Annotation

Спустя годы, эти времена назовут Голодными войнами. И хоть современникам описанных событий случалось и голодать, и воевать — история скорее о другом. О поисках и восприятии Истины, которая, как говорят, была единственной дочерью времени.

Чужая Истина. Книга первая.

Глава 1

Глава 2.1

Глава 2.2

Глава 3

Чужая Истина. Книга первая.

Глава 1

Глава 1.

Было по-настоящему холодно. Холодно и сыро. Выстуженная промозглой осенней ночью палатка полевого госпиталя вздрагивала, словно живая, ёжась под порывами ветра. Эйден же дрожал всем телом. Не изредка вздрагивал, а именно дрожал, стиснув побелевшие кулаки и невыносимо громко стуча зубами. Влажная куча изодранной, заскорузлой одежды, засаленных одеял и прочего смердящего тряпья, сваленного в углу палатки, хорошо скрывала его от чужих глаз. Где-то очень близко, меньше сотни шагов на юго-запад, слышался приглушенный хохот десятка глоток. За очередным взрывом смеха послышалась невнятная брань, прервавшаяся громким булькающим кашлем. Офицер, лежащий на одной из низких коек, шумно выдохнул. Сквозь узкую щель в сыром тряпье Эйден хорошо видел его крепкую волосатую пятерню и грязноватые пальцы, стискивающие рукоять ножа. Снаружи только-только должен был заниматься восход, а плотная ткань палатки пропускала мало света, но тусклое, слегка покачивающееся лезвие находилось буквально на расстоянии вытянутой руки от его лица.

Вытянутой руки… Разумеется, Эйден не собирался её протягивать. Он как мог зарылся в вонючие окровавленные обноски, скинутые здесь им же ещё вчера, когда привезли новую партию раненых. Сейчас в длинном, вытянутом шатре осталось только двое из них. Один – тот самый офицер, сухощавый, высокий и грубый человек. Судя по внешнему виду – настоящий рубака и головорез. С перебитым позвоночником. Другой – здоровяк с промятым черепом, всю ночь мотавший забинтованной головой из стороны в сторону, словно истерично отрицая что-то. Этот так и не пришёл в сознание за два десятка часов, проведённых здесь. И, как догадывался Эйден, уже и не придёт. Шум, доносящийся с юго-запада, теперь слышался ближе.

Кого рубили сейчас? Над кем издевались? Между весёлым гомоном беззаботных, довольных голосов иногда пробивались гортанные всхлипы и завывания. Мужской плач звучал до ужаса нелепо и пугающе. Было ясно, что несчастного не собираются добивать. По крайней мере – не сейчас. Эйден представил, как его самого гонят вперед пинками, добавляя мечами по голове. Если ударить плашмя достаточно сильно – гибкий металл работает как тяжёлый хлыст, оставляя глубокие рассечения лезвиями с обеих сторон. Это было не просто предположение или фантазия, он видел, как над пленным небесным так глумились офицеры. Доблестные рыцари ордена святого Лайонела. И абсурдная надежда на то, что гогочущие снаружи господа поведут себя иначе – таяла с каждой секундой. Эйден изо всех сил сжал челюсти, стараясь унять дробный стук зубов, и проклиная себя за то, что не решился бежать с остальными. Правда, бежать в полном смысле слова он и не смог бы, раненая нога тяжело заживала, позволяя разве что неуклюже ковылять. Но многие из тех, кто спешно покидал лагерь незадолго до рассвета, были в куда более плачевном состоянии. Что с ними теперь – было неизвестно, может, кому и удалось затеряться в лесах, забраться в чащу достаточно глубоко. В любом случае – шумная группа людей была уже всего в паре шагов от палатки. Эйден слышал не только каждое их слово, но и легкое позвякивание амуниции, и недовольное гудение пламени факела, терзаемого порывистым ветром. Теперь уже было поздно… Слишком поздно что-то решать. Он зажмурился, глубже вжимаясь в кучу тряпья.

И почувствовал поток свежего воздуха, холодящий зад под штанами, промокшими от долгого сидения на сыром земляном полу. Эйден приник лицом к щели под матерчатым пологом, боясь резко шевельнуться, вздохнуть, передумать. Призрачная надежда вынуждала действовать, чем пугала сильнее недавней безысходности. Приподняв туго натянутую ткань, он выскользнул в светлеющие сумерки. Как раз в ту самую секунду, когда прямо за спиной послышались удовлетворённые возгласы. Свидетельствующие о том, что вошедшие в палатку заметили покалеченного офицера… и нож в его руке. Эйден не оглядывался. Он ковылял как мог, судорожно сжимая кулаки и кусая губы. Швы на правом бедре разошлись, странно горячая, обжигающая струйка бежала по ноге. Теперь ему не было холодно. Лицо просто горело и оставалось удивляться, почему слёзы, то и дело скатывающиеся по грязным щекам, не испаряются от такого жара. До границы леса оставалось недалеко. Неприметная тропа, уводящая на юг, приковывала взгляд. Едва виднеющийся просвет среди тёмных деревьев и густого колючего кустарника сейчас выглядел словно распахнутые настежь крепостные врата… Или скорее как приоткрытая дверь родного дома, оставленного далеко позади. Сулящая спасение, безопасность и жизнь. Эйден торопился, отдаляясь от палаточного лагеря мелким, неровным шагом. Чавкающая под ногами мешанина из лошадиного навоза, чернозема и соломы сменилась на чуть притоптанную, всё ещё зелёную траву. Беспорядочные мысли метались в голове, создавая хаос подобный грохоту отдаленного сражения. Но этот воображаемый гул не мог заглушить тоскливого, надрывного мычания, раздающегося позади. Видимо, здоровяк с пробитой головой всё же пришёл в сознание.

Эйден не верил в богов. Пусть иногда подавал странствующим жрецам Лема или повязывал лоскутки-обереги на столетние дубы, но никогда не верил по-настоящему. По крайней мере – до того, как пошёл на службу. За последние полгода многое в нём переменилось. И сейчас хромой, истощенный, полуживой от страха юноша, беззвучно шевелящий губами, буквально вопил слова молитвы. Неизвестно, слышали ли боги этот сбивчивый хрипящий шёпот, но покачивающуюся тёