Эйден согласно закивал, подставляя большую кружку под наклонённое горлышко пузатого кувшина. Аспен наливал и говорил.

- Продолжая тему, прерванную нашим жадноватым, хитроглазым хозяином, напомню – льда на Севенне уж давно нет, даже там, где она разливается широко и чуть не замирает. А значит и конные разъезды снова заходят ожидаемыми направлениями. Либо от Каменных бродов, либо с мелководья от Нима до Элрина. Это зимой редкие отряды шарились по обоим берегам, больше пощипывая деревеньки и пригороды, чем друг друга. А теперь бьют предсказуемо, встречаются чаще. И жёстче. Нимийские лёгкие всадники врезаются в наших как копьё, доставая относительно далеко, быстро, болезненно. Сегодня мы латали тех, кто удержал одно из копий. Можно даже сказать – преломил. – Аспен с удовольствием слушал сам себя, но его улыбка никак не относилась к описываемым событиям, скорее к тому – как именно он их понимал и описывал. – Лайонелиты, в основном они, сшиблись с нимийцами всего в десяти милях к западу. Опрокинули. Но говорят – немного порубили. Да и не должны были, ведь выступали скорее щитом. В свою очередь, наши отряды тоже гуляют по Хертсему, то залетают миль на тридцать, то снова назад. Всё и будет продолжаться примерно так, пока дороги не подсохнут. Сейчас закрепляться по берегам опасаются обе стороны, вот и держаться дальше. Завязнуть в грязи – значит не успеть отойти при необходимости. А недели через две-три – лайонелиты снова двинутся от Кумруна, войска графства – от Данаса. И, как в минувшем году, столкнутся с неприятелем у самой Севенны. Уж и не знаю, на каком берегу.

- И выходит – всё зря. Целый год трепали друг друга напрасно. Остались, где и были. – Эйден дёрнул рукой, нетерпеливо и чуть раздражённо, словно давая понять, что говорить об этом нет смысла.

- Ну конечно зря! – гаркнул Аспен громко, убеждённо и искренне, шлёпнув по столу сильной рукой. – Любые драки внутри Бирны – зря. Но покуда мы, под началом железных львов, только и можем, что робко постучать в ворота Элрина, и в панике отступаем, когда ворота отворят…

Эйден слушал не перебивая, внимательно, взвешивая каждую новую мысль. Будто пробуя на вкус взгляды и суждения Аспена. Про стук в ворота Элрина он не понял, ведь летом, когда форсировали Севенну, до города не дошли очень и очень прилично. Возможно – было другое, немногим более удачное наступление, или всё просто преувеличили, пересказывая бессчётное количество раз. Был важен не сам факт, а отношение Аспена к происходящему. Потом речь зашла и о Данасе, сгоревшем почти наполовину. И Эйден снова припомнил бешеный перезвон тревожных колоколов, чудовищную давку и шум на улицах. Аспен рассказывал о увиденном задом наперёд и постепенно, уходя всё дальше в прошлое, добрался, наконец, до чужого берега Севенны. Реки, делившей тех, кого Эйден считал своими и тех, с кем он не так давно воевал, пытаясь убить и не быть убитым.

Уже раньше стало понятно, что Аспен не медик. Что при встрече он может и иногда хочет помочь страждущему – тоже было понятно. Путь мага, а что Аспен – мастер артефактики, сомнений теперь не оставалось, пролегал в том числе и через Хертсем. Враждебное Уилфолку графство, по его словам, вовсе не было населено врагами. Там Аспен тоже встречал больных и раненых, хотя вовсе не искал их специально. А встретив – нередко помогал тем, кому мог помочь. Это, а ещё два арбалетных болта, извлечённых накануне из простого солдата, окончательно убедили Эйдена, что в выборе собутыльника он не ошибся. Проведя больше месяца в лесу в одиночестве – снова хотелось тянуться к чему-то стоящему, если не расти, то хотя бы соответствовать.

- Неплохое пиво, да и эта ваша сова – тоже ничего, хоть и с душком, но приятным, - протянул Аспен после непродолжительной паузы, давая понять, что выговорился, высказал всё, что хотел и теперь готов был говорить о другом.

- Полностью согласен. Ещё раз благодарю за приглашение, не уверен, что у меня хватило бы денег на приличный ночлег и еду. О компании – и вовсе молчу.

