Наконец он отстраняется.

Я отпускаю его, ожидая, что он отодвинется – но он этого не делает. Вместо этого он отодвигается лишь едва-едва, так что его и моя кожа соприкасаются при каждом вдохе.

– Хадсон…

– Грейс…

– Сначала ты, – говорю я ему с улыбкой. Тем более что я понятия не имею, что мне сказать.

Но он не произносит ни слова, а вместо этого одним пальцем приподнимает мой подбородок, так что теперь мое лицо обращено к нему. Наши взгляды встречаются, и на одну долгую томительную минуту все во мне замирает.

Но Хадсон продолжает ждать и смотреть мне в глаза. Я не знаю, ждет ли он моего разрешения – или просит у меня прощения.

И, видимо, в конечном итоге он получает ответ, которого ждет, потому что начинает придвигаться.

Медленно Хадсон наклоняется, и я забываю, как дышать. Как думать. Как существовать.

Я забываю обо всем – кроме него. Кроме этого момента.

Мое сердце неистово бьется, пока я пытаюсь понять, что же происходит. Я не хочу, чтобы Хадсон поцеловал меня. Не хочу. Или хочу?

А затем, когда его губы почти касаются моих, прямо над нашими головами раздается громкий мерзкий вопль.

На меня всей тяжестью обрушивается реальность, и я отстраняюсь, придя в ужас от того, что я едва не совершила.

Я едва не поцеловала брата Джексона.

Я едва не поцеловала Хадсона.

Хадсона.

Меня пронзает стыд, который смешивается с ужасом, раскаянием и множеством других эмоций, в которые я еще не готова вглядываться слишком пристально.

Но это неплохо, ведь у меня все равно нет времени думать о них. Потому что чертов дракон решил выбрать именно этот момент, чтобы показать, на что он способен.

Его когти скребут по крыше, и он пролетает мимо с яростным ревом.

По моей спине пробегает холодок. Кажется, эта атака не похожа на прежние. Я не знаю почему, но да, она отличается от остальных, и, судя по тревоге, отразившейся на лице Хадсона, он тоже так считает.

– Что нам делать? – спрашиваю я, когда дракон врезается в крышу с такой силой, что вся комната сотрясается, а один из книжных шкафов опрокидывается с оглушительным грохотом.

У меня нет времени оплакивать книги, рассыпавшиеся по полу библиотеки, поскольку Хадсон хватает меня за руку и спешит к двери.

– Мы же не собираемся выйти отсюда? – шепчу я, охваченная ужасом. – Эта тварь прикончит нас!

– Вряд ли у нас есть выбор, – мрачно отвечает он.

– Что ты хочешь этим сказать?

Но, кажется, я уже знаю ответ, и мне становится еще страшнее. Потому что дракон атакует нашу крышу снова и снова, как динозавр в «Парке юрского периода», ища слабое место, чтобы пробиться внутрь.

– Неужели нет никакого способа заставить его убраться? – шепчу я.

Но в это мгновение над нами слышится громкий треск, и на нас сыпятся обломки дерева и черепицы. И Хадсон заслоняет меня от них.

Я вытягиваю руку и пытаюсь заделать пролом, как делала прежде, но уже поздно. Через дыру в крыше видно, что глаза дракона горят яростью, а из его пасти извергается огонь.

– Черт! – восклицает Хадсон, и мы бежим к двери. Точнее, бежит он и тащит меня за собой.

– Но ведь там он нас достанет, – говорю я.

– Не хочу тебя расстраивать, – с иронией парирует он, – но он нас достанет и в том случае, если мы останемся здесь.

В ближайшую к нам стену ударяет струя огня, и я понимаю, что Хадсон прав.

Есть только один способ спастись.

– Ты готова? – кричит Хадсон, распахнув дверь, которую мы так долго держали запертой.

– Вообще нет! – кричу я в ответ.

Но теперь это не важно. Важно только одно – остаться в живых. Я сжимаю руку Хадсона еще крепче и вместе с ним бегу в темноту.

– Что нам теперь делать? – выдыхаю я, пока мы бежим со всех ног, бежим быстрее, чем я когда-либо бегала в своей жизни.

