Потому что я слишком занят, пытаясь понять, что происходит со мной. С нами.

Хотя никаких нас нет, уверяю я себя. И тут нет ничего, из-за чего стоило бы психовать. И у меня совершенно точно нет причин испытывать все эти странные эмоции, которые захлестывают меня. Я только что видел неопровержимое доказательство того, что эта девушка создает связи между собой и всеми вокруг. Так что тот факт, что такая связь установилась между ней и мной, ничего не значит.

Это не значит, что мы станем друзьями или что-то в этом духе. Не значит это также, что мы застрянем здесь надолго. Это просто значит, что здесь и сейчас между нами существует какая-то связь.

Если вдуматься, это логично. Ведь я как-никак заперт в голове Грейс. Так что было бы странно, если бы между нами не было какой-то связи. И, судя по тому, насколько тонка эта нить, она, вероятно, порвется, как только мы поймем, как нам выбраться.

Когда я дохожу до этой мысли, меня охватывает облегчение, которое унимает сердцебиение и упорядочивает сумбур в мыслях.

Как раз вовремя, потому что, судя по выражению лица Грейс, она сыта по горло моим нервяком. Я не хочу никого задеть, но она не одна такая.

– Ты это серьезно? – спрашивает она, откинув с лица свои непокорные кудри с видом, к которому я уже начинаю привыкать. С видом, который означает, что она готовится вступить в бой. Разумеется, в бой со мной, ведь это, похоже, ее любимое занятие. – Ты хоть слушаешь, что я говорю?

– Конечно слушаю, – отвечаю я, пытаясь воскресить в памяти последние несколько минут.

– Да ну? Тогда что я сказала? – Она складывает руки на груди и с прищуром смотрит на меня своими шоколадно-карими глазами.

Но какого черта? Почему я вообще обращаю внимание на то, какого цвета у нее глаза? И на то, что она делает со своими волосами? Ни то, ни другое не имеет ни малейшего значения, так почему я вдруг начинаю думать об этом?

Нет, уверяю я себя, когда мое сердце снова начинает бешено биться, это не так, ни о чем таком я не думаю. Я просто потрясен увиденным. Но все утрясется, все будет нормально.

Нет, все нормально уже сейчас. Точно.

Или все-таки будет нормально после того, как я на какое-то время покину ее. Что, надо признаться, сделать нелегко, поскольку мы заперты вместе. Но я очень постараюсь это сделать, потому что то, что варится сейчас в моей голове – что бы это ни было, – настойчиво требует выхода.

– Хадсон! – В ее голосе звучит еще большее раздражение.

Но черт возьми, она может встать в очередь, потому что раздражение – это еще цветочки по сравнению с тем, что сейчас испытываю я сам.

– Что? – рявкаю я.

Я не думал, что такое вообще возможно, но ее глаза превращаются в щелки. А ее щеки заливает красивый розовый румянец. Ну хорошо, не красивый, просто румянец.

Какого хрена? Я ерошу пальцами волосы и едва удерживаюсь от желания вырвать их. Какого хрена тут происходит?

– Господи! О чем ты думаешь? Ты же не слышал ничего из того, что я сказала.

– Конечно, я это слышал. Ты права, а я не прав. Хочешь – соглашайся, не хочешь – нет. Почему ты не слушаешь меня? Бла-бла-бла.

– Бла-бла-бла? – Ее брови взлетают вверх. – Ты такой козел! Но ты же это знаешь, верно?

– Это я козел? Я просто пытаюсь понять, что за хрень тут происходит.

– Да ну? А мне кажется, что ты только и делаешь, что игнорируешь меня и насмехаешься надо мной. А я-то думала, что ты воспримешь это серьезно.

Она делает шаг в сторону, но я останавливаю ее, положив ладонь на ее предплечье. И тут же отдергиваю ее, почувствовав странное жжение в кончиках пальцев.

– Ох! – Грейс тоже отдергивает руку и изумленно смотрит на меня: – Ты ударил меня током.

– В самом деле? Значит, вот что это было? – спрашиваю я, глядя на свою руку. И у меня такое чувство, будто она принадлежит не мне, а кому-то другому.

