Подняв выше голову, иду к ним. Вилена кривится, рассматривая мой внешний вид.

– Смотри, чтобы не стошнило. Это же моветон, – закатываю глаза.

– Олег, отведи ее домой, – устало говорит отец.

– Я сама дойду.

Дернув рукой, прохожу мимо них во двор. В холле меня встречает Кира.

– Ты в бомжатнике ночевала, что ли? – морщится сводная, копируя свою мать.

Игнорирую. Я мечтаю о ванне и, поднявшись к себе, быстро избавляюсь от одежды, закинув безвозвратно испорченные вещи в мусорное ведро, набираю теплую воду, добавив в нее любимой пенки.

– М-м-м, как же хорошо… – погружаюсь в нее по самый подбородок.

Вода от краски становится розовой, а волосы частично приобретают свой натуральный платиново-блондинистый цвет. Взяв пемзу, оттираю временную татуировку с внутренней стороны запястья, смываю с лица остатки косметики и встаю под душ, чтобы хорошенько промыть голову.

Через долгих полтора часа в зеркале появляется другая я, более классическая, правильная и всем привычная. Чуть вдернутый нос, пухлые губы, слишком светлая кожа с небольшим налетом едва заметных веснушек на переносице и щеках, и большие зеленые глаза – моя гордость, они достались мне от мамы.

Надеваю домашние штаны с мишками Тедди и простую белую футболку. Ступни обтягиваю белыми носочками, снимаю тюрбан из полотенца с волос, рассыпав их по плечам, и выхожу из ванной в спальню.

На моей кровати лицом к занавешенному окну сидит отец. Его темный, жесткий затылок выглядит угрожающе, потому что я уже представляю выражение его лица. Рубашка обтянула крепкие плечи и напряженную спину. Вижу, как тяжело он вздыхает, и в середине груди начинает шевелиться совесть.

– Олег сказал, что нашел тебя в каком-то притоне у взрослого парня. Ты спала на грязном матрасе прямо на полу, – его голос проходится мурашками по моему позвоночнику.

– Это не притон, – тихо возражаю.

– Завтра Вилена отвезет тебя в клинику. Ты пройдешь осмотр у гинеколога и сдашь все анализы. Я должен убедиться, что ты не подцепила там какую-нибудь дрянь.

Теряю дар речи. Он серьезно сейчас? То есть он реально вот так обо мне думает?!

– Папа, это лишнее, – стараюсь держаться и не закричать на него.

Я понимаю, что он переживал, но сам виноват!

– Это не обсуждается. С этой секунды ты под домашним арестом на неопределенный срок. Никаких развлечений, никаких друзей, никаких вечеринок. Тебе запрещено выходить за территорию дома без охраны. Ты лишаешься всех карманных денег. Твои карты я уже заблокировал. Что я делаю не так, Анна? – Папа поворачивается полубоком.

– Не даешь мне принимать решения. Не считаешься с моим мнением и моими желаниями. Игнорируешь мои мечты и потакаешь своей… Вилене. В этом доме даже у чужой тебе Киры прав больше, чем у меня! А я – твоя родная дочь, папа! – топаю ногой от досады. – Я не поеду поступать в Лондон. Я не хочу. Но тебя ведь это не волнует. Ты все решил.

– Да, я все решил! – рявкает он, сжав зубы до неприятного скрежета. – Потому что это твое будущее! Ни музыкой, ни танцами ты не заработаешь себе на жизнь, Анна! Ты не сможешь вести семейный бизнес, бренча на пианино и задирая ноги выше головы.

– А я не хочу в семейный бизнес. Я хочу в Гнесинку!

– Ты полетишь поступать в Лондон и будешь учиться бизнесу. Однажды, малыш, – он медленно подходит ко мне.

Высокий… Тяжелой тенью нависает сверху и пальцы отца касаются моих влажных волос.

– Однажды ты скажешь мне за это спасибо. Я забрал твои документы из ЛКИ.

– Нет… – делаю шаг от него. – Папа, я с таким трудом туда попала! Ты не можешь так со мной поступить! Этот лицей – моя дорога в… Ну да, конечно, – всхлипываю. – Не в Лондон.

– Аня, ты доучишься и сдашь ЕГЭ в не менее престижном учебном заведении. Я с огромным трудом выбил тебе там место за два месяца до выпускных экзаменов. Тебе там понравится. Дети нашего круга. Есть бассейн, спортивный зал, танцкласс. Ты можешь заниматься танцами как хобби. Но искусство не может быть профессией. Завтра Олег привезет новую форму и учебники. Ты съездишь к врачу, а послезавтра у тебя начинаются занятия.

