Посмотрев на рюкзак, Снегирёв перевёл взгляд на узкую твердую кровать, на которой спал уже столько лет.

— Твою мать, — в сердцах произнёс он, сдёрнув рюкзак с кровати, и ставя его на пол.

А ведь совсем недавно, когда он стал самым молодым младшим клириком за долгие годы, то думал, что его ждет стремительный взлет. Особенно, учитывая, какие дела творятся в мире, где прорывы возникают все чаще и чаще, то до старшего клирика было рукой подать.

Артём не был тщеславен, он просто хотел участвовать в более серьезных делах монастыря, тем самым принося больше пользы. Настоятель видел насквозь каждого своего воспитанника, и зачастую довольно жестко осаживал с небес на твердую землю. И Снегирёв, не стал исключением.

Медленно вдохнул и выдохнул, очищая сознание. Ничего страшного не произошло. Его никто не изгоняет из монастыря. У него новое задание, которое он обязан выполнить с честью, как предписывает Устав клириков, дабы не опозорить себя и Орден в глазах посторонних. А он уже начал позорить его в своих глазах. Вот за каким лешим он все рубашки и футболки сложил в рюкзак? Что, хотел эпатировать благодарных зрителей, надев куртку на голое тело? Молодец, младший клирик Снегирёв, так держать. Ты её ещё не застёгивай, чтобы эффект понадежнее оказался.

Тихонько рассмеявшись, представив свое появление в стенах Академии в подобном виде. Представил также, какая реакция учащихся Академии за этим последует. Фантазия ему на этом отказала. Почему-то он не мог представить реакцию других людей на него. Слишком редко он покидал стены монастыря. Лишь изредка выбирался домой, чтобы родителей и брата повидать.

Покачав головой, он уже потянулся за футболкой, и тут раздался стук в дверь. Первое и единственное, о чем он подумал, что кто-то из братьев решил навестить его перед отъездом. Это было странно. Практически никому не дозволяется прощаться с братьями перед уходом из стен монастыря, каким бы опасным новое задание не было. Но и задание было не самым обычным. Решив, что таким образом настоятель решил подсластить горькую пилюлю, он оставил поиски и без всяких задних мыслей открыл дверь.

Перед ним стояла его подопечная, глядя снизу-вверх огромными поразительно карими глазами. Её рука была поднята, словно она ещё раз хотела постучать.

— Что вы здесь делаете? — Артём поблагодарил Бога за то, что тот позволил ему успокоиться. Вопрос прозвучал достаточно холодно, как и всегда, когда клирики обращались к другим людям.

Наташа поняла, что без помощи ни за что не найдёт дорогу назад к воротам, когда вышла в очередной тёмный коридор, через который совершенно точно не проходила. И почему тут так пусто? Словно все вымерли в этом безжизненном каменном склепе, не оставив после себя и следа.

Монастырь казался ей абсолютно нежилым, а все проходы, коридоры и тупики совершенно не отличались друг от друга. Как вообще можно было здесь ориентироваться. Поняв, что ещё немного, и паника захлестнёт её с головой, Наташа огляделась.

— Вот прямо сейчас сяду на пол и буду реветь. — Прошептала девушка. — Может быть, кто-нибудь наткнётся на меня и поможет. Хотя, мне кажется, что мои кости быстрее крысы обглодают, чем кто-либо покажется здесь.

Она еще раз огляделась и пройдя несколько метров содрогнулась от эха, которое разнеслось далеко вперед от ее вроде бы тихих шагов. Так дело не пойдет. Она никогда не страдала дезориентацией в пространстве, поэтому сам факт блужданий ее разозлил, и она уверенно направилась в сторону коридора, которым прошла сюда несколько минут назад.

По обе стороны коридора располагались тяжёлые деревянные двери. Девушка разумно предположила, что это кельи. Подумав, что если кто-то из монахов сейчас у себя, то он, может быть, сжалится над ней, и, если и не проводит, то хотя бы укажет дорогу.

Наташе и в голову не могло прийти, что клирики живут в таких же кельях, что и монахи. Почему-то ей казалось, что они находятся где-то в другом месте, не в самом монастыре.

