Иногда надо было сидеть неподвижно, иногда крутиться вокруг себя или заклинаемого объекта. В простых заклинаниях, как и говорила Лекси, было больше условностей, зато они были безопасными. Чем сложнее было заклинание, тем больше было допущений, но и риск от неправильного использования был выше.

Любая ведьма без проблем справлялась со своей магией. Перси, чтобы зажечь свечу, достаточно было просто моргнуть. Лекси шептала слова, соединяя подушечки большого и указательного пальцев. Зато Лекси без проблем меняла вид вещей одной силой мысли, остальным для этого надо было расписать руки до самых локтей.

Эш был предсказателем. Его магии Ынбёль хотела обучиться особенно сильно, хотя Эр-Джей сразу посоветовал на многое не надеяться: Эш в будущее не просто заглядывал, он в нём жил. Научить такому было нереально, особенно так, чтобы предсказания были точными. Поэтому сейчас Ынбёль ощутила тревогу и радость одновременно.

– Зачем нам столько? – робко спросила Ынбёль, но зеркало послушно протёрла рукавом рубахи.

– А как ты собираешься смотреть в будущее? – Эш взглянул на неё исподлобья.

Ынбёль поёжилась. Иногда ей казалось, что она задаёт слишком глупые вопросы, но она почему-то никак не могла научиться отличать вопросы глупые от неглупых.

И правда. Как ещё смотреть в будущее? «Свет мой зеркальце скажи» и всё такое.

– Но зачем… Столько? – всё же решила не сдаваться Ынбёль.

Эш вздохнул.

– В этом лучше видно погоду, – он указал пальцем на овальное зеркало размером с ладонь, – а в этом – дела ковена, – это он про зеркало-кулон.

Ынбёль это показалось странным. Разве может размер зеркала влиять на предсказание будущего?

Тут либо строго одно какое-то, либо вообще любое.

– Руку дай, – велел Эш, достал из ботинка чёрный маркер и начал выводить руны на её запястье. – Не шевелись. Испортишь.

Он закончил с символами. Зеркала лежали полукругом.

– Вообще мне и зеркала не нужны, – пробубнил Эш, – просто так легче. Понимаешь?

Ынбёль не понимала, но помнила, что рассказывал Верховный. Их магии никто не учил. Даже свои дары они раскрывали сами – и сами же пытались разобраться, как ими пользоваться.

– Ты управляешь тем, что уже было. Просто умерло. А я пытаюсь заглянуть в то, чего ещё не существовало. Так что замолчи.

Ынбёль и не собиралась ничего говорить.

Эш пробубнил заклинание, и Ынбёль отметила, что пока что он был единственным, кто не зачитывал его с бумажки.

– Я для тебя произношу. Давай повторяй, – требовательно произнёс он.

Зеркала засияли на мгновение и погасли.

– Теперь смотри, – пояснил Эш и сам опустил взгляд.

Ничего не происходило. Ынбёль пыталась сконцентрироваться. Пыталась думать о том, что хочет увидеть. Пыталась представить, каково это – заглядывать в будущее. Но зеркала не отзывались.

Ынбёль не удержалась и взяла в руки то, что было овальным и самым подозрительным. Покрутила его. Смахнула осевшую пылинку.

И увидела в отражении Лекси.

Та стояла прямо за Ынбёль, но смотрела почему-то на Перси, который подошёл к ней вплотную.

Лекси, наполовину раздетая, улыбнулась и уткнулась носом Перси в плечо. Тот бережно коснулся её чёрно-белой макушки, сложив пряди в сердце, а затем приподнял за талию и усадил на тумбу. Они поцеловались.

До Ынбёль дошло, что ей на это лучше не смотреть. Потом – что на самом деле за ней нет никакой Лекси. Она положила зеркало обратно на ковёр, на всякий случай перевернув его стеклом вниз.

– Что ты увидела? – спросил Эш.

– Дождь. Завтра пойдёт, – моргнув, соврала Ынбёль.

– Ясно, – кивнул Эш, – я видел, что ты соврёшь. Выметайся, мне пора работать.

– Можно последний вопрос? – робко уточнила Ынбёль.

Эш посмотрел в зеркало-кулон.

– Лучше спроси сначала у Лекси с Перси. Мой ответ будет не так показателен, а тебе надо разобраться с этим как можно быстрее.

Собрав зеркала, он шагнул в другую темноту, более холодную, более проклятую. Эш не предложил Ынбёль пойти следом.

