Синпа Сэм хмуро продемонстрировал зашитую руку. Ни его, ни руку я не признал.

— Эта девушка ваша знакомая? — продолжал Квайдан.

— Никогда ее прежде не видел.

— Но Сато Мигусё был вашим другом?

— Да. — Значит, не я один связал Сато и Флердоранж. Значит, с чутьем у меня все в порядке. Квайдан неопределенно кивнул, будто его что-то беспокоило. Затем вдруг наклонился ко мне и спросил:

— Мигусё действительно делал хорошее кино?

Вопрос застал меня врасплох. Как правило, боссы якудза ничьим мнением не интересуются. Квайдан был абсолютно серьезен.

— У него были свои взлеты и падения, — ответил я. Квайдан уставился в пол, будто пытаясь его устрашить.

Потом оглядел свою рать. Па их лицах не прочитывалось ни капельки мысли. Конформизм извечно душил японское общество, и это остро чувствовалось в мире якудза. Думаю, когда ошибка стоит отрезанного пальца, люди из кожи вон лезут, чтобы не сказать лишнего.

— Как вы считает, он был гений?

Видимо, эта мысль не давала ему покоя. Я на мгновение задумался. Не о Сато — о Квайдане: к чему он, черт побери, клонит.

— Временами — вполне возможно, — сказал я. — Но не более того.

— Так получается, он не был гений? — Кажется, ему это понравилось.

— Все зависит от личного вкуса. Нравятся вам его фильмы или нет.

Я занервничал. Непонятный какой-то разговор о гении на заброшенном складе, полном гангстеров. А с другой стороны, такой форум — самое оно для обсуждении чьей-нибудь гениальности. Меньше претензионной херни.

Квайдан, медленно покачиваясь на стуле, размышлял.

— Мне его фильмы не очень нравятся, — наконец сказал он.

Его приспешники согласно закивали. Чем больше они об этом думали, тем меньше нравились им фильмы Сато. Гангстеры гундели, какие ужасные у него фильмы, как они надуманы и вообще сплошное фуфло.

— Тихо, — ровно сказал Квайдан. Они тут же постарались перемолчать друг дружку. Квайдан улыбнулся собаке, потом мне. — Решено. Я эти фильмы не люблю. Что вы на это скажете?

Я пожал плечами:

— Многие не любили. Некоторые любили. Большинству было все равно. Ну, просто фильмы.

Он и это обдумал. Остальные тоже. Я прямо ощущал, как у них в головах гуляют мысли. Гм-м, просто фильмы. Кажется, даже собака об этом задумалась.

— Но я привел вас сюда не для того, чтобы обсуждать покойных режиссеров, — сообщил. Квайдан после паузы.

— А я уж было подумал.

Он мрачно покосился на меня. Прежней неуверенности как не бывало. Квайдан наклонился вперед и пристально уставился мне в глаза.

— Ее зовут Флердоранж. Мы хотим, чтобы вы ее нашли.

Это мы уже где-то слыхали.

— А при чем тут Сато? — спросил я.

— Она была с ним. Как раз перед тем, как он сгорел.

Даже не могу сказать, удивился ли я. Отчасти я и так это подозревал. Отчасти полагал, что Квайдан лжет. И еще думал, зачем это нужно якудза.

— А с чего вы взяли? — спросил я.

Шестерка подал ему фотографию. Безразлично глянув, Квайдан пихнул ее мне через стол.

Восемь на одиннадцать, плохое качество, снимали издалека в плохую погоду. Но ошибки быть не могло. Это они — Флердоранж и Сато Мигусё, стоят под дождем у обочины на какой-то безымянной городской улице. Оба промокли до нитки, у обоих нет зонтиков. Может быть, ждут такси после кино. Может, побывали в лав-отеле… кто знает? Обычная сцена из необычной жизни.

— Ну, она была с ним, когда это случилось, — сказал я. — И что из этого?

— Любопытно, не правда ли?

— Конечно. Мне многое любопытно.

Мне было любопытно, кого из них снимали нарочно, а кто случайно попал в кадр. То же самое с пожаром в доме Сато. Может, на самом деле убить пытались Флердоранж? Или Сато убили из опасения, что он передаст какой-то секрет этой призрачной гейше с глупым именем? Или наоборот?

Кстати, я так и не спросил, чего они от нее хотят. Шансы, что я получу прямой ответ, стремятся к нулю, но ведь попытка не пытка? Задавать вопросы — моя работа.

И я рискнул.

— Это не ваше дело, — нахмурился Квайдан. — Доставьте ее сюда. По-моему, все ясно.

— Ничего не ясно.

— Соба! — заорал он. И снова две шестерки на секунду исчезли, а затем появились с миской дымящейся лапши. Квайдан жадно набросился на нее, отложив ответ, пока не проглотит порцию. Японцы традиционно считают, что хараги тела — центр духовной силы — находится в брюшной полости. Глядя на разжиревшую талию Квайдана, я пришел к выводу, что, если это правда, у него имеются задатки духовного Геркулеса.

— Достаньте нам Флердоранж. Что может быть проще? — сказал он и опять зачавкал лапшой.

На данный момент проще было что угодно. Квайдан уловил мое замешательство.

— Вам что, никто не рассказал о наших условиях?

Я покачал головой. Квайдан сердито вытаращился на Перманента, который выглядел так, будто заглотил протухшую рыбу. Перманент покопался в кармане и вытащил мятую бумажку.

— Ну? Говори, — рявкнул Квайдан.

— Угу… двести пятьдесят тысяч долларов и… так, посмотрим здесь… членство в гольф-клубе «Асахи». — Перманент вяло улыбнулся, скомкал бумажку и сунул обратно в карман.

Я расхохотался.

— Что смешного? — проворчал Квайдан.

— Ничего, — ответил я, стараясь взять себя в руки. — А поле для гольфа в «Асахи» такое же, как в Джун-парке?

— А вам-то что? Вы же не играете в гольф. Логично.

— Ну как, согласны? — продолжил он. Это не был вопрос, но я кивнул. — Хорошо. Надеюсь увидеть ее прямо здесь передо мной через неделю.

Мое лицо ощутимо побелело. Во всяком случае, стало еще белее.

— Не волнуйтесь. Соберитесь с мыслями и сосредоточьтесь на порученном деле, — отечески сказал он. — Она просто девка.

Ну да. Я не стал ему напоминать, что если она просто девка, тогда зачем им я. Просто девку в Токио может отследить даже никудышный наемный убийца.

— Позвольте мне кое-что пояснить, господин Чака. Мой Синоби, — сказал он, поглаживая огромную слюнявую собаку, лежащую у его ног, — непобедимый пятикратный чемпион среди боевых собак Японии. Вы знаете, отчего он такой страшный?

— Из-за дыхания.

— Отчасти вы правы, — сказал он, не уловив юмора. — Но неуязвимым этого пса делает то, что его тренировали согласно классической самурайской философии Миямото Мусаси[49] — возможно, величайшего из всех фехтовальщиков. Вы, конечно, слышали о Мусаси?

Я-то, конечно, слышал, но от упоминания о собаке, отрабатывающей тонкости приемов «Горин-но сё», Мусаси точно перевернулся бы в гробу, как мультяшный сумчатый дьявол. А Квайдан еще чокнутее, чем я полагал.

— Один из постулатов Мусаси гласит: «Не суетись по пустякам». Вам следует учесть это наставление. — Я взглянул на пса-призера Синоби. Тот усердно лизал себе яйца — это, разумеется, не пустячное дело.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что Мусаси прав, а Квайдан идиот. От этого я стал бояться его еще больше. Нет ничего страшнее идиота, который заказывает убийство так же импульсивно, как показания сейсмографа или миску лапши. Я решил оставаться на его стороне, пока смогу, но не сдавать ему Флердоранж. Этим Ямагама-гуми я бы даже бездомную кошку не отдал.

— Босс, — опасливо сказал бандит. И передал очередную распечатку. Квайдан бегло взглянул на нее.

— Вертолет! — взревел он. Бандиты схватились за мобильники. Квайдан улыбнулся мне.

Я заставил себя внимательно посмотреть на этого гангстера, нахватавшегося поверхностных знаний о чести и мужестве, которые он натырил у великих героев-воителей и превратил в собственный кодекс насилия ради добычи денег. И я улыбнулся в ответ.

Да простят меня многочисленные преданные читатели «Молодежи Азии» за этот момент слабости.

Мне всегда хотелось полетать над Токио в вертолете. Я воображал, как полечу, лавируя, между монолитными небоскребами Синдзюку. А вертолет, словно крошечное насекомое, будет пробираться среди густого леса из стекла и стали. Я облечу знаменитые здания — токийский муниципалитет, токийскую телебашню, олимпийский стадион 1964 года — может, даже сброшу баллончик с краской на Золушкин замок в токийском Диснейленде.