Поспел как раз вовремя, так как хертсемский стул, которым отбивался Эйден, уже потерял две ножки, был изрядно изрублен и только чудом продолжал справляться с ролью щита. Напав сбоку на мужика в чепце, первым же ударом рассёк ногу ниже колена, обратным движением хлестанул поперёк лица, на два дюйма прорубая глазницы и переносицу. Бедолага захрипел, свернулся на полу, хватаясь за голову руками. Маг добил его также, быстро и без раздумий, коротким уколом между четвёртым и пятым ребром.

Где-то в углу тихонько подвывала служанка, прикрыв нос грязно-бурым передником. У дальней стены стояли два горбоносых леммасийца, держа руки на эфесах мечей. Они, хоть были насторожены и готовы пустить оружие в ход, держались подчёркнуто нейтрально, безучастно. Все остальные уже успели убраться из зала, разумно рассудив, что умирать здесь незачем и не за что. Из-за перевёрнутого стола послышался кашель. Аспен бросил недовольный взгляд на Эйдена и пошёл обходить препятствие, всё ещё не пряча клинок. Тощий юноша, почти ребёнок, пытался подняться на колени, хватаясь руками за один из брусьев, подпирающих невысокий потолок. Руки не слушались и скользили, блестящие от темной крови. Череп над правым ухом был сильно промят, из раны текло.

- Оно того стоило? – спросил Аспен не оборачиваясь, приглядываясь к парню, ощупывая рукой его шею и голову. – Три… а нет, четыре человека. – Положив ладонь на лоб раненого, он чуть помедлил, потом аккуратно, но настойчиво уложил его на спину. Подросток снова закашлялся, закатил глаза. – Всё плохо. А ведь могло быть ещё хуже.

Снова точный укол меж рёбер. Парень на секунду напрягся и обмяк, завалив проломленную голову набок.

- Прошу прощения за этот бедлам, господа. – Аспен чуть поклонился знатным леммасийцам. - Полагаю – вы видели, как всё случилось. Начали не мы.

Один из них пожал плечами, как бы соглашаясь. Второй, помоложе, молча переводил глаза с тела на тело, непривыкший, видимо, к подобному зрелищу.

- Хозяину тоже передай извинения, - маг подошел к всхлипывающей служанке, положил рядом с ней небольшой, но туго набитый кошель. – Идём. Лошади уже отдохнули. – Бросил он также, не оборачиваясь, голосом жёстким и холодным.

Взъерошенный щенок, забежавший в распахнутую в суматохе дверь, с интересом обнюхивал валяющиеся тут и там, среди разбросанной посуды, объедки. Петляя любопытным челноком по залу, добрался до юноши, ткнулся влажным носом в промятый череп. Заметив Эйдена – завилял тонким проворным хостом. Не переставая вылизывать тёмную густеющую лужу.

Аспен долго ругался. Непривычно много жестикулировал, от чего, даже в серебристом полумраке лунной ночи, можно было заметить, что его руки дрожат. Маг сетовал на отвратительно-глупый, ненужный риск, который чуть не положил конец всему, всем планам и замыслам. Периодически, на разные лады, повторяя, что убивал вот так впервые, хотя и успел повидать немало. Откупиться, договориться, припугнуть или улизнуть… Всегда, мол, удавалось отделаться малым, свести к минимуму ненужный риск, отвратительный… И так по кругу, снова и снова, не всегда новыми словами.

Холодный ветер задувал под плащ, гудел где-то высоко в сосновых кронах, неприятно щекотал глаза, заставляя щуриться. Эйден не отвечал. Ехал молча, грея ладони о шею Желтка. Ему, конечно, было нечего возразить. Любые бунтарские рассуждения о чести девушки, о том, стоит ли она, честь, жизней нескольких негодяев, затухали сразу же, ещё толком не оформившись. Да и появлялись такие мысли нечасто. Он и сам пытался решить, почему поступил именно так, зачем швырнул тот кувшин, зачем ударил ножом… Вспоминал прядь длинных чёрных волос, так и оставшихся в сжатом кулаке. Напоминали ли эти волосы о Кэндис, о той драке, смертях и бегстве? Может быть, хоть сама девушка не походила на неё и близко.

Мог ли вообще я что-то решать? Или просто барахтался, сучил, как мог, ручонками, в этом потоке обстоятельств?

- Что? – Аспен обернулся, чуть натянул поводья, помедлил в ожидании. – Фатализм, друг мой, в наш век затаскан донельзя. Брось это.

- Я ничего и не говорил.

- Да по лицу всё видать.

- Прости, дружище, - Эйден постарался ухмыльнуться, но улыбка вышла неловкой и виноватой. - Я всё понимаю, но не всегда могу…

- Да. Совсем как тот пёс. Вкус крови не забудешь. Догоняй, - пришпоренные лошади пошли бодрой рысью, проезжая залитые лунным светом луга, разбрасывая комья грязи с подкованных копыт, - впереди долгая дорога.