Академик Борис Александрович Рыбаков9 в своем блестящем монографическом исследовании по истории Древней Руси домонгольского периода «Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.», расширяя сферы восточных пределов славянского мира, а конкретно юго-восточных пределов Древней Руси, приоритетным центром считал уникальные земли древнего Воронежа, справедливо полагая, что именно вокруг него сконцентрированы древнейшие археологические памятники. Весь сгусток, весь центр древностей он емко и вместе с тем масштабно назвал «Воронежский узел».

Б.А. Рыбаков первым из археологов восстановил маршрут древнего сухопутного торгово-караванного пути раннего Средневековья «Киев – Булгар», авторитетно заявив, что арабский Вантит (Ва.иТ, Вабнит) – не что иное, как городище на северной окраине Воронежа у Михайловского кордона. Ныне это целая гряда археологических памятников в нижнем течении реки Воронеж, начиная с Животинного и заканчивая местом впадения реки Воронеж в Дон.

Профессор Валентин Васильевич Седов (1924-2004), советский и российский археолог-славист, заведующий отделом полевых исследований Института археологии РАН, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАН, действительный член РАН (2003) и академик АН Латвии, неоднократно бывавший на археологических раскопках под Воронежем, считал «Частые курганы» уникальным памятником Великой Скифии. Он писал: «Из описаний Геродота можно догадываться, что у всех скифских племен был один язык (иранский, как определено лингвистами)».

« «Частые курганы» – это памятники доисторического прошлого, оставленные в черте города среднедонскими племенами скифского периода, – пишет видный воронежский археолог, заведующий кафедрой археологии ВГУ Александр Павлович Медведев10 в своей работе «К истолкованию феномена воронежских курганов скифского времени». – Сейчас на территории лесостепного Подонья известно не менее семи больших курганных могильников скифского времени. Пять из них находятся в Правобережье Среднего Дона (Мастюгино, Русская Тростянка, Дуровка, Ближнее Стояново, Терновое 1), один на Верхнем Дону (Частые курганы) и еще один на реке Воронеж (Староживотинное). В них исследовано свыше 130 погребений конца VI – начала III вв. до н. э. Оказалось, что все курганные некрополи находились на значительном удалении (от 2,5 до 8 км) от ближайшего городища, но что еще более существенно, они всегда располагались на противоположных берегах рек или суходолов». Видимо, скифы опасались покойников и считали, что река является существенной преградой в ином мире.

Что касается обряда погребения, то А.П. Медведев отмечает: «Как и в большинстве областей Скифского мира, погребенных хоронили вытянуто, на спине… По мнению большинства исследователей, возведение обширных деревянных столбовых усыпальниц требовало больших затрат труда и было связано с высоким социальным статусом погребенных», то есть скифской знати.

О котлах: «Скифские котлы, найденные во многих курганах, не только играли роль сосуда для приготовления пищи, но и служили символом единства племени (вспомним легенду о царе Арианте, повелевшем собрать тысячи наконечников стрел у своих воинов и выплавившем из них многотонный котел).

А.П. Медведев делает следующие выводы:

1. Курганные могильники, скорее всего, являлись некрополями не всего среднедонского населения, а лишь его части – военно-аристократической верхушки, скифских царей и военачальников.

2. Сравнительный анализ материалов городищ и курганов свидетельствует о наличии на Среднем Дону в VI-IV вв. до н. э. двух типов населения. Первый (о котором писал еще А.Ф.Шоков, так называемые «бедные скифы») – земледельцы и скотоводы, второй – военно-аристократическая верхушка, представители которой были погребены в курганах. Они были более богаты, отсюда и различия в образе жизни, о которых говорят предметы быта: утонченный «звериный» стиль с одной стороны и грубая глиняная посуда – с другой.

По всей вероятности, среднедонские скифы появились в лесостепном Подонье не позже VI-V вв. до н. э., и пришли они с берегов Днепра. «Не исключено, – пишет далее А.П. Медведев, – что уход части старой лесостепной знати далеко на восток был вызван ее нежеланием признать владычество Геродотовых «скифов царских»». «Скифы царские» были весьма воинственным народом, жившим за счет разбоя, грабежа. Походы их простирались до самого Египта и длились до 28 лет. В «скифах царских» несложно угадать более поздние воинственные племена кочевых южных народов: сарматов, готов, гуннов, хозар, татар, половцев, печенегов и пр.

Естественно, скифы-земледельцы, скифы-труженики с такими «пассионарными народами» не уживались и вынуждены были уходить на север, восток, в леса и за яруги. Скифы Поднестровья и скифы Подонья говорили на одном языке, обычаи и обряды у них были одинаковыми. А.П. Медведев полагает, что наряду с обычными скифами здесь проживали и потомки иранцев-номадов, так называемых «гелонов» Геродота, проникших в лесостепь еще ранее. Гелоны эксплуатировали земледельцев и скотоводов. «Как и везде в скифском мире, – пишет А.П. Медведев, – основной формой эксплуатации, видимо, было данничество и различные виды трудовых повинностей, в частности, по сооружению монументальных курганных усыпальниц (в их сооружении участвовали тысячи рядовых скифов), но особенно по заготовке сена, без которого стада номадов (кочевников) просто не могли бы перезимовать в лесостепи с ее более высоким снежным покровом».

Заключает свой труд А.П. Медведев такими словами: «Следует специально отметить, что столь глубокой социальной пропасти и культурного различия между военно-аристократической элитой и рядовым населением в лесостепном Подонье не наблюдалось ни до, ни после скифской эпохи, пожалуй, вплоть до периода развитого Средневековья».

Подводя итоги археологической и краеведческой деятельности С.Е. Зверева, воронежский историк-археолог, канд. ист. наук Е.Ю. Захарова11 пишет о нем и «Частых курганах»:

«Полевая археологическая деятельность С.Е. Зверева охватывает более чем двадцатилетний период с 1892 по 1915 гг. За это время под его руководством или при непосредственном участии были проведены раскопки шести археологических памятников, давших яркие свидетельства от эпохи бронзы до Средневековья. С.Е. Зверев участвовал и в археологических экскурсиях с целью выявления новых памятников старины и обследования уже известных по письменным источникам». И далее: «…При непосредственном участии С.Е. Зверева был получен исключительный по своей научной значимости материал, сразу же вошедший в обобщающие работы по скифской проблематике и тем самым приобретший не только всероссийскую, но и мировую известность». Именно благодаря усилиям С.Е. Зверева наш город Воронеж стал одним из центров археологической науки.

Хотя дотошные люди-археологи находят на территории Воронежа следы глубокой древности вплоть до каменного века, вопрос о том, кто и когда впервые упомянул наш «град», остается открытым. В каких трудах, в каких источниках был впервые упомянут Воронеж? Вопрос не простой, но попробуем в нем разобраться.

Первые поселения появились в наших краях в те времена, когда ни о каком граде Воронеже и речи быть не могло. Первое упоминание о далекой, неведомой стране, без сомнений, принадлежит античному писателю Гесиоду12, жившему в VIII в. до н. э. Именно он впервые назвал народы, жившие к востоку от Днестра до верховьев Танаиса (Дона), а на юге от северного берега Черного моря до Десны скифами, «скифайос». «Доителями кобылиц» называл их великий Гомер**13(позже их будут называть «конеедами»), а «отец истории» Геродот14 (484-425 гг. до н. э.), отзывавшийся о них как о «самом древнем народе на земле», обозначил четкие границы Скифии и привел подробное описание населяющих ее племен в четвертой книге «Истории».