— Иди уже, — бабушка взяла в охапку безобидные растения и стала по очереди раскладывать их на столе, невольно тихо вздыхая. — Давай-давай, тебя наверняка дети порезвиться ждут. Ты заслужила отдых, сегодня в лес ходила, как-никак.

Мирина, неловко улыбнувшись, украдкой вытащила несколько колосков из корзинки, захватила с собой не сплетенный до конца венок и выбежала наружу. Солнце светило пуще самого яркого костра, небо было чистым и ясным — даже легкие облака не скользили по небу. Вздохнув свежий воздух полной грудью, девочка заулыбалась и направилась к своему любимому месту, плетя венок на ходу. Проходя мимо молодых девушек и юноши, она неосознанно уловила знакомые обрывки фраз, заставившие девочку приостановиться и понаблюдать за более старшим поколением. Девушки звучно напевали песню, обходя каждую землянку, потихоньку направляясь к хлеву.

Ты спаси скотинушку,

Нашу сиротинушку,

Всю животинушку,

В поле, да за полем,

В лесе, да за лесом,

В лесу за горами,

За широкими долами,

Дай ты скотине траву да воду,

А духам злым пень да колоду![2]

Известный в округе приговор каждый год распевался в цветень месяц — тогда Даждьбог оплодотворял Мать Сыру-Землю и выпускал росу, заставляя травы и цветы расти пуще прежнего. Перед тем, как отворить ворота хлева и выпустить животных наружу, молодежь напевала оговоры, прося у Ярилы[3] покровительства.

В это же время сам Ярила объезжал весь белый свет на коне, наведывался в леса и кормил волков, давал им наставления, дабы те не охотились на зверьков поменьше и послабее.

Видимо, о Яриле и зашла речь, так как пение остановилось и молодые люди затеяли беседу.

— В это году моя очередь, — кареглазый юноша слабо тряхнул кудряшками и взволнованно потер шею. Рукава его красной рубахи были по локти задраны, а завязки на груди слегка расслаблены. — Уверен, я отлично справлюсь.

— Никто в тебе и не сомневается, — светловолосая девушка лучезарно улыбнулась, и закружилась на месте, развевая подол малиновой свиты, расшитый белыми узорами. — Не холодно ли тебе в одной рубахе с нами гулять? Представить не могу, как ты Ярилу будешь с синим лицом изображать.

Девушка хитро захихикала под недовольное цоканье юноши с каштановыми волосами и, закрыв глаза, подняла руки к небу, приветствуя утренние солнечные лучи.

— Ты, как всегда, умеешь поддерживать, Рада. — Юноша скрестил руки на груди, нагоняя на себя напускную серьезность, но заметив смеющиеся глаза девушки, не выдержал и отвернулся, скрывая улыбку.

— Баламут, мы у Мороза так и не спросили, будет ли он участвовать. Сходить надобно к нему, — Чернава подала голос и хитро улыбнулась, легонько толкая юношу в бок. — А то парни без его помощи вряд ли тебя до поля на спине дотащат.

— Ты намекаешь на их слабость, иль на то, что я — тяжелый груз? — Юноша вопросительно приподнял брови, еще сильнее смеша Радость, на что темноволосая добро усмехнулась и указала рукой в сторону землянки Мороза. — Так и быть, схожу за ним.

Чернава довольно улыбнулась и лукаво подмигнула Мирине, проходящей мимо. Девчушка радостно помахала рукой и довольно фыркнула, наблюдая за уходящим Баламутом. Бросив быстрый взгляд на молодежь, девочка смело зашагала к капищу и к большому раскидистому дубу. Дети подождут, а сейчас у нее есть дела поважнее — насладиться мягкой тишиной, сопровождаемой шепотом ветра, ведь это не всегда удается. И пусть Мирина часто ходила в лес по травы и цветы, там она не чувствовала себя одинокой — девочка ясно чувствовала, как кто-то постоянно ходил за ней по пятам, будто следил за каждым ее шагом. А как только юная знахарка пересекала границу леса, ощущение слежки вдруг исчезало, будто за ней и не присматривал никто вовсе.

Здесь же, на капище, она находилась будто в защитном кругу — девочке казалось, что изваяния божеств улыбались ей несмотря на то, что лица их были устремлены в сторону. Каждый раз, как она приходила на место силы, то чувствовала необъяснимый прилив сил и радости.

