— А, ты уже в курсе?

— Все про них знают.

— Они хотели поговорить с тобой.

— Это была их идея с путешествием в Германию?

— Нет. Думаю, демонстрация на ТВ убедила их, что ты можешь перемещаться на луче света. Но теперь они хотят знать в подробностях, как ты это делаешь.

— Это делается при помощи…

— Зеркал. Да, я знаю. Ты не против, если Жизель назначит тебе встречу с црушниками?

— Если она хочет, то пожалуйста.

Я встал.

— Когда она зайдет к тебе?

— С минуты на минуту.

— Жизель сказала, что собирается с тобой на Ка-Пэкс. Это правда?

— Если полетит роб, то она хочет быть с ним.

— А если он не захочет или ты не сумеешь его найти?

— Подозреваю, Жизель захочет остаться с ним. Странно, не правда ли?

— Что именно?

— Вы лучше будете жить на обречённой ПЛАНЕТЕ, чем отправитесь в райское место и оставите любимого человека. Это один из самых интересных феноменов[85].

— Думаешь, ты вправе вселять в неё надежду таким образом?

— Я просто отвечал на вопросы Жизель. Надежда — её собственная идея.

— Но ты можешь включить её в список.

— Многие из людей, с кем я общался, с удовольствием отправились бы на Ка-Пэкс, если бы имелась возможность. И почти все другие существа. Вы сделали так, что их жизнь на ЗЕМЛЕ полна страданий. Сократить список до сотни землян будет сложнее, чем я ожидал.

— Перед тем, как ты примешь окончательное решение, пообщайся с пациентами третьего отделения. Они тоже хотят поговорить с тобой. Зайдешь к ним на ланч?

— А там будут фрукты?

— Организую.

— Тогда зайду!

Мне нужно было выпить кофе. В столовой для докторов я встретил Лауру Чанг, читавшую журнал за чашкой чая. Она работала у нас всего пару месяцев, и я до сих пор почти ничего о ней не знал, кроме того, что Лаура пришла к нам с дипломом отличницы и превосходными рекомендациями. В молодости она участвовала в чемпионатах по фигурному катанию, но получила травму, положившую конец её карьере и планам принять участие в Олимпиаде 1988 года. В результате травмы и последовавшей за ней депрессии Лаура заинтересовалась медициной, а затем психиатрией.

Я спросил, как она ладит с пациентами, есть ли у неё вопросы по работе госпиталя, не возникало ли проблем с персоналом и претензий к условиям работы.

— Стук и сверление при строительстве нового крыла сводят меня с ума, — сказала она, не отрываясь от своей статьи (о связи аутизма и кислородной депривации[86] зародыша).

— Строительство закончат в ближайшие двадцать-сорок лет.

Лауре было не до смеха.

— Это как ежедневный визит к стоматологу!

Я сходил за чашкой «тропической смеси». С другого конца столовой доносились голоса Торстейна и Меннингера. Они обсуждали Кассандру. Карл обладал зычным голосом, который можно расслышать в час пик на Центральном вокзале. Он говорил, что Кейси ещё глубже погрузилась в свои мысли и мечты. Ничего необычного: у всех пациентов бывают хорошие периоды и не очень. Вызывало недоумение, что она была единственным пациентом, на которого возвращение прота оказало негативное влияние. Даже прот не может справиться со всеми, подумал я.

Когда я вернулся к столику Чанг, она всё ещё читала журнал. Я посмотрел на её чёрные блестящие волосы, светлое моложавое лицо, и на минуту увидел проблеск будущего. Несмотря на астрономические затраты на подготовку медиков и психиатров, стремление поставщиков медицинских услуг сократить расходы, а также другие проблемы, связанные с врачебной практикой, я с удовольствием осознал, что новый урожай клиницистов будет лучшим из когда-либо покинувших стены институтов. Возможно, из-за того, что большие испытания не для малодушных.

— Ещё какие-то претензии имеются? — спросил я. — Может, ты хотела о чём-то поговорить?