И снова эта проблема: одиночество в коридорах. Прежде, чем невидимые звери выросли из-под ковролина и принялись трапезничать, чьи-то руки загребли Ынбёль. Умыкнули, вытащили на свет.

– Ты идёшь с нами, – пропела Лекси. Она нацепила удачную улыбку, заменив солнце. – Будем делать обычные вещи и влюбляться.

Перси нехорошо блеснул щеками.

– В кого ты собралась влюбляться?

– В май.

– Сейчас не май.

– Да? Тогда во что-нибудь глазированное. Или цветное. Или в тебя, снова и снова в тебя.

Перси такой ответ удовлетворил.

До площади они добрались быстро, но Ынбёль всё равно успела подумать, что стоило всё-таки забрать из дома – то есть из старого дома, – хоть какую-нибудь тёплую обувь. На дворе был конец октября, а ступни в прорезиненных кедах немного немели от холода. То ли ещё будет зимой.

Она поделилась тревогами. Перси важно заявил, что ведьмины сопли – ценнейший ингредиент, потому что болеют ведьмы редко. Лекси в ответ на это улыбнулась, и невозможно было понять, от предвосхищения появления соплей или потому что они снова обдурили Ынбёль.

Заяви они это неделю назад, Ынбёль послала бы их куда подальше и показала бы средний палец. Но с тех пор она умерла, переродилась, съехала от матери, творила свет, бегала от существ, которых даже не видела. Да что там, она даже в будущее уже заглянула. Если эта неделя её чему и научила – не стоит исключать никаких вероятностей. Да и с Перси она ругаться подустала, предпочитая на его едкие комментарии просто кивать.

– Я спрошу кое-что, – она зябко поёжилась, застёгивая молнию на куртке до самого подбородка. Удивительно, что в доме с окнами нараспашку было намного теплее, чем на улице. – Но я хочу, чтобы вы ответили мне нормально. Так, чтобы я точно поняла.

– На некоторые вопросы лучше не знать ответа вовсе, – увильнула Лекси, пошевелив носом: учуяла что-то сахарное. – А на другие просто отвечать скучно.

– А ещё есть такие, которые не поймёшь, как бы мы не объясняли, – добавил Перси.

Что ж, такое своеобразное заверение Ынбёль вполне устроило. Пахло сахарной ватой, в которой запутывались пауки, жженым сахаром и деревьями.

– Духи. Я про них читаю, постоянно слышу. Я знаю, что во мне есть этот дух, и я пользуюсь его силой…

– В тебе нет духа, Ынбёль, тебе ведь уже говорили, – Лекси терпеливо повздыхала, продолжая поиски сластей. – Ты и есть дух. И сила это твоя, хоть и его. Без него не было бы тебя. И значит ты – не ты. А он – это и есть ты.

– Но я правда совсем не чувствую его. Ты однажды сказала, что он ещё со мной не говорил. Так вот: он всё ещё молчит.

– Так ты и магией ещё толком не пользовалась. О чём с тобой говорить? О погоде? – хмыкнул Перси. – Ты хоть раз пыталась кого-то воскресить?

– А что, есть добровольцы? – кисло вздохнула Ынбёль. – Все мои знакомые живы, – и, не удержавшись, добавила: – Даже ты, хоть по тебе и не скажешь.

– Эй! – воскликнула Лекси обиженно. – Не говори так. В твоих словах много силы, которой ты пока что не понимаешь.

– Но Эш же…

– Эш всегда говорит лишь о том, что случится наверняка. Или о том, чего точно не случится. В его словах тоже сила, но она не такая.

И Ынбёль впервые поняла, что она имеет в виду. Ведьмы общались так по-разному как раз из-за разношёрстных сил.

Лекси со своими непонятными ответами, полуфразами и недомолвками. Перси, любое слово которого обжигало хоть лёгким покраснением, если не волдырями и обуглившейся кожей. Крис, припечатывающий каждым словом, как гвоздём. Во всём этом был если не особый смысл, то явная закономерность.

Ынбёль просияла.

– Смотри-ка, – Перси присвистнул. – Она тебя поняла.

– Значит, может спрашивать, – довольно улыбнулась Лекси.

– Ваши духи. То есть вы. Как это произошло? Что вообще произошло?

– Верховному нравится объяснять это как смешение соли с водой. Наши тела – вода. Дух, соответственно, это соль. В целом это недалеко от истины, но есть разница между солёной водой и морской солёной водой. Вот мы теперь – морская вода.