Отстранил прилипшую к белобрысому девицу в обтягивающем серебристом платье. Спросил, подпустив в голос металла:

— Роман Витов? Пройдемте.

— Куда? — не понял тот. — Вы… постойте, вы тот тип… — Узнавание на его лице сменилось откровенным злорадством. — Полиция! Вызовите полицию!

— Уже вызвали, — оскалился Гаяр и сунул в ненавистную морду раскрытые «корочки». — На выход!

Остро и ярко вспомнилась Дея за мгновение до срыва, потерянная, ошарашенная. Кулаки чесались ещё раз зарядить мерзавцу в морду, и ни один из богов не знал, чего стоило сдержаться. Только ради того, чтобы у парней не возникло проблем с превышением полномочий. Полиция-то была не декоративная, а вполне настоящая. Особый отряд Сигидальского края по борьбе с магической преступностью, с подчинением напрямую Имперской службе безопасности. Гаяр очень хотел понять, как деду удалось это провернуть. Но дед на его вопрос только усмехнулся и сказал:

— Учись, пока я еще жив. Возвращайся и учись.

Его едкие интонации все ещё раздражали, но совсем не так, как прежде. Тускло, будто по привычке. И от мысли, что в самом деле мог бы поучиться, есть чему! — царапала досада, непонятно на кого направленная. То ли на деда злился, то ли на себя. Нет, он не считал годы вне семьи потерянными, он приобрел опыт, «набрался ума», как сказал Кай. Но было еще и нервирующее, щемящее, зудящее чувство, которое появилось и не оставляло после нескольких дней в родном доме. Беспокойство за Кая — из-за предсказания Деи, и за деда — от мыслей, что все-таки он сдает. Глупая, какая-то щенячья радость и тепло в груди, когда вспоминал вкус сваренного Анериэ кофе и испеченных специально для него слоек. Удовлетворение и легкая грусть при мысли о том, что выбросил из своих комнат прошлое и навел там порядок. Еще бы в чувствах порядок навести.

И, кстати о чувствах, почему-то было приятно вспоминать Дею — там, дома. Спускающейся по парадной лестнице. Сидящей на перилах в беседке посреди пруда. Что-то взволнованно обсуждающей с Гаирэ.

Что ж, может, он и в самом деле вернется. Но не сразу. Надо дождаться, пока Дея сдаст экзамены. Проследить, что бы никакой засранец снова не попытался ее подчинить. И… объясниться?

Да. Обязательно.

Шикарный автомобиль повернул на Речной проспект, и Дея не сдержала вздох. Еще пара минут, и сказка кончится. Ее высадят у ворот школы, и останется только вспоминать солнечную Сигидалу, головокружительный запах акаций, невероятно синее море, еще слишком холодное для купания, хотя Дея все-таки не удержалась и окунулась. Золотой песчаный пляж, на котором она валялась два последних дня, потому что хотелось побыть одной, а под мягкий плеск волн отлично думалось. Гораздо лучше, чем в беседке с видом на карпов!

— Уже жалеешь, что не осталась? — поддел Кай.

— Зато отпинаешь в своей школе всех, кто тебя обижал, — подхватил Гаяр.

«Отпинаешь»…

— Ты ведь так и не научил меня бить морды начальству, — попыталась пошутить она. Кажется, получилось глупо.

С Каем они все-таки перешли на «ты», а она ещё и привыкла называть его коротким именем. Но легкое, на грани ощущений опасение все равно оставалось. Дея точно знала, что может не бояться Кайлера Отрелио, но настолько же точно знала, что он — опасный человек. Как и Гаяр, но с Гаяром было почему-то проще. Наверное, трудно бояться человека, знакомство с которым началось с пробуждения в одной кровати. Если, конечно, знакомство оказалось удачным…

А может, это из-за того, как Кайлера встречали в полиции? Как будто он там не просто главный, а имеет право построить всех главных и выговор объявить. Странно, почему в первый раз она ничего такого не заметила? Хотя тогда ей было не до того, чтобы присматриваться и отмечать странности.

