Футуристическая литература, как и приключенческая фантастика были востребованы временем и читательской аудиторией, потрясенной растущей скоростью нового века и вырванной из «своего мира». В произведениях разных документальных и художественных форм эмигранты продолжали задаваться вопросом: «Что там сечас в той, другой России? И что будет со страной без нас?» Тема апокалипсиса, который ведет к краху и возникновению новых политических сил, новой страны, являлась определяющей во многих произведениях. Авторы описывали спасение/возрождение прежней, прекрасной России благодаря чудесным силам. Без большевиков. Так киносценарий Льва Лунца «Восстание вещей» заканчивается апокалиптическим предсказанием: «Война! Будет невиданная война!.. И голод!.. И мор!.. Смерть! Река, красная от крови, бежит по сожженным полям. Трупы, трупы, трупы. И все-таки это лучше, чем царство мертвых»[15].
Будущее власти и большевистская диктатура настоящего были знаковыми темами для авторов русского зарубежья 1920-х годов. Одни верили в успех контрреволюционного движения, другие – в реставрацию монархической власти. Писатель Михаил Первухин (1870–1928) наполнил исторический сюжет своего романа «Пугачев-победитель» (1924) фантастическим вымыслом: самозванец Пугачев воцаряется в Кремле, императрица Екатерина с наследником Павлом сначала якобы погибают во время кораблекрушения, но позже чудесным образом оказываются спасенными. Борьба за власть между дворянами, «временным правительством» и диктатором (Григорий Орлов) должна была отсылать читателя к недавним событиям российской истории, а историческая параллель с восстановлением монархии давать надежду на то, что наследники царской семьи являются единственной законной властью в России. Последние слова романа, наполненные пафосом, апеллировали к патриотическому чувству веры в незыблемость имперского духа отечества: «Россия будет! Великая Россия, Единая, Неделимая! Будет – грозная всем врагам!». Не удивительно, что автором предисловия к первому изданию романа был поэт и масон Сергей Кречетов, один из сооснователей контрреволюционной эмигрантской организации «Братство русской правды». В своем предисловии Кречетов отмечал, что в романе «мы переживем снова, хотя и в иной обстановке, развал, муки и судороги России. Мы увидим неведомо откуда пришедшего самозваного повелителя России с его каторжными сподвижниками, пирующего в кремлевских палатах. Мы увидим и их ‘Государственное строительство’». Кречетов был больше литератором, чем контрреволюционером: ему импонировала литературная форма, позволяющая моделировать события, забывая о том, что история не имеет ни обратного хода, ни сослагательного наклонения. Его вопрос: «Что было бы, если бы в свое время Пугачев победил?» был риторический. И дабы убедить читателя, который терял надежду на возвращение на родину, Кречетов, предварял роман, восклицанием: «Россия будет!». В романе П. Тутковского «Перст Божий. Гибель российской коммуны», вышедшем в том же году, что и роман Первухина, но в Румынии, миссией спасения наделяется ученый-эмигрант, который невидимкой проникает в Россию и смертельными лучами поражает всех большевиков. Власть временно переходит к патриарху до воцарения монарха. Былинное по своей сути жизнеописание советской власти (картина смерти Ленина, лидеров партии, ГПУ и пр.), содержит много клише из эмигрантской публицистики тех лет, но интересно, пожалуй, впервые представленным на русском языке монологом ученого об ответственности за изобретение и использование смертоносного оружия. Тема «личности в критических обстоятельствах в настоящем и будущем» (войнах, революциях и пр.) интересовала не только профессиональных писателей, но и психологов. Пример этому, тексты уже упоминавшегося выше Фишеля Шнеерсона («Общество людей», титул на идише «Der veg tsum mentsh» (Mentshgesellschaft), 1927 г., Берлин) и роман Натана Фиалко «Новый град», впервые опубликованный на английском языке в 1925 г. (год спустя после выхода романа Евг. Замятина «Мы») и переизданный в 1937 г. в Нью-Йорке с расширенным титулом «Новый град. История будущего».
