Оставшись вдвоем, Дина и Джун еще долго молчали, вслушиваясь в возню, раздававшуюся за стеной и пытаясь понять, чем занимается их новый знакомый. Искатель явно что-то двигал, переставлял с места на место тяжелые предметы, гремел россыпью металлических деталей и пустыми жестяными ящиками. Потом эти звуки стихли, и стены дома неожиданно завибрировали, словно от холода. Послышался гул. Этот шум волной прокатился по полу искательского жилища и, словно уходя вглубь, в недра планеты, стал отдаляться, постепенно сходя на нет.
А далее наступила полная тишина.
Могло показаться, что под куполом, кроме Дины и ее подчиненного не осталось более никого. Что хозяин логова, Лис, неожиданно пропал, каким-то непостижимым образом покинув собственную нору. Лишь протяжные, устрашающие завывания ветра доносились до ушей тревожно затаившихся землян, да постанывание стального свода, сотрясаемого могучими ударами стихии.
Снаружи буйствовала вьюга. В низине, где располагался дом искателя, она наверняка крутилась подобно разъяренному зверю, мечась от одной скалы к другой, и перебрасывая с места на места пласты рыхлого, свежевыпавшего снега.
Как же хорошо, что сегодня не пришлось ночевать под открытым небом!
Думая об этом, Джун приблизился к аквариуму с папоротником и стал с интересом вглядываться в его зеленую гущу. Здесь, между многочисленных, покрытых темными пятнышками листочков, сновали причудливые, чем-то отдаленно напоминавшие земных насекомых организмы. Они копались в комковатой почве, искали пропитание, охотились друг на друга, разыскивали партнеров.
Живой мир в масштабах небольшого стеклянного бокса.
Впервые за долгое время Джун воспользовался своим исследовательским имплантатом и просканировал находившихся в зарослях созданий. Внедренное в кору мозга биолога умное устройство воспользовалось полученными зрительными образами и самостоятельно пролистало всю имеющуюся в памяти ученого информацию на предмет возможных совпадений. Через пару секунд, будто вспомнив все самостоятельно, Джун уже знал, что видит перед собой представителей фауны с одного из спутников планеты Росинант в системе звезды Сервантес12. Он никогда не изучал эти организмы и даже не читал о них, лишь однажды мельком увидев в одном из галактических справочников. Однако визуальная память биолога надежно запечатала этот момент в глубинах мозга, а имплантированный в голову микрочип помог извлечь его оттуда.
Но избежать ненужных встреч с агрессивной фауной Арктории кибернетические улучшения не помогли. Оказалось, что никакие фактические знания не заменят самого главного: личного опыта. А такового ни у Джуна, ни у кого-либо из экспедиционной группы не оказалось. Произошедшие по причине этого трагические события тяжким грузом лежали на душе ученого.
Если бы он не был столь наивен! Если бы он доверился не трудам маститых профессоров, никогда не покидавших уютные кабинеты, а приобретенным в деле знаниям искателей! Если бы у него было чуть больше времени для подготовки!
Накатывающие сожаления пробуждали в душе Джуна навязчивое желание провалиться сквозь землю. Уж лучше бы он погиб одним из первых, вместо кого-то из своих товарищей. Ведь все равно никакой пользы от его нахождения в группе никому не было.
– А если бы и я погиб, что бы ты тогда делала?– обуреваемый ношей мрачных раздумий, биолог обратился к своей начальнице.– Ты бы продолжила поиски без меня, одна?
Но Дина не ответила. Сидя на краю кушетки и безразлично уставившись перед собой в пол, она о чем-то мучительно размышляла. Джун еще раз окликнул женщину.
– Прости. Я задумалась о нашем новом знакомом.– взгляд Дины вновь стал осмысленным и живым.
– Глубоко ты задумалась. Еще скажи, что он тебе понравился.
– Ну, вот еще! Не мой тип. Слишком мрачный и нелюдимый. К тому же, хоть он сам и предложил нам ночлег, но при этом особого восторга от нашего присутствия явно не испытывает.
– О, боюсь, это взаимно!– закивал Джун.– Мне тоже немного не по себе в его присутствии становится, если честно. Странный он. Не доверяю я ему.
– Даже после того, как он нас спас?– хитро приподняла бровь Дина.
– Ну, да. А что тут такого? Спас и спас. Это еще ничего не значит.– немного сбиваясь, затараторил ученый.– Этот Лис и сам уверял нас, что, дескать, это все ни его добрая воля, а лишь соблюдаемый им кодекс искателей. Знаешь, в годы учебы, будучи юным натуралистом, я и сам из сострадания мог помочь жучку, нечаянно перевернувшемуся кверху лапками. Однако, в другом случае, без какой-либо тени сожаления, я мог того же жучка хладнокровно препарировать или, умертвив, отправить в коллекцию. И все лишь из одного научного интереса.
