И зачем я тратил время, раздавая зуботычины тинейджерам, когда здесь полно таких вот типов, которые напрашиваются, чтоб им набили морду? Да, надо быть разборчивее — может, я выбрал не ту драку.

— Судя по описанию, она зубрила, — сказал я и умчался, не успев расстроиться и наделать по этому поводу дел.

Здание, как и все остальные вокруг, оказалось приземистой трехэтажной коробкой. Оно ничем толком не отличалось от остальных, кроме огромных и дорогих американских автомобилей у входа, золотой эмблемы банды и надписи ШТАБ-КВАРТИРА БАНДЫ ЯМАГАМА, МЕСТНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ 312 на двери. Такое смелое афиширование статуса банды — прямой вызов положениям Закона о пресечении преступной деятельности членов сообществ организованной преступности 1992 года. Свидетельство силы якудза. Они были одной из двадцати четырех организацией, признанных криминальными, однако даже пальцем не пошевелили, чтобы скрыть этот факт под вывеской коммерческой или благотворительной организации. Пока дело ограничивалось только мелкими тюремными заключениями, и ощутимых последствий не наблюдалось. Самостоятельно правительство с такими крупными бандами не справлялось. Припарковав мотоцикл, я подошел к двери и позвонил.

— Кто там?

— Чака. Билли Чака.

— Так, и что? — сердито спросили за дверью.

— У меня встреча… — и тут я понял, что понятия не имею, как зовут Перманента и тем более каков его титул. Но я знал, какая у него прическа, и решил рискнуть.

— Так-так, и с кем?

— У меня встреча… с Перманентом.

Пауза. Потом дверь зажужжала и открылась. Глубоко вздохнув, я вошел в современную воровскую малину.

Смеялись все. Парни, играющие в углу в ханафуда.[45] Два голых по пояс молодых бандита, которые пили пиво у настольного футбола. Круглолицые мужики постарше, в костюмах и с журналами «Скоростные лодки» и «Бэппин Скул»[46] в руках. Мрачный коротышка Бобрик, с которым мы встречались позавчера. Все они гоготали, глядя на Перманента. Тот сначала не смеялся, но потом решил, что так неспортивно, не выдержал и тоже ухмыльнулся.

— Перманент! — зашелся от хохота огромный парень около станка со штангой. Посмотрел на меня и показал большой палец. Я не знал, что делать, и поэтому просто выдал ему улыбку ошалелого гайдзина.

В комнате без окон пахло импортными сигаретами, затхлым потом и дешевым алкоголем. Не похоже на роскошные офисы якудза, где я бывал прежде, — обставленные эксклюзивной мебелью и увешанные оригинальными работами Уорхола.[47] Здесь на серых стенах висели старый постер киноидола Такакуры Кэна, календарь «Лесбийская Секс-Воительница» и выцветшая фотография какой-то энка-певички.[48] Даже смех комнату не оживил — она все равно напоминала мрачную приемную некоего братства. Может, так и задумано — чтобы никто не забывал об угрозе тюрьмы: единожды оступился — и каюк.

Смех затих так же внезапно, как и начался. Парни вернулись к настольному футболу, качалке и комиксам, будто ничего не произошло.

К счастью, Перманент встал и направился к двери. За ним последовал Бобрик: Местное отделение банды Ямагама — не моя сфера обитания.

Мы еще не дошли до машины, когда я почувствовал первый удар в затылок.

— Ниже! — рявкнул Перманент. Споткнувшись, я стал падать вперед и уцепился за автомобиль.

Второй удар я получил по шее, не совсем по центру.

— Твою мать, — пробурчал Бобрик.

— Черт побери! — заорал, подскочив, Перманент и оттолкнул Бобрика в сторону.

— Я сделал, как ты сказал…

— Заткнись, — проворчал Перманент.

Я мог бы и врезать в ответ, но не видел смысла. Судя по тому, куда они наносили или пытались (в случае Бобрика) нанести удары, они просто хотели меня на время отключить.

Метод грубый, но так уж мыслят якудза. Насилие — первое, что им приходит на ум.

Я ждал третьего удара. Эти два дня были довольно бурными, и мне хотелось отдохнуть.