Такое чувство, будто все это происходит не со мной, а с кем-то еще. Если бы – тогда бы мне крупно повезло.

Но, разумеется, везение это не по моей части, и так было всегда.

– О чем ты? – Впервые за последние несколько минут в голосе Грейс звучит не агрессия, а нечто, больше похожее на любопытство: – Как это может быть? Неужели прежде тебя не било током из-за прикосновений?

Это потому, что для этого кто-то должен коснуться меня, – вертится у меня на языке. А это случалось со мной ох как нечасто. Последним человеком, который касался меня вот так, была Лия, но между мной и ней всегда было мало электричества.

Но если я это скажу, то буду выглядеть жалким, а этого с меня довольно. К тому же между Грейс и мной тоже нет настоящего электричества. Во всяком случае, в том самом смысле.

Наверняка это из-за ковра, на котором мы стоим. Или из-за погоды. Или…

– Ой! – вскрикиваю я, когда Грейс задевает меня плечом и мою руку словно пронзает молния.

– Извини! – восклицает она, отпрянув.

Но, когда мне становится ясно, что она хочет сказать что-то еще, я просто качаю головой и бормочу:

– Может, это происходит из-за того, что ты не сверхъестественное существо, а человек.

Она явно хочет мне возразить, но в конечном итоге, видимо, решает оставить эту тему, поскольку нам нужно обсудить вещи поважнее.

И я чертовски этому рад.

– Как я уже сказала, возможно, ты прав. – Она заправляет за ухо кудряшку и смотрит на меня, ожидая ответа.

Но мне нужно пояснение.

– Прав в чем?

– Прав в том, что все это делает мое подсознание.

– По-моему, в этом даже сомнений быть не должно. – Я вскидываю бровь, стараясь не замечать, как близко друг от друга мы стоим. – Если только ты не делаешь это осознанно.

– С какой стати? – Она явно задета. – Поверь мне, я хочу выбраться отсюда даже больше, чем ты. Ведь Джексон и Мэйси наверняка ужасно беспокоятся обо мне.

Теперь уже я закатываю глаза:

– Ну еще бы. Мы же не хотим, чтобы малыш Джекси беспокоился, не так ли?

– Почему тебе обязательно становиться таким несносным, когда речь заходит о нем?

– Тебе кажется, что я сейчас веду себя несносно? – спрашиваю я. – Поверь, я еще даже не начинал.

– Почему-то меня это не удивляет, – бормочет она, затем делает глубокий вдох и продолжает: – Но, если ты сможешь еще несколько минут держать себя в руках, думаю, у меня есть одна идея насчет того, как нам выбраться отсюда.

Я не знаю, что именно с Хадсоном не так, но он сам не свой. Вид у него сейчас как у перепуганного зверька, готового броситься наутек, стоит лишь кому-то сделать движение в его сторону. И этот кто-то, разумеется, я.

Чтобы проверить эту теорию, я делаю шаг в его сторону, и да, так и есть. Он определенно психует. О этом говорят и его дикий взгляд, и расширенные зрачки.

– Да ладно тебе, все образуется, – говорю я ему. – Мы что-нибудь придумаем.

Хадсон кивает, но, когда я пытаюсь ободряюще положить руку ему на плечо, он опять резко отшатывается. Что ж… ладно. Намек понят. Ему очень, очень не хочется, чтобы я его касалась. Ну и пожалуйста. Я пыталась приободрить его, но мне и самой не хочется его касаться.

То, что нам надо действовать сообща, чтобы выбраться отсюда, вовсе не значит, что мы вдруг станем лучшими друзьями. Ведь он как-никак тот, кто он есть.

Хотя… если мой план сработает, возможно, он не останется таким навсегда.

Он кивает и прислоняется плечом к ближайшей стене. Я не могу решить, потому ли он это делает, что это помогает ему выглядеть классно – а это действительно так, хотя я скорее умру, чем признаю это, – или потому, что иметь дело с обыкновенным человеком так утомительно, что ему нужно на что-то опереться, чтобы не упасть.

– Ну и в чем заключается этот твой сногсшибательный план? – спрашивает он с ухмылкой.

– Я не говорила, что он сногсшибательный. Я сказала, что, по-моему, он может сработать.