У комнат, где квартировали хулиганские лидеры, мои милиционеры затаились заранее, до того, как была поднята тревога, и когда из этих помещений стали выбегать полураздетые мужики, их слегка били по голове, и тащили, как «пострадавших» и «надышавшихся дымом» в телеге, после чего везли в «больницу». Из трех адресов было задержано трое лидеров, один, как установили позже, ночевал у своей «марухи». Остальные семеро мужчин, родственники или соседи, после недолгих разбирательств, были отпущены восвояси. Но, так как почивать на лаврах мы не могли, я сел в пролетку и поехал наносить «визиты вежливости» на близлежащие фабрики — «Русская мануфактура», «Электромеханический завод» и «Товарищество Санкт-Петербургского механического производства обуви».

Начать решил с фабрики «Скороход». Подъехав к двухэтажному зданию заводоуправления по улице Заставской дом пятнадцать. На лавочке у ворот сидел мужчина с усами и револьвером на шнуре, в ярко-желтой кобуре.

— Здравствуйте, уважаемый. Хотел спросить — рабочая дружина на фабрике есть?

Мужик не торопясь затянулся папироской, затем с ленцой ответил вопросом на вопрос:

— А вы с какой целью интересуетесь, гражданин?

— Да собирался вашей дружине помощь предложить…

— Нет у нас дружины, только фабком и примкам, у нас же бабы в основном работают…

— Примкам?

— Примирительная камера, гражданин хороший. Не слыхали? Это работницы наши с администрацией все споры решают.

— Не знаете, товарищ, на каких тут фабриках дружина есть?

— Я такими вопросами не интересуюсь, гражданин. — почему-то насупился сторож: — Если к нашей фабрики вопросов нет, то прошу покинуть территорию.

Я пожал плечами, и вернулся в коляску. Не успела она тронутся, как сторож крикнул: — На электрическом спроси, там должна быть.

Нет, на электромеханический завод я не поеду. Это предприятие, будущее объединение «Электросила», а сейчас, официально называемый «Заводом динамомашин Русского акционерного общество 'Сименс-Шуккерт», находиться под непосредственным руководством господина Красина Леонида Борисовича, будущего видного большевика и советского наркома. И хотя у него пока неприязнь к Ленину, но уверен, что он на данном предприятии большевик не единственный, и боевая дружина у них многочисленная, а значит не получится у меня сотрудничество с ними, а только сравнивание, у кого писька больше. Да и с другой стороны мне не нужны, стоят их корпуса еще дальше от центра, чем Рощинская улица, на месте бывших интендантских складов, а мне надо городских обывателей защищать.

Следующей остановкой была макаронная фабрика по улице Волковской. Но фабрика была небольшой, дружинников не было, лишь только фабричная охрана, которую на паритетных началах назначали хозяева из акционерного общества «Иванов и Гольдберг». И если хозяйские охранники назывались сторожами и оружия не имели, то избранные из числа рабочих восемь охранников были вооружены винтовками «Бердана» и револьверами и назывались милиционерами.

Среди объявлений у ворот фабрики, что охраняли два охранника — с винтовкой и палкой, висело, в числе прочих вот такое решение:

'№ 8

Постановление фабричного комитета макаронной фабрики акционерного общества «М. Иванов и Н. Гольдберг»' с определением обязанностей милиционеров, охраняющих фабрику.

Так как по сие время не существовало правила для милиционеров по отношению ответственности их долга по службе, рабочий комитет обратил серьезное внимание на это и постановил вменить в обязанность каждому милиционеру следующее: 1) Каждый милиционер будет иметь удостоверение фабрики за подписью рабочего комитета, в котором указан № винтовки и количество патронов, имеющееся у милиционера, стоящего на посту. 2) Каждый милиционер, сменяющий пост, должен сдать ту винтовку за № и количество патронов, указанное в удостоверении. 3) Милиционеры не имеют права уносить винтовки на квартиру, за неимением таковых.1 4) Револьвер имеет право носить каждый милиционер. 5) Каждый милиционер не должен покидать своего назначенного поста как-то: уходом на квартиру и прочие места без доклада караульному начальнику или милиционеру, несущему дежурство на ближайшем от него посту. 6) Милиционеры имеют право отлучаться в караульное помещение как-то: для питья чаю и обеда, но не на долгое время. 7) Все патроны и винтовки должны быть в одном месте и выдаваться одним лицом или своим начальником, или его заместителем. 8) Все милиционеры должны изучить ружейные приемы и строй для того, чтобы милиционеры представляли из себя Красную гвардию, т. к. рабочий комитет считает это необходимым для защиты революции. 9) Занятия должны происходить во время несения поста, каждый день по 1 часу. 10) Для учения должны избрать из своей среды умелого солдата, который и будет обучать строю. 11) Все милиционеры должны вести вежливое отношение к гражданам и также между собой.'

