— Тебя то не трогают?

— Нет. Пальцем тычат, гогочут, обрубком называют, но пока не трогали, видно опасаются.

— Охрана вокруг здания есть?

— Сначала человек десять крутились, а потом, как девки попались, то осталась парочка самых молодых. На крыльце стоят, курят.

— А люди, что на колясках уезжали — вернулись?

— Вернулись. Два экипажа. В одной коляске все на своих ногах двигались. А во второй коляске одного человека под руки несли, он ногами еле-еле перебирал. А третьей коляски я не видел, хотя не отлучался никуда. А что, правда, что наших ребят на постреляли?

— Правда. Двое убитых и четверо раненых.

— Да как так-то? Все же фронтовики…

— Из проезжающей коляски сразу из трех-четырех стволов. Так что повезло, что всего двое убитых. Ладно, ты на базу?

— Нет, я рядышком посмотрю, очень мне хочется взглянуть, как вы их на ноль помножите.

— Ну давай, под пулю не подставься. Спасибо за службу, ты молодец. — я похлопал наблюдателя по суконному плечу и обернулся к строю:

— Слушай мою команду. Повозки с щитами и пулеметами двигаются вперед, мы с вахмистром на них пассажирами поедем. Нас наверняка остановят. Наша задача — снять часовых и собрать щиты, чтобы пулемет прикрывал с улицы. Как телеги остановятся, все остальные, колонной по одному, бегом к зданию. Там три входа. Атакуем повзводно, первая, вторая, третья дверь. Резервное отделение — во двор, не давайте никому уйти через окна и черный ход. Пленных не брать, кроме халдеев и девок. Вопросы есть? Нет вопросов? Расчеты щитов, на телеги и поехали.

Нас остановили ровно напротив конторы Попова по улице Лиговской, дом двести пятьдесят три. Как в плохом вестерне, на середину проезжей части встал, широко расставив ноги молодой парень с цигаркой в зубах.

— Ша, православные, приехали!

— Что везем? — второй, с семечками в широкой горсти, лениво подошел сбоку и откинул рогожу, накрывающую пулемет «максим». Остальное происходило в почти полной тишине. Бывшие солдаты, перестав изображать испуганных обывателей, в одно мгновение сбили представителей криминальной молодежи на мостовую, двумя десятками ударов тяжелых юфтевых сапог привели их в полное расстройство здоровья, после чего, вытащив из голенищ сапог ножики и старый револьвер непонятной марки из-за пазухи того, что баловался табаком, оттащили два изломанных тела в сторонку, чтобы не мешались.

Я осторожно согнулся- разогнулся, после чего подошел к двери, над которой висела вывеска «Ломовой извоз, легковой извоз», достал браунинг и встал за пригнувшимся щитоносцем. Слева, тяжело дыша, пригнувшись замер третий штурмовой взвод, блестя широкими штыками коротеньких японских карабинов.

— Пошли!

Дверь от удара щита с грохотом распахнулась, и мы оказались в помещении, где за нескольким столами, уставленными тарелками с закуской и бутылскми, сидел десяток мужчин брутального вида и несколько размалеванных девок.

— Вечер в хату! Руки верх, милиция! — после чего я начал стрелять, так как мое приветствие было дружно проигнорировано. Девки с визгом полезли под стол, видимо, опытные, а мужики, напротив вскочили, потянувшись кто к оружию за поясом, кто к ножам, а кто к бутылкам.

— Пустой! — я сунул пистолет вверх и назад, после чего его деликатно вынули из моей руки, а взамен его сунули такой-же, но заряженный.

— Вперед! — я хлопнул щитоносца по плечу, и мы пошли вперед, перестав закупоривать входную дверь и в зал хлынули бойцы штурмового взвода.

