– Я на фронт хочу проситься.

– Да почти все туда просятся, Паша. Не знал? Даже на передовой лучше, чем здесь. Нормы на заводе выросли, а кормежка такая, что скоро ноги протянем.

– Говорят участок работы у нас важный, Натан. А немец-то слышно прёт. Потому легче не будет.

– И я про то.

– Так у меня же статья расстрельная, Натан. Тебе только десятку дали, а мне высшую меру социальной защиты расстрел. Потом заменили на пятнаху. Два года сижу. В первом лагере едва не прирезали уголовники. Перевели сюда. Полгода здесь, а уже на скелет похож.

– То ли еще будет, – мрачно сказал Гинсбург.

– Ты ведь в медицинском учился, Натан?

– Учился, пока сюда не загремел.

– В медчасти тебе стоит пристроится. Там персонала не хватает. Я слышал. И работа легче и кормежка лучше.

– А ты?

– Ты про себя думай, Натан. Кашляешь. Молочка бы горячего попить. А у нас в бараке и простого кипятка не будет сегодня.

– Молоко, – произнес Натан. – Слово какое теплое. Ты задумывался, Паша, над тем, что мы стали именно здесь ценить простые радости. Просто посидеть в тепле и выпить стакан молока.

– Тебе нужно попасть в медчасть, Натан. Вчера ведь у нас в бараке одного на больничку отправили.

– Я до такого состояния еще не дошел, Паша. Это как судьба повернет. Может сегодня нам и повезет?

Свиридов грустно улыбнулся…

***

Но слова Натана оказались пророческими. В тот же вечер Павлу улыбнулась удача. Его неожиданно вызвали к начальнику лагеря старшему майору Лепилову.

Начлагу позвонили из Москвы:

– Александр Павлович?

– Лепилов у аппарата.

– Это Максимов, здравствуй Александр Павлович.

– Рад слышать тебя, Владимир Иванович.

– У тебя есть заключенный Свиридов Павел Петрович.

– Есть такой. Ныне в похоронной команде состоит. Вернее состоял.

– Что значит, состоял? – спросил встревоженный Максимов.

– А то и значит, что люди у меня мрут как мухи. Я ведь уже докладывал, что за месяц в лагере умерло 1742 человека. И сделать ничего не могу. Травматизм, болезни кожи, истощение и цинга. Снабжение чрезвычайно скудное. А требуют повышать и повышать нормы.

– Но я просил тебя, Александр Павлович.

– Сделал всё что мог. Я сейчас выясню что с твоим Свиридовым.

Лепилову доложили, что зк Свиридов жив и по-прежнему состоит в похоронной команде.

– Жив твой парень. Владимир Иванович.

– Готовь его к «выписке», Александр Павлович. Сегодня получишь его документы.

– Готовить Свиридова к «выписке»? Я не ослышался, Владимир Иванович?

– На этот раз все точно, Александр Павлович.

– Ну и слава богу, Владимир Иванович.

– Завтра утром за ним машина придёт. Приказ подписан генеральным комиссаром госбезопасности. Теперь Свиридов снова капитан НКВД. Вернее, уже не НКВД, а НКГБ. Но про это ты сам ему все расскажешь и приказ зачитаешь!

***

Лепилов прочитал документы, которые ему доставили.

«Постановление Военной Коллегии Верховного Суда СССР.

Прекратить дело и полностью реабилитировать капитана Свиридова Павла Петровича.

Снизить наказание до фактически отбытого им срока и из-под стражи освободить».

И выходило, что теперь «зк» Свиридов офицер государственной безопасности.

Начальник лагеря отложил бумаги.

«Вот как бывает. Захотел всесильный Берия и летит капитан Свиридов из лагеря белым лебедем. В Москву летит. Уговорил-таки Максимов отпустить его ученика. А ведь по какому делу парень в лагере оказался. И сам признание подписал. Был после суда в бериевском списке по 1-й категории5. Не думал я, что Берия простит его. Но Максимов просто волшебник».