Поняв, что взаимодействие с местными рабочими дружинами пока не получается, я плюнул и заехав в трактир у Московских ворот, сдал ожидать прибытия сил и средств.

Местные хулиганы, отоспавшись, выходили на свой промысел не раньше обеда. Так как бить ноги, добираясь до центра Санкт-Петербурга пешком, эти ребята не желали, а поймать извозчика в этой рабочей слободке было невозможно, то молодые люди, сбиваясь в стаи по десятку человек, в своих красных кашне, загружались в трамваи маршрутов «Одиннадцатый» и «Шестнадцатый», и, с комфортом и совершенно бесплатно, ехали в центр.

Так было уже много лет, но не сегодня. На перегоне, за Воскресенским Новодевичьим монастырем, между грузовой станцией Растеряево и утилизационной площадкой городской скотобойни путь трамваю перегораживала телега, а вагон окружала толпа людей в военной форме, после чего, под довольные улыбки вагоновожатых и кондукторов, из вагона выводились все дерзкие ребята с красными кашне, и трамвай весело бежал по рельсам дальше.

Выгруженных из вагона безбилетников, заботливо окружив частоколом штыков, отводили в сторонку, обыскивали, связывали и укладывали на землю. Несогласных и не готовых к сотрудничеству успокаивали прикладами. Задержанных грузили в грузовики (один наш, второй был взят в аренду в школе прапорщиков инженерных войск по улице Кирочной).

На случай всяких неприятностей, за кладбищем монастыря у меня прятался дополнительный аргумент — сотворенный в мастерских купца Пыжикова броневик «Борец за свободу».

К моему удивлению, операция прошла успешно. Было задержано и доставлено в подвалы великокняжеского дворца пятьдесят три человека, которых я, как сельдей в бочку, велел запихивать по тесным камерам подвала. Через три часа, ближе к вечеру, я дал команду операцию по изъятию хулиганов завершать, всем задействованным милиционерам возвращаться в расположение, ибо, как мы не таились, но на слободе началась паника и в скором времени стоило ожидать визита каких-то вооруженных сил. Хулиганы конечно тоже были экипированы, два десятка пистолетов и револьверов, ножи, гирьки на кожаных шнурках, какие-то дубинки… Но, когда солдаты, на которых они, привычно, не обращали внимание, внезапно упирают в тебя многочисленные стволы, вся блатная спесь исчезает без следа.

До ночи были допрошены полтора десятка человек. Сломались практически все. А чего вы хотели? Когда тебя, такого красивого, от которого в испуге шарахается половина Санкт-Петербурга, привыкшего к абсолютной безнаказанности, среди бела дня какие-то солдаты с повязками «милиция», выволакивают из трамвая, и прикладами и пинками гонят на обочину, где обыскивают связывают и бросают мордой в весеннюю грязь, а потом, как тушу со скотобойни, закидывают в кузов грузовикаи везут в какое-то узилище, где в темном подвале чьи-то отчаянные крики обрываются оглушительными выстрелами, поневоле станешь вежливым и откровенным, мечтающим лишь об одном — побыстрее попасть под суд, главное, остаться живым, выскользнуть из этого страшного места. Но это было не последнее потрясение для задержанных.

После полуночи, в притихшем подземелье вновь загремели засовы, двери камер приоткрылись чуть-чуть, а в тусклом свете фонарей опять блеснули штыки.