– Папа. Папочка, пожалуйста, не надо. Не лишай меня этого. Танцы, музыка. Это моя жизнь, ты не понимаешь? Мама жила этим и тебе нравилось! – кричу на него. – Это несправедливо! Ты не можешь так со мной поступить!

– Отдыхай, – он обходит меня и покидает комнату, плотно прикрыв дверь, а я падаю на кровать и реву, даже не пытаясь себя сдерживать.

Опять все за меня решили! Я не хочу в бизнес, я танцевать хочу!

Анна

Поездка с мачехой в клинику – это отдельная пытка, а в присутствии Киры превращается в изощренную экзекуцию.

Вилена всю дорогу стонет, закатывает глаза и изящно прикладывает ладонь то ко лбу, то к напудренной щеке, тщательно изображая из себя светскую львицу в полуобморочном состоянии. И конечно, куда же без:

– Какой позор. Что скажут соседи?

– Ви, ты бездарная актриса. Тем более отца здесь нет, можно не стонать. А то у меня складывается впечатление, что он подобрал тебя на порностудии, – теребя кончик светлой косы, смотрю в глаза мачехи. Кира хрюкает в кулачок, стараясь не засмеяться, а лицо Вилены от красных пятен не спасает даже слой косметики.

– Да как ты смеешь?! – задыхается она от возмущения, царапая ногтями шею. – Я… Я…

– Отцу расскажешь? Вперед. Он уже и так у меня все забрал, еще и твоим обществом «наградил» в придачу. Уже ничего не страшно.

– Я это просто так не оставлю, – шипит Ви.

Ей так идет. Сразу видно, змея змеей. А я, словив свой кайф от ее эмоций, отворачиваюсь к окну.

В клинике прохожу унизительный осмотр у женского врача и получаю справку о своей невинности специально для папы. Их вроде как даже официально не существует, но чего не сделаешь ради самого Каменского?

Потом мы ждем результаты анализов, которые, к досаде Вилены, подтверждают, что я совершенно здорова.

– А ты чего не сдала? – обмахиваясь стопкой листочков иду к выходу. – Вдруг тоже… заразная, – хихикая, сбегаю в машину.

Она садится в салон уже не так изящно. Хлопает дверью. Поражаюсь невозмутимости водителя. Я бы за такое обращение с техникой уже послала.

Чтобы не скучать в дороге, достаю Олежу вопросами.

– А вот если, к примеру, ты ключи потерял, а тебе ее завести надо. Как ты это сделаешь?

– Зачем вам такая информация, Анна Вадимовна? Ваш отец имеет свое категоричное мнение насчет женщины за рулем.

– Мне просто интересно. Это же получается надо электронику взламывать, да? – не отстаю от него.

– Вы точно хотите поступать с Гнесинку? – смеется Олег, но, сжалившись, делится со мной некоторыми тонкостями, как можно открыть машину, если нет ключа, а она нашпигована современными микросхемами.

Запоминаю. С памятью у меня всегда хорошо было.

– Олег, останови у торгового центра. Мне срочно нужен анти-стресс. А ты остаешься здесь! – тыкает в меня пальцем.

Они с Кирой уходят, а мы с охранником синхронно вздыхаем. Это надолго.

– Кушать хочу, – жалобно смотрю на него.

Олег заказывает нам немного еды прямо в машину. Я потом сама скажу отцу, чтобы вернул ему деньги. Перебираюсь прямо по салону на переднее сиденье и открываю коробочку с ароматной горячей лапшой удон, пропитанной специями и соком овощей. На удивление Олег не отстает и его грубые пальцы вполне умеют держать палочки.

Мы едим, и я продолжаю, беззаботно улыбаясь, тянуть из него информацию по машинам. Если папа думает, что я сдамся, то он очень сильно ошибается. Забыл, что характером я в него.

Через два с половиной часа я уже хочу пИсать. Олег тоже нервничает. Ему надо съездить в лицей за моей новой формой.

– Если ты сейчас же не отведешь меня в туалет, я испорчу тебе сиденье, – ерзаю и сжимаю ноги. Мне уже больно от чувства переполненности внизу живота.

– Ладно, но я зайду с вами.

– Да ради Бога! Только, умоляю, пойдем быстрее.