На самом деле меня больше всего интересовало, не возникло ли у неё проблем с её подопечными. Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Я бы хотела узнать больше о проте.

— Ты имеешь в виду Роберта. Прот всего лишь вторичная личность.

— На собрании я узнала, что вы не можете достучаться до Роберта. Какие методы уже пробовали?

«Боже правый!» — подумал я. Она хочет помочь мне. Не знаю, как это воспринимать — как оскорбление или как комплимент. Но чем чёрт не шутит, может, она заметит то, что я пропустил. Я коротко рассказал ей о первом и втором «визите» прота, какого прогресса мы достигли (если достигли) за четыре беседы с момента его возвращения.

— Свисток в этот раз не сработал?

— Насколько я могу судить, нет. Роберт ещё глубже ушел в себя, чем семь лет назад.

— Но раньше свисток помогал его вытащить?

— Да.

— С гипнозом или без?

— Без. Это было постгипнотическое внушение.

— Вы пытались подуть в свисток, когда пациент был под гипнозом?

У меня отвисла челюсть. Затем я обжёг небо. Каким я был дураком! В 1995 году достучаться до Роба было намного легче, и я по ошибке считал, что в гипнозе нет необходимости и сегодня.

Не произнеся ни слова, Лаура опустила голову и вернулась к чтению статьи. Но её глаза были яснее, чем прежде, и я был почти уверен, что она улыбалась.

Лекция в четверг стала ещё одной катастрофой. Когда я сообщил, что прот не согласился участвовать в эксперименте с путешествиями на луче света, аудитория зашумела. Вспыхнула дискуссия (как будто я вообще отсутствовал) о том, доказывает ли отказ прота его человеческую природу. Когда я добился контроля над аудиторией и вернулся к рассказу о расстройствах пищевого поведения, отовсюду доносились шарканье, шелест бумаг, кашель и неизбежное: «А эта тема будет на экзамене?»

Я был уставшим и старался рассказать материал как можно быстрее. Как и раньше, мои мысли занимал прот и все нежелательные последствия, к которым всегда приводило его присутствие, хотя я слышал, что последний его визит в третье отделение имел заметный благотворный эффект. И Милтон тоже сильно изменился: не просто перестал шутить и балагурить на каждом шагу, жонглировать овощами и кататься на своём моноцикле[87], - он просто не мог продолжать этим заниматься, не мог вспомнить ни одной шутки. По мнению Бетти МакАллистер и других медсестёр, «Дядюшка Милти» был так же здоров, как они, и был готов к переводу в первое отделение.

А что насчёт Кассандры? Почему она стала более отрешённой, чем раньше, и как это связано с протом? Конечно, мои мысли в первую очередь фокусировались на Роберте. Я должен был снова его найти, даже если это потребует введения его «инопланетного» друга в гипнотический транс. Если и он не подействует, я планирую сымитировать события из его раннего детства, а затем резко вернуть в сознание тем или иным способом. Надеюсь только, что шок не станет для него ещё одним коротким замыканием.

Я снова не принёс чашу с фруктами. Хотел, чтобы прот почувствовал себя нервным и неуверенным. Он вошёл в мой кабинет, огляделся по сторонам, пожал плечами и сел в кресло.

— Как ты сегодня? — спросил я небрежно.

— Офигенно, — ответил прот немного демонстративно.

— Ты разговаривал с агентами ЦРУ сегодня?

— С?^/ сен ^ ор, я вижу цру на побережье[88].

— Что ты им сказал?

— Сказал, что для путешествия на луче света нужно использовать зеркала.

— Что ещё?

— Они интересовались, не объяснял ли я весь процесс зарубежным войскам.

— А ты?

— Я спросил: «Что ты имеешь в виду под „зарубежный“, белый человек?»

Я улыбнулся.

— И?

— Они потребовали подписать документ, в котором я даю обещание никому не рассказывать, как это делается.

— И ты подписал?

— Нет.