Следующим помещением был кабинет, с большим шкафом, столом и лежащим на столе обнаженным женским телом. Как только распахнулась дверь кабинета, и мы попытались шагнуть внутрь, как раздался частая стрельба, в край щита ударили пули, что-то мелькнуло у меня перед лицом и горячее впилось в щеку, чудом не попав в глаз. Я машинально схватился рукой и выдернул острую металлическую стружку, а по щеке вниз скользнула струйка крови. Пули без остановки били в щит, с визгом уносясь в потолок, а мой щитоносец, попытался отступить назад, но я ему не дал, вцепившись в шею, и он замер, съежившись в согнутом положении — под такой град мы еще не попадали. Наконец выстрелы смолкли, раздались холостые щелчки и ругательства. Я, навалившись на верхнюю часть щита, сумел открыть щель между щитом и косяком, после чего начал торопливо стрелять. Бандитов подвела необученность к совместным действиям. Увидев рвущееся к ним, в приватную обстановку, где они с удовольствием предавались телесным утехам, что-то непонятное, они открыли ураганный огонь из револьверов, а через несколько секунд, вместо того, чтобы присесть за массивный стол и попытаться перезарядится, замерли, как три тополя, после чего безвольно осели на пол сморщенными серыми тряпочками.

— Пустой! — снова смена оружия и я толкнул щитоносца: — Вперед. На столе, привязанная длинными темными косами к уголкам стола, лежала голая девушка с ссадинами, синяками и по всему телу, отрешенно смотрящая в потолок. Очевидно это та, которой не повезло попасться пройти мимо этого дома сорок минут назад. С другой стороны, несчастной повезло — в отличии от трех своих мучителей она была жива, ни одна из трех десятков пуль, пролетевших над ней, ее не задела.

— Дальше!

Пройдя еще пару пустых помещений с шкафами и небольшими столиками, мы распахнули дверь черного хода и оказались во дворе, где шла отчаянная стрельба, несколько моих милиционеров, укрывшись за небольшим флигелем, редко постреливали по окнам, их же соперники патронов не жалели, отвечая на каждый наш выстрел тремя своими.

— Что здесь? — окликнул я бойца, выглядывающего из двери черного ходя рядом.

— Анархисты на втором этаже, в квартирах засели. Пытались на прорыв пойти, мы их одного застрелили. Мы пытались через парадное пойти, они сверху гранату бросили, двух наших ранили. Вот — ждем. — философски развел руками боец.

— Молодцы, ждите. Главное — их не выпустите, чтобы не один не ушел.

— Тут пулемет подтянули, может черепаху суда завести из пулемета их причесать.

— Пока не надо. Ждите. — Я дал команду экипажу легкого щита перекурить, а сам прижимаясь к стенам, пошел осматривать захваченные помещения.

В соседней конторе сопротивление также подавили. Мои замы, кроме бывшего букиниста, что остался держать оборону дворца, отделили от убитых бандитов парочку раненых, чудом уцелевших в рукопашной схватке со вторым взводом, и теперь, наплевав на все конвенции и клятвы Гиппократа, допрашивали потерявших весь свой гонор бандитов.

— Командир, получается, что наверху, на втором этаже три квартиры. Их купец «расселил» и занял под свои апартаменты и ближников своих. А сегодня там еще и десяток анархистов ночевала, что из Брянской губернии Попов выписал. Вот они то нашим и не дали на второй этаж подняться.

— Еще и анархисты брянские на нашу голову, как будто своих мало. Что-то еще?

— Да нет, мы же только начали? Да, ребята? — вахмистр легонько пнул по ноге одного из раненых бандитов, что пользуясь передышкой, в ужасе смотрел на рядок своих бывших корешей, что лежали сейчас у стенки, закончив свои земные дела.

— Там что? — я кивнул в сторону коридора, откуда раздавался шум возбужденных голосов.

— Не знаем, мы заняты были.

— Понятно, пока сам не сделаешь, никто не сделает.

Я вышел в коридор — вход в соседний кабинет преграждали плотно сжатые спины милиционеров, что своими телами закупорили дверной проем.

— Кому делать нечего? Сейчас все в атаку пойдут! — гаркнул я и хлопнул людей по суконным плечам.

Народ испуганно подался в стороны, и я шагнул в помещение.

Спиной ко мне стоял милиционер, что концом штыка винтовки старательно старался ткнуть голую женщину, что сидя на коленях на небольшой кожаной оттоманке, пыталась прикрыть каким-то обрывком тряпки максимальную площадь своего тела.

Причем, но конце штыка висела еще какая-то тряпка.

— Ты что делаешь? — я онемел от увиденного.

Обернувшись ко мне, милиционер испуганно принял строевую стойку, приставив приклад винтовки к ноге.