Натан Фиалко (1881–1960) родился в Минске; в 1903 г. он эмигрировал в США. Его антиутопия «Новый град» (“The New City”) – это дистонический мир нового, замешанный на архаических формах человеческого сознания, управления властью и экономики (слово «град» идеально передает замысел автора, как знаковый образ будущего, вырастающий из прошлого). Действие романа происходит в эпоху, когда физиологический и умственный процесс развития человека завершился. В мире существуют правильные и неправильные люди, все в жизни которых регламентируется контролем Демографического Бюро, брачные отношения – психологическим отделением Санитарного Бюро. Естественно, что и личные встречи молодых людей находятся в компетенции Церемониального отделения Бюро Общественных Функций, в интересах Правильности (!). Центральное Информационное Бюро вещает в каждую квартиру. Есть Секция административных институтов и Секция развлечений, территория Всенародного ума и Великого рабочего двора, а Министерство Обороны государственных границ извещает о происшедшем обвале Всероссийской Пограничной Стены (!), которая была в плохом техническом состоянии. Все функции – трудовые и семейные – строго регламентированы во времени. Неправильные люди находятся все под надзором представителей администрации. Карательный аппарат доведен до высочайшего уровня и неправильным все равно, жить ли в Секции кварталов или в колонии для неправильных.
Впервые в русскоязычной литературе тема регламентации и контроля населения, стандартизации общественной и частной жизни, когда всем гражданам предписано носить номера, появляется в 1906 г. в антиутопии публициста Николая Федорова «Вечер в 2217 году». Позднее она присутствует и в самом известном романе-антиутопии Е.И. Замятина «Мы» (написан в 1920 г., запрещен для публикации в советской России, в 1924 г. опубликован в Нью-Йорке на английском, в 1927 г. – на русском языке с сокращениями в Праге, в журнале «Воля Россия», в 1952 г. – на русском языке в США, в СССР – на русском языке вышел только в 1988 г.)[16]. В данное издание включен фрагмент романа «Мы», автор которого определял роман, как свою «самую шуточную и серьезную вещь»[17]. Действие романа происходит в тридцать втором веке. Роман представляет собой 40 записей конспектов главного героя, талантливого математика, о том, как космический корабль будущего «ИНТЕГРАЛ» намерен перенести на другую планету модель общества, похожую по своим стандартам и регламентам, вплоть до личной жизни и деторождения, на уже созданное на земле Единое Государство (!).
И, наконец, третий тематический блок данного издания составляют тексты, посвященные космической тематике, межпланетным коммуникациям и полетам: всевозможные путешествия во «временные дыры прошлого» либо миры космические – на Луну или на Марс, мечты о покорении неизведанного. В данное издание включены: рассказы Павла Перова «Великий Аоха» и «Ответ Марса». Два первых рассказа были опубликованы впервые в сборнике «Американские новеллы» на русском языке в 1924 г. в издательстве «Грани» (Берлин), но в предисловии известный берлинский публицист и критик В. Ирецкий (наст, фамилия Гликман В.Я.) указывает, что ранее они публиковались на английском языке, определяя жанр текстов Перова, как «колониальная беллетристика». Тема путешествий на Луну и Марс в России, как и утопическая литература в целом, приобретала растущую популярность после публикации произведений Жюля Верна (1828–1905) (например, «Из пушки на луну» (1865, перевод на русский – 1867 г.), а также последовавших за ним обсуждений и «лунных полетов» русскоязычных авторов (например, А.П. Зоннтаг (Юшкова) «Путешествие в луну» (1904), «Путешествие к центру Земли», рецензий на роман Жюля Верна, журн. «Современник», 1865 г., № 11/12, «Пророчества Жюля Верна», журн. «Огонек», 1902 г., № 2/11 (24), рассказа Перельмана Я.И. «Завтрак в невесомой кухне» (1914)) и др.