– Так то были жучки. Мелкие насекомые.– покачала головой Дина.– А мы не букашки все-таки, а люди.
– Скажи это Блэку! Он, должно быть, тоже себя букашкой не считал, однако его жестоко убили, лишь из одного побуждения доказать собственную крутость. Ты ведь слышала переговоры бандитов?
Дина, молча, кивнула.
– Подумать только, человека убили просто так! Прихоти ради!– не унимался биолог.– А ты говоришь, что мы не жучки, а люди. Что есть какая-то разница в том, что Лис нас спас. Сегодня утром спас, а сейчас привел к себе и ждет, когда мы уснем. Расправиться хочет с нами, а потом обчистить. Ты же видела тех же бандитов. Им бы только припасы забрать, да скафандры распотрошить!
– Ну, это ты уже перегнул палку!– поморщилась женщина.– Хотел бы нас Лис обчистить, стал бы он нас домой вести к себе, проводить через дезактивацию, оставлять на ночь? Расправился бы с нами в той же пещере и пошел прочь… Нет. Лис нам зла не желает. В этом я уверена.
– Но и добра особого от него ждать не стоит.– Джун подошел к кушетке и сел рядом с Диной.– Вот это ложе, крыша над головой и душ. Вот максимум, на который мы можем рассчитывать. Так что я предлагаю спать по очереди. Аркторианская ночь длинная и выспаться мы успеем оба. Главное, чтобы кто-то из нас бодрствовал и следил за тем, что делает хозяин дома.
– Ладно, ладно.– согласилась Дина, сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. Стопроцентного доверия к хозяину логова у нее тоже не было, но чрезмерная паранойя со стороны Джуна ее забавляла. Своим поведением и речами биолог напоминал ворчливого старика, неспособного принять что-то новое.
– Ложись первым тогда.– предложила женщина, подымаясь с кушетки и направляясь в противоположную часть комнаты, туда, где у кухонной тумбы стоял старый стул со спинкой.– Я останусь на страже, а позже разбужу тебя, и мы сменимся.
– Ох, идет. Я совсем не прочь расслабится и полежать на чем-либо еще, кроме холодных камней и ледяного пола пещеры.– Джун грузно повалился на лежак, вытянувшись во весь рост.– А у тебя хозяин и вправду не вызывает столь сильных подозрений как у меня?– ученый принялся ерзать, не пролежав спокойно и десяти секунд.– Мне, например, кажется, что он немного не от мира сего. Постоянно сам с собой разговаривает. Причем вслух.
– Ох, ты снова чрезмерно волнуешься.– возразила подчиненному Дина, подтаскивая стул к кушетке и усаживаясь на него.– Представь себе, Лис живет здесь семь лет. И большую часть времени находится в полном одиночестве. Вот ты, когда-нибудь подолгу был в полном одиночестве? Ни час и не день. А неделю, к примеру, или целый месяц.
– Да как-то не доводилось. В университете всегда в окружении студентов и преподавателей был. На кафедре, как правило, коллеги рядом находятся. Даже в экспедициях тоже не один был. Да и, честно говоря, представить себе не могу, каково это быть в одиночестве очень долго. Я вот днем сегодня с ума сходить начал лишь от одного молчания. Так тут и ты рядом была и Лис. А если никого не будет?
– Вот, то-то и оно! Не представляешь ты, что такое быть долго одному. А я знаю. Доводилось совершать длительные одиночные межпланетные и межзвездные перелеты. По началу, когда вырвался из всеобщей суеты, из шума городов, из бесперебойного жужжания радиопередач, кажется, что все хорошо. Вот настоящее блаженство. Тишина и покой. А позже начинаешь понимать, что есть мысли, есть какие-то события, которые хочется не только лично самому осмыслить и переварить, но и поделиться с кем-то. А никого рядом нет. Вот и начинаешь представлять себе собеседника. Кого-то из знакомых тебе, или абстрактного, бестелесного соседа, не говорящего, но внимательно слушающего. Начинаешь общаться с ним сначала в полголоса, потом во весь голос. А возвращаясь позже, к цивилизации и другим людям, еще долго не можешь отделаться от этой привычки. Говоришь со своим невидимым собеседником, а окружающие глядят на тебя, как на сумасшедшую. Вот и наш знакомый также. Он говорит сам с собой не потому, что с ума сходит. А потому, что не хочет сойти с ума от всех тех мыслей, что одолевают его в полном одиночестве.
