о Лазуревском, решила присвоить фотоальбом? Но в таком случае она должна была заранее знать, что Дора связана с ее кумиром, что мы поедем именно в этом поезде, что тетушка прихватит с собой ценные снимки… Нет, что-то здесь не сходится. Кажется, Дора регистрировала нас в качестве участниц литературного фестиваля, указывала наши данные и дату прибытия, но и только. Хм… сплошные загадки.

Вопросы метались в моей голове и сейчас, но их постепенно подавляли мечты об аппетитном ужине. К сожалению, у Доры на мой счет были иные планы.

– Курица? Ника, да ты с ума сошла! Вместо того чтобы общаться с представителями творческих кругов, завязывать полезные связи, узнавать что-то новое…

– …Я хочу алчно поглощать курочку – ароматную, сочащуюся жиром, с порцией шквар-чащей в масле картошки, – со смехом подхватила я. – А уже потом – спааааать!

– Завтра – пожалуйста, все курочки мира будут к твоим услугам. А сегодня ты просто обязана присутствовать на фуршете! И точка. – В голосе Доры послышались резкие нотки капризного ребенка. – Может быть, Стас и превратился в затворника, но к гостям наверняка выйдет. Я так мечтаю его увидеть! И ты должна меня сопровождать. После всего, что произошло в поезде…