Она постучала в первую попавшуюся дверь, внутренне готовясь начать разговор с пространных извинений. И так и замерла на месте с поднятой для повторного стука рукой. Потому что вид полуголого клирика — это зрелище было не для нежной девичей психики.

— Что вы здесь делаете? — холодно спросил он, а она понятия не имела, что здесь делает, и почему до сих пор стоит, как идиотка с поднятой вверх рукой.

— Я… — Наташа вспомнила, наконец, зачем постучала в дверь, и опустила руку.

Она открыла рот, чтобы сказать ему, что заблудилась и не смогла выйти к машине. Но теперь это было не страшно. Она нашла того, кто проводит её, и ей не нужно будет унижаться и просить о помощи посторонних людей. Ведь ей просто нужно сейчас подождать в коридоре, когда он соберётся, и они вместе пойдут к машине.

Вот только Снегирёв не дал ей возможности объясниться. Выглянув в коридор и никого не увидев, он схватил Наташу за руку и втащил в комнату.

— Наталья Алексеевна, вы соображаете, что ставите нас обоих в довольно неприглядное положение? — спросил Артём, всё ещё не догадавшись одеться.

Давненько в его комнате не было девушек. Если хорошо подумать, то… Никогда в его комнате не было девушек. И, в принципе, в этих стенах подобное не только не поощрялось, а было недопустимым. И теперь он впервые не знал, что же ему делать.

— Ну, во-первых, это вы меня втащили сюда, не дав сказать ни одного слова, — Наташа, в отличие от клирика, гораздо быстрее пришла в себя. — Во-вторых, вы не дали мне ни единого шанса, чтобы всё-таки объясниться. И теперь это я оказалась виновата в том, что своим присутствием нарушила ваше целомудрие.

— Откуда вы взяли эту чушь про целомудрие? — до Снегирёва дошло, что не помешало бы всё-таки одеться, и он вытащил из рюкзака первую попавшуюся ему под руки футболку, натягивая её на себя.

Лучше бы он этого не делал. Потому что, если к виду его обнажённой груди Наташа как-то приспособилась, то сейчас, когда тонкая чёрная ткань обтягивала рельефный торс, подчёркивая все достоинства фигуры, она снова слегка затормозила.

— А разве, это не так? — она заставила себя отвести взгляд, говоря про себя, что уже видела нечто подобное. Что Петя тоже прекрасно сложен.

Вот только, Петенька был её братом, к тому же младшим, которого она привыкла в какой-то мере опекать. И поэтому никакого будоражащего действия он на неё не оказывал. Здесь же в полумраке холодной кельи, наедине с этим юношей, она начала испытывать чувства очень далёкие от сестринских.

— Нет, конечно. Мы же не монахи. Обетов целомудрия не давали. И вполне можем жениться и завести семьи, — совершенно серьёзно ответил Артём. — Именно поэтому было бы куда лучше и безопаснее, если бы вы зашли в келью к монаху. Для вашей репутации лучше, — поспешил он добавить. И тем самым только испортил эффект от своих слов.

— О, — только и смогла произнести Наталья. — Я заблудилась, и, собственно, стучала в келью монаха, а тут вы…

— Понятно, кельи монахов располагаются в другом крыле монастыря, поэтому у вас не было ни единого шанса найти его здесь. — Снегирёв прицепил кинжал к поясу, накинул куртку и повернулся к сестре Петра Романова, с которым в какой-то степени даже сдружился за время пребывания последнего в монастыре. — Я готов, пошли.

Он первым вышел из кельи, убедившись, что в коридоре никого нет, только потом разрешил выйти Наташе.

— Наверное, будет странно, если мы будем обращаться друг к другу на «вы», особенно, в Академии, — когда он надел куртку, наваждение исчезло. Словно эта броня превращала клириков в идолов, на которых можно было бросать взгляды украдкой, но, упаси Боже, руками потрогать.

— Да, это может затруднить мою задачу, — подумав, кивнул Снегирёв.

— Тогда, Наташа, — и она остановилась и протянула ему узкую ладонь.

— Артём, — он, усмехнувшись, пожал руку.

Они продолжили путь и вскоре вышли в монастырский двор. Как оказалось, Наташа чуть-чуть не дошла до нужного коридора, свернув в казарму клириков.