Лепилов хорошо знал, за что взяли Свиридова. После ареста тогдашнего комиссара госбезопасности Ежова6 дело завертелось большое. Арестовали многих его сподвижников, и в их числе был дивизионный комиссар Владимир Константинов, который показал на следствии, что и капитан Свиридов был также близок к Ежову7, как и он сам. Военной коллегией Верховного суда СССР капитан был осужден за принадлежность к антисоветской военно-троцкистской организации и приговорен к расстрелу.

Максимов пытался убедить, что его протеже к делу никакого касательства не имеет и Константинов просто оговорил его на следствии. Личного знакомства с Ежовым у Свиридова не было. Они даже не встречались. Где Свиридов, а где сам глава НКГБ Ежов.

Лепилов понимал, что Константинова избивали, и он подписал признание и назвал в соучастниках первых попавших на память людей. Но дело было громкое. И менять никто ничего не стал. Максимову удалось только спасти Свиридову жизнь.

– Фатеев! – громко произнес Лепилов.

В кабинет вбежал молодой лейтенант.

– Товарищ старший майор!

– ЗК Свиридова ко мне! Немедленно!

Лейтенант исчез.

Александр Лепилов был человек прямой и честный. В зеках он видел людей и делал все, чтобы жизнь их облегчить. Но много ли он мог? Время настало суровое. Шла война и с него самого спрашивали. Потому сейчас он обрадовался, что Свиридова вызвали в Москву.

***

Заключенный сбил снег с ботинок и, постучавшись, вошёл в кабинет начальника лагеря.

– Осужденный Свиридов явился по вашему приказанию, гражданин начальник.

Лепилов с минуту молча смотрел на пришедшего затем сказал:

– Знаешь, зачем зван?

– Никак нет, гражданин начальник.

– Ты хотел проситься на фронт, Свиридов? Ничего не путаю?

– Так точно, гражданин начальник.

– Твое желание исполнилось, Свиридов.

ЗК молча, не шевелясь, стоял перед начлагом.

«Неужели на фронт? Или шутит начальник?»

Лепилов встал со стула, взял в руки лист бумаги и стал читать:

– «Постановлением Военной Коллегии Верховного Суда СССР дело против Свиридова Павла Петровича прекращается. Свиридова Павла Петровича из лагеря освободить и вернуть по прежнему месту жительства в город Москву. Приказом генерального комиссара государственной безопасности Свиридова Павла Петровича вернуть на работу в органы НКГБ с возвращением ему прежнего специального звания капитана НКГБ СССР. Направить Свиридова П.П. в распоряжение начальника 2-го отдела НКГБ СССР Комиссара государственной безопасности Максимова В.И.».

Павел был так поражён услышанным, что не мог поверить в то, что это наяву. Его не только освобождали, но возвращали звание. Больше того он был вызван в Москву в распоряжение начальника 2-го отдела НКГБ.

Лепилов отложил лист и спросил:

– Ты служил до ареста в особом отделе НКВД, Свиридов?

– Так точно. Я был сотрудником 5-го отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР до моего ареста.

– С 3 февраля 1941 года путем разделения Народного комиссариата внутренних дел СССР на два наркомата образован НКГБ СССР. И ты, Свиридов, ныне капитан государственной безопасности. На этом документе стоит подпись народного комиссара госбезопасности СССР Меркулова Всеволода Николаевича. И тебя уже завтра отправят в Москву в распоряжение комиссара госбезопасности 2-го ранга Максимова Владимира Ивановича. Все понятно?

– Так точно, гражданин… товарищ старший майор!

– Переночуешь здесь. Возвращаться в барак тебе не нужно! Я прикажу, и тебе выдадут форму, но без знаков различия. Имеете какие-нибудь жалобы, товарищ капитан госбезопасности?

– Никак нет, товарищ старший майор!

– Еще вопросы есть?

– Никак нет, но… Есть одна просьба.

– Просьба? А ты не слишком наглеешь, Свиридов?

– Не о себе прошу, товарищ старший майор. ЗК Натан Гинсбург.

– Гинсбург? И что с ним?

– Мы с ним вместе в похоронной команде состояли, товарищ старший майор.

– И что? Насчет Гинсбурга никакого приказа не было, Свиридов.

– Я не о том, товарищ старший майор. Он ведь почти медицинский закончил. Может работать в медчасти.