- Да. Трактирщик, и правда, немного повредился умом от жадности. Да и не он один, все в Поссе, кто имеет что на продажу, ломят совершенно сумасшедшую цену. Что поделать – кругом сотни состоятельных раздолбаев, не собирающихся складывать жалованье в сундук. Не улыбайся ты так, я не про себя.

- Я и не думал, - покачал головой Эйден, действительно думавший не о том. – Всё это безобразие, я о местных жадинах, возможно только благодаря образцовому порядку в войсках. Знают селяне, что никто не отберёт.

- Намекаешь, что дисциплина – показатель общего положения дел? Может оно и так. Будь здесь полный бардак, крестьяне сами бы сидели по погребам. Или, скорее, прыснули бы в леса. Но пока они бессовестно обдирают тех, кто совестью наделён. И с каждым лишним днём здесь даже мой, не самый тощий кошель содрогается. Завтра же двинусь дальше, не дожидаясь, пока деятельные соседи нарубят мне новую пачку калек.

- Наделён совестью – звучит, как хворь. Ты болен, Аспен.

- Все мы неидеальны. Ты сам вон - мимо проходил, а в той же палатке оказался. Хотя, вроде бы, армейских, а особенно рыцарей – недолюбливаешь. И всё равно помог, хотя платы не ждал и ждать не мог.

Эйден только хмыкнул, снова расплываясь в чуть пьяной улыбке. Ему вспомнился испуганный жеребёнок, копошащийся в луже собственной рвоты, и ещё один, такой же, цеплявшийся дрожащими ручонками за древко казённого оружия. Он вызвался помочь вовсе не из-за раненых, и не из-за страха перед бочкообразным сержантом. Но, с другой стороны, платы он действительно не ждал, а значит - был повод считать себя неплохим человеком. Улыбаясь этой приятной мысли, Эйден снова налил. Сначала Аспену, потом себе.

- Я, знаешь ли, тоже не врачеванием живу, - проговорил он с шутливым пафосом, неопределённо поведя рукой в сторону. – Там ты интересное показал, да дел хватало, ничего толком рассмотреть и не успел. Теперь время есть, - Эйден постучал ногтем по кувшину, в котором будто бы ничего не отбавилось, - хвастайся, грызёт ведь любопытство.

- Да и с удовольствием, юноша, с удовольствием.

Аспену было двадцать пять, то есть всего на три года больше, чем Эйдену. И хоть он выглядел куда старше своих лет – такое обращение вызвало улыбку у обоих. Уже со второго пациента они обращались друг к другу только по имени, как бы негласно признавая равенство, выказывая известное уважение и даже симпатию.

- То, чем хотелось бы похвастать, почти всё здесь, - он аккуратно и почти торжественно водрузил на стол сундучок, обитый коричневой кожей. – Начиная с самого вместилища. Слышал про мимиков?

- Немного, - сдержано ответил Эйден, не желая показаться зелёным новичком.

- Как и абсолютное большинство людей, - кивнул Аспен, явно ожидая похожего ответа. – А значит – и возможных воров тоже. Многие что-то такое слышали, но толком не знают, как поступать с подозрительным сундуком.

- А вся его подозрительность…

- Дотронься.

Эйден вопросительно посмотрел на Аспена. Потом, решив, что реальной опасности нет, всё же протянул руку, легко прикоснулся к железным полосам, опоясывающим сундучок.

- Ух тыж… - он чуть отпрянул назад, бросая выжидательные взгляды на Аспена и прикрывая нос рукавом. – Ну… смердит что надо. И подрагивает. А что за звук? Не могу понять…

- А на что похоже?

- Будто куча здоровенных пауков или других подобных тварей пищат, скрежещут и бегают там по стенкам. Довольно неаппетитные звуки. И запахи. Мускус и муравьиная кислота?

- Верно, - Аспен довольно кивнул, явно радуясь тому, что новый товарищ что-то да понимал. - Ты, конечно, понимаешь, что это собственно и всё, что может сам сундук. Но представь – как отреагирует какой-нибудь чумазый воришка, промышляющий себе на опохмел? Решит - если и вскрыть, что будет, к слову, очень непросто, то оттуда ломанётся орава пищащих, смердящих и явно зловредных тварей! Прелесть, ну?

Эйден развёл руки, признавая хорошую задумку и ещё больше умиляясь мальчишеской гордости подвыпившего мага.