Долго ждать не пришлось.

Все лицо мокрое, вонь кошмарна. Я очнулся и увидел огромного мастиффа, который лизал меня в щеку. Вокруг стояли якудза и одобрительно хохотали. Вонь изо рта этого существа приводила в чувство лучше всякого кофе. Я оттолкнул слюнявую собачью морду и пощупал шишку на затылке. Все тело болело.

— Доброе утро, журналист. — Последнее слово голос прошипел. Через распахнутый халат на обвислом животе говорящего просматривалась отвратного вида татуировка. На вершине извергающегося вулкана Удзэн стоял дракон и огненным оранжевым языком лизал бледно-голубую луну. Вниз по склону вулкана катилась, булькая, красная лава, из которой выпрыгивал огромный карп с миниатюрным портретом самого гангстера на спине. Перегруженный деталями путаный символизм татуировки явно был продуктом лихорадочной мании величия.

Передо мной стоял Квайдан во плоти. И плоти было много. Так что часть слухов верна.

— Познакомьтесь с Синоби, чемпионом среди боевых собак. — сказал он. По команде пес поклонился мне. Чисто рефлекторно я поклонился в ответ к восторгу собравшихся подхалимов. — Посмотрите на этого чокнутого журналиста! — проревел босс. — Собаке он кланяется, а нам не оказывает никакого уважения. — В хохоте зазвучали угрожающие нотки.

— Извините, — сказал я. — Мне так сильно врезали по затылку, что мозги кувырком. — Их было человек девять, нe с руки драться в состоянии грогги. Кроме того, собака не особо мне нравилась.

— Покорнейше прошу меня простить, — витиевато съязвил Квайдан. — Но мы сочли это необходимой мерой предосторожности. Вы зарекомендовали себя довольно скользким угрем. И довольно недисциплинированным к тому же. Мы не любим, когда нас заставляют ждать. — Я попытался вспомнить, называли ли меня когда-нибудь недисциплинированным угрем.

— Сейсмограф! — рявкнул Квайдан, прервав мои воспоминания.

Двое его подручных выскочили из комнаты. Квайдан молча рассматривал меня, пока собака скребла лапой за ушами. Я обвел взглядом комнату. Похоже на импровизированный офис на заброшенном складе. Несколько помятых ящиков, стол со стульями — в принципе, больше ничего. Высокие окна закрашены черным. Странная берлога дня живой легенды преступного мира.

— А вы крутой репортер, да? — спросил он.

Я пожал плечами.

— Глашатай крутизны. Идол мыслящей молодежи.

— Кто вам сказал? — спросил я.

Он промолчал, не отводя внимательного взгляда. Наконец покачал головой:

— Не понимаю. И зачем походить на такого парня? Одет как дурачок. Не богат. А харизма, как у… — Он покосился на своих головорезов.

— Соевого творога! — выкрикнул один головорез.

— Соевого творога, — согласился Квайдан. — Вот я и не пойму. Что в вас находит молодежь?

— Молодежь нынче странная, — пожал плечами я, — Кто его знает, что у них в головах.

— Все равно, — сказал он. — не понимаю.

Двое посыльных вернулись с компьютерной распечаткой. Квайдан схватил ее и, быстро просмотрев, отшвырнул.

— Пока мы в безопасности. Помогите этому гайдзину встать. — По его команде Перманент и Бобрик подхватили меня под руки и усадили на стул у шаткого стола. Другой прихвостень поставил стул напротив меня, и Квайдан с некоторым трудом уселся. Казалось, он еще не привык к своей тучности. Собака лениво затопотала и тяжело улеглась у его ног.

— Я слышал, вы не играете в гольф. — Он вздохнул. Я смотрел непонимающе.

— Ладно, не важно. Некоторые не ценят радостей жизни. Ну что тут сделаешь? — Он всплеснул руками.

Интересно, что еще они обо мне знают. И самое главное — как узнали.

— А вы на днях устроили приличное шоу в баре, — продолжил Квайдан. — Руку Синпе Сэму полечили, семь стежочков наложили.

— Детский стишок вроде, — ответил я.