– Вы выполнили задание, герр Третьяк?

– Да, герр фон Дитмар. План готов и люди готовы работать по этому плану.

– И как вы нашли тех людей, которых передали вам из лагеря?

– Поначалу мне они не понравились, но потом я понял, что они могут подойти для миссии.

– Кого вы выделил в руководители?

– Ткачука.

– Уголовника?

– По моему мнению, он подходит больше всего. Малявин слишком мягкотелый. И трус ко всему. А Халюта слишком глуп, но он хороший исполнитель. Этот может убивать.

– Но Малявин довольно хороший артист.

– Это в нём есть, герр фон Дитмар. Но лидерских качеств и умения принимать решения – нет. А вот уголовник Ткачук весьма изобретателен. И я даже не стал бы скрывать эту часть его истинной биографии, герр фон Дитмар.

– Вы о чем?

– Не стоит скрывать его уголовное прошлое.

– Но кто доверит важный пост уголовнику?

– А мы создадим такие условия, что этот пост доверят именно ему.

– Может местные и согласятся признать его лидером. Но нужно чтобы в этот отряд поверила и Москва.

– Москва сможет потом прислать своего руководителя в отряд. Нам главное его создать.

Дитмар отметил, что в словах Ткачука есть резон. Возможно, что план стоит подкорректировать.

– Хорошо, а что план побега?

– Его как раз придумал сам Ткачук. И сделал это только после первого беглого взгляда на план нашей тюрьмы. Придется пожертвовать одним охранником. Его убьет сам Ткачук. И все, кто побежит с ним, должны увидеть настоящую смерть.

– И кем вы хотите пожертвовать?

– Есть у меня полицейский с наклонностями настоящего садиста. Заключенные уже успели его возненавидеть. Это укрепит положение Ткачука.

– Вы правы, Иван Петрович. И мы, после того как ваши люди сбегут, укрепим отряд. Большевики должны поверить.

– Все будет сделано как нужно, герр фон Дитмар. Но у меня есть вопрос по людям, которых мы сможем «отпустить» из тюрьмы вместе с Ткачуком.

– Но они уже отобраны.

– Я хотел говорить о составе этой группы, господин барон.

– Вам не понравился состав?

– Да. Кто составлял этот список, господин барон?

– Лично я, – ответил фон Дитмар. – Но что вам не понравилось, Иван Петрович?

– Вот эта фамилия. Тихон Карасев.

– Карасев?

– Это явный большевик. Бывший председатель исполкома. Ели мы выпустим его, то Ткачуку не видать места командира отряда, герр фон Дитмар.

– Я уверен в обратном, Иван Петрович. Карасев личность среди коммунистов известная и авторитетная. Вы с этим согласны?

– Да.

– И если Ткачук поможет ему сбежать, то это поднимет его шансы. Так, Иван Петрович?

– Возможно, вы правы, господин барон. Но Карасев опасен для нашего дела. Хотя основное решение за вами.

Барон сменил тему:

– А что по поводу людей, что недавно прибыли в Локоть?

– Таких совсем мало, герр фон Дитмар. Около 30 человек, но перспективных в нашем деле не так много. Всего четверо.

– Вот как? Кто такие?

– Дезертиры из Красной Армии – двое. Беглый бухгалтер губсоюза не успевший эвакуироваться. И попавшая в плен санитарка.

– Попавшая в плен? Но я спросил о тех, кто сам прибыл в Локоть.

– Она сама и прибыла. Девица попала в плен, но смогла сбежать. А затем сама явилась к нам.

– Насчет дезертиров и бухгалтера всё верно. Их стоит проверять. Но санитарка? Она молода?

– 20 лет.

– Тогда для нас интереса не представляет.

– А я думаю иначе, герр фон Дитмар.

– И почему же?

– Есть в ней что-то такое, что выделяет её из девушек её возраста. Я работал следователем прокуратуры и много общался со всякими людьми, герр фон Дитмар. Так вот я вам скажу, что девица способна на поступок.

– Что это значит?

– Поступок, который выделит её из сотен других девушек её возраста. Ведь убивать хладнокровно способен далеко не каждый, герр фон Дитмар. Много ли у вас солдат способных на это? И я имею в виду убивать не в бою. Там все проще.

– Хорошо, герр Третьяк. Работайте. Я вмешиваться не стану. Доверяю вам.