Теребя в руках соцветия колосков, Мирина присела возле дерева, аккуратно вплетая растения в венок. Со стороны поселения послышался радостный клич — похоже, началось представление, и девочка заинтересованно приподняла брови.

Из хлева, на троих парнях, выехал Баламут, ряженный Ярилой — на голове пестрел венок, а сам юноша был одет в ярко-красную свиту. С боевым кличем он махнул рукой в сторону ближайшего холма и скомандовал друзьям нести его к полю. Скрючившись пополам, забавно кряхтя и прихрамывая, парни понесли Баламута к указанному месту, Баламут же взбалмошно махал руками — видимо, пытаясь удержать столь хрупкое равновесие. Хихикающие девушки вывели из хлева коров и быков, а рядом с ними пробежало несколько собак. С горем пополам юноши дотащили ряженного друга до верхушки холма, и тот, широко расправив плечи — правда, чуть не упав, — пафосно воткнул деревянный кол во влажный грунт. Восседая на сгорбившихся товарищах, Баламут встал в позу и величественно провозгласил:

— От имени Ярилы благословляю Матушку-Землю и всех присутствующих! Да будет жизнь!

Послышался восторженный клич — заинтересованные взрослые присоединились к ликованию молодежи. Радостный Баламут таки спустился со спин друзей, благодарно хлопнув каждого по плечу. Резвые собаки подбежали к наряженному юноше и стали обнюхивать — по внешнему виду так сразу не признали хозяина, видать. Одна из собак — белая, словно выпавший снег, — прыгнула прямо на юношу и стала ластиться к нему, отчего молодежь вокруг задорно рассмеялась и начала водить шуточные хороводы.

Вдруг повеяло непривычным холодом, и Мирина, отвлекшись от созерцания веселья, прижалась к дереву, в надежде почувствовать тепло. Ветер неприятно зашелестел, как будто пытался что-то ей передать, правда, на знакомом только ему языке. Девочка прислушалась, пытаясь разобрать принесенный ветром шепот. Незнакомые голоса нарастали, юная знахарка взволнованно задышала все чаще и чаще, и стала оглядываться по сторонам. Она с трудом заметила две неприметные, медленно движущиеся точки, и в недоумении поняла, что к их селению приближаются незнакомые люди. Мирина тут же вскочила с места и побежала к скоплению людей. Ветер все сильнее подталкивал ее, будто намеревался подхватить и донести быстрее, чем она могла добежать. Переполошившись, она чуть было не проскочила мимо коренастого мужчины, к которому так стремительно неслась. Это был Духовлад. Оправляясь от спешки, она остановилась прямо перед мужиком, старательно очищающим древесину от коры.

— Там… Люди! — задыхаясь от переполнявших ее чувств, выпалила девочка. Ее темные зрачки бегали из стороны в сторону, хотя Мирина и сама не понимала, почему так разволновалась — то ли от внезапно появившихся голосов, то ли от осознания, что в племя придут незнакомцы? Тихий восторг от предвкушения встречи разлился по телу и глаза заблестели от преждевременной радости. Инцидент с голосами поблек на фоне ожидания встречи с новыми людьми.

— Сколько их? — отвлекшись от работы, мужчина дружелюбно поинтересовался и внимательно заглянул ей в глаза, увидев испуг и необычайное волнение. Духовлад не был главой общины, но имел неоспоримое уважение и авторитет. Люди часто обращались к нему за помощью в сложных бытовых ситуациях. Люди его любили за трудолюбие, смелость и самоотверженность. — Как далеко они?

— Их всего двое, — та смешно дунула на выбившуюся из косы прядь, и повела ладонью в сторону незнакомцев. — Они пока далеко, возле пустого холма.

— Значит, нужно их поприветствовать. Пошли, поздороваемся.

Мужчина деловито воткнул рабочий инструмент в землю, вытер руки об одежду — за что получил недовольный взгляд от рядом сидящей женщины, — и распрямив спину, стал зазывать всех жителей.

Потихоньку семьи стали собираться — те, кто не пошел на представление, вышли из домов, а кто-то вернулся из подлеска. К тому времени фигуры на горизонте значительно приблизились — настолько, что уже можно было определить их рост и примерное телосложение.