– Пригнись, – мрачно отвечает Хадсон, потянув меня вниз в тот самый момент, когда прямо над нашими головами вспыхивает пламя.

– Боже! – Я пригибаюсь еще ниже, пытаясь оказаться как можно дальше от огня. Но, когда пригибаешься так низко, двигаться быстро становится намного труднее. Как и петлять, бросаясь то туда, то сюда, как это делает Хадсон.

У меня такое чувство, будто я попала в один из тех боевиков, которые постоянно смотрел мой отец, и уклоняюсь от пуль плохого парня, совершая непредсказуемые броски и повороты. А если точнее, не от пуль, а от струи пламени, вылетающей из огнемета.

Вот только это не киношный боевик, а реальная жизнь, и…

Я вскрикиваю, когда мое предплечье слегка опаляет огонь.

– Черт возьми! – рычит Хадсон, отпустив мою руку. На мгновение мне кажется, что сейчас он бросит меня.

Но я его не виню. За последний год я много раз наблюдала, как он переносится, и я понимаю, что в этой ситуации делаю его легкой мишенью. Если честно, меня удивляет, что он до сих пор возится со мной.

Но вместо того, чтобы бросить меня, как я ожидаю, Хадсон хватает меня и закидывает себе за спину. Я инстинктивно обхватываю ногами его талию, а руками его плечи.

– Что за…

– Держись! – кричит он, и мы переносимся вперед, двигаясь так быстро, как я не двигалась еще никогда. Быстрее, чем в мчащейся машине. А может, и в самолете.

Это одновременно повергает меня в ужас и бодрит. Вернее, бодрило бы, если бы этот дракон не преследовал нас.

Мимо пролетает еще одна огненная струя, дракон взмывает ввысь, и я вцепляюсь в Хадсона крепче.

– Быстрее, – кричу я.

– Тебе легко говорить. – Он фыркает, но увеличивает скорость, хотя это и кажется невозможным. Слава богу. Потому что, оглянувшись, я вижу, что дракон приближается к нам. Интересно, насколько быстро может лететь эта тварь?

Наверняка быстрее, чем Флинт, хотя его полет я наблюдала только тогда, когда он летел по туннелям. Но я все равно знаю, что он двигался не так, как этот дракон, носящийся по небу как молния.

Ничто не движется так, как это делает он – даже Хадсон, который тяжело дышит, продолжая наращивать скорость.

– Нам надо найти укрытие, – кричу я, чтобы Хадсон смог расслышать меня сквозь рев ветра и дракона.

– Придумай что-нибудь, – задыхаясь, отвечает Хадсон. – Потому что сам я не вижу здесь ничего подходящего.

Впервые с тех пор, как дракон проломил крышу, я смотрю не только вперед и назад, но и по сторонам. И обнаруживаю, что он прав. Во всяком случае, мне так кажется.

Здесь темно – очень темно, – и уже в нескольких футах почти ничего не видно. Но я могу точно сказать, что вокруг ничего нет, что мы бежим в пустоте.

Темной, открытой и беспредельной.

Это кошмар, скрытый в глубинах моего сознания, о существовании которого я даже не подозревала.

Хуже того, сама я могу видеть в этой темноте только на расстоянии нескольких футов, но вампирские глаза Хадсона могут видеть куда дальше. И если даже он не может разглядеть ничего подходящего, то мы в полной жопе.

– Ничего, все образуется. Темнота нас защитит, верно? «Темнота – это наш друг», – шепчу я снова и снова, молясь, чтобы так оно и было.

Однако в эту секунду дракон, будто решив доказать, что я не права, пикирует так низко, что его когти слегка задевают мою спину. Ему не удается схватить меня своими огромными лапами только потому, что Хадсон – будто он что-то предвидел – как раз в этот момент пригибается почти до земли.

Я кричу от боли, и моя левая рука полностью немеет. Это так неожиданно, что я начинаю соскальзывать с Хадсона, который чертыхается и обеими руками хватает мои ноги.

– Держись! – рычит он.

– Я не нарочно, – рычу я в ответ, порадовавшись тому, что онемение в моей руке проходит, когда я выпрямляю ее и высвобождаю пострадавший нерв.