Кайлер повез ее в полицию совершенно внезапно, ничего не объясняя, на следующий день после того, как уехал по каким-то делам Гаяр. А там… там ей предложили написать заявление на Романа и эту неизвестную ей Вельб. Она пересказала следователю тот разговор с Романом, подтвердила, что не соглашалась ни на какое покровительство и уж тем более свадьбу с непонятно кем. Подписала протокол. И сказала, воткнув ручку обратно в держатель, сама удивившись собственной злости:

— Надеюсь, им обоим впаяют по полной.

— Приложим все усилия, — вежливо ответил следователь.

А Кайлер добавил:

— Обещаю.

И это прозвучало совсем не как «обещаю приложить усилия», а именно что «впаять по полной». А на следующий день, прямо утром, за завтраком, он сказал:

— Всё, Дея, никакого больше «Сладкого драйва». Лавочка закрыта, лавочники арестованы.

Первым порывом было воскликнуть: «Как?!» — и в этом «как» смешалось бы и «неужели!», и «так быстро?», и «разве одно заявление от простой девушки могло перевесить все те деньги, власть и влияние?»

Но во главе стола сидел старый господин Отрелио, под его острым взглядом Дея робела, поэтому она положила вилку (чтобы не сжимать ее слишком сильно, до побелевших пальцев) и, сглотнув, тихо сказала:

— Спасибо, Кай.

— Гаю скажешь, — небрежно отозвался тот. — Его операция. Я только бумажки оформил.

— А он…

— Лично зачистил тот гадюшник. И твоего Романа тоже прихватил. И я тебе скажу так — в Эребе нашлось бы кому за них вступиться, но раз заявление подано здесь, то и суд будет здесь. А это совсем другой расклад.

Что ж, когда Гаяр вернулся из Эребы, «спасибо» Деи дождалось правильного адресата. А вот подробности узнать не получилось. У всех вокруг вдруг образовались какие-то срочные и важные дела, и только Дея наслаждалась тишиной, бездельем и теплым, уже по-настоящему летним солнцем. Единственный более-менее долгий разговор в эти дни случился с Каем, и тот — сплошные вопросы, а не разговор! Да еще совсем неожиданные и непонятно, к чему. Что она помнит о бабушке. Знает ли имена деда и отца. Почему в доме нет ничего памятного от более далеких предков. А что тут знать, если бабушка и сама не рассказывала о своей семье, и все вопросы обрывала, а потом долго еще сердилась? А мама и вовсе… «не спрашивай», вот всё!

— Твоя бабка была сильной пророчицей, верно я понял? — уточнил Кай.

Дея кивнула. И спросила:

— Разве это важно? Наш ректор говорит, главное не то, от предков талант или твой собственный, а то, как его развивать.

— Он прав. Но… — Кай помедлил и продолжил: — От предков зависит направленность дара. Вроде с тобой все ясно, бабка-пророчица и ты — тоже. Но Гай сказал, ты на срыве выброс выдала, как у боевика.

К чему он клонит, Дея поняла сразу.

— Думаешь, если копнуть, так и родословная найдется? — а в глубине души заскреблось тревожное, неприятное: им тоже важны ее предки, а не она сама?

— Думаю, стоит ли копать, — серьезно ответил Кай. — Но это тебе решать. Не все тайны нужно вытаскивать на свет.

— Я не понимаю.

— По твоим рассказам бабка твоя выглядит мудрой женщиной. У нее могли быть причины молчать. Серьезные причины, а не детская обида, как у Гая.

— Ну-у… — Дея пожала плечами, — теперь-то все равно уже не узнать.

— Есть некроманты. Кровный поиск. Архивы, в конце концов.

— Я… подумаю, — через силу пообещала Дея. Почему-то не нравилась даже сама мысль об этом.

Так и «думала» до сих пор.

И хоть бы в пути поговорили, но нет! Выехали рано утром, в Эребу въехали ранним вечером, в сумерках, а день прошел… никак. Два раза останавливались поесть в кафе и размяться, братья сменяли друг друга за рулем, спорили о чем-то, а Дея глазела в окно, как будто мелькающие по сторонам дороги поля, перелески, поселки и редкие заправки — невесть какое интересное зрелище.

Почему-то было обидно. Когда она успела перестать считать их чужими? Почему не думала, что ее совсем скоро отправят обратно, как и требовала в первый день, и, наверное, благополучно забудут? Или, того хуже, будут вспоминать, смеясь, как прихватили случайно постороннюю девчонку, потому что один принял ее за невесту другого. «Кнопка», да?