Локоть.

Управление полиции.

Декабрь, 1941 год.

Расследование Лисовина.

Следователь Игнат Пантелеевич Лисовин серьезно отнесся к поручению барона фон Дитмара о проверке начальника полиции господина Третьяка. Он всегда к делам относился серьезно и не любил тех, кто наплевательски относился к своим обязанностям.

Лисовин нашел полицейского, который знал Третьяка до его назначения на должность в Локте. Это был некий господин Авдеев, который при большевиках был осужден по уголовной статье на пять лет. И Третьяк имел отношение к его тюремному сроку.

Он просмотрел наспех заполненное личное дело Авдеева.

– Но этот человек бывший уголовник, – сказал он в управлении кадров.

– И что с того? – спросил его пожилой полицейский. – У нас этого добра навалом.

– А вас не смущает что уголовник, а не просто мелкий аферист, служит в полиции?

– Авдеев рядовой охранного взвода, господин Лисовин. Он не начальник полиции. Хотя и начальник у нас птица странная. Бывший следователь из прокуратуры РСФСР. Бывший член ВКП (б). Вот так вот.

– Я хорошо знаю кто такой господин Третьяк. Меня сейчас интересует вот этот Авдеев.

– Господин Лисовин, у меня работы выше крыши! Зашиваюсь! Мне некогда разбираться с их данными. Немцы требует порядка в личных делах. Я пытаюсь его навести. А грамотных помощников нет. Дали двух молодых пареньков. Но они и писать грамотно не умеют. Всё на моей шее.

– Здесь сказано, что Авдеев был арестован в свое время, следователем Третьяком.

– Насчёт ареста не знаю, но снимал тогда с него допрос именно следователь прокуратуры Иван Петрович Третьяк. И он сам этот подтвердил.

– Вы рассказали Третьяку про Авдеева?

– Рассказал. Думал он посмеётся. Но господин Третьяк даже не улыбнулся.

– А что в этом смешного? – спросил Лисовин.

– Превратности судьбы, господин Лисовин. У вас все? Мне нужно работать.

– Я могу взять это дело?

– Дело Авдеева? Берите. Но мне нужно записать это в книгу. «Дело рядового взвода охраны Авдеева взято следователем Лисовиным для изучения». И ваша подпись. Вот здесь.

Лисовин расписался.

– Отлично. Можете его взять.

Когда Лисовин вышел из кабинета, пожилой обратился к молодым сотрудникам:

– Видали? Начал копать.

– А чего копать, дядя Фома? Авдеев этот не нашенский.

– Да не в Авдееве дело. Чего под него копать-то? Копает Лисовин под начальника полиции.

– Как?

– А вот так. Не появись Третьяк в наших краях, быть бы на этой должности Лисовину.

– Третьяк в чести у немцев. Чего ему какой-то Лисовин.

– А ты погоди. Еще посмотрим чья возьмет, – усмехнулся пожилой…

***

Авдеев ныне служил во взводе охраны, и вызвать его было довольно просто. Лисовин и повод придумал, дабы Третьяк чего не заподозрил.

– Вы господин Авдеев, как я слышал, знали ранее господина Третьяка?

– А как мне его не знать, когда он в свое время посадил меня за решетку. Хотя по делу проходил не я один, а еще много людей.

– И вас посадили в тюрьму?

– Да, господин следователь.

– А по какому делу?

– Я был в составе группы людей, которые известны как «Золотая банда».

Лисовин слышал про это дело.

– Вы из Золотой банды?

– Был среди них. Много мы тогда взяли. Но не свезло.

– Вы искали ценности князя Голицына? Знаменитая малахитовая шкатулка! Я прав?

– У нас много чего было помимо шкатулки. Но и голицынские цацки были.

– Шкатулку нашли? – спросил Лисовин. – Это точно?

– Я сам не видал. Врать не стану. Но наши говорили, что она была.

Лисовин знал – после того, как банду взяли – шкатулки не нашли.

– Но, когда банду вашу брали, при них шкатулки не было.

– Не я был главным. Среди наших слух был, что шкатулку нашли. Наш главный по кличке Корень с Линем и Французом нашли. Но Корень решил себе все добро «скрысить». Это Линь сказал. Не желает, мол, Корень с нами добром делиться. С Корня спросить братва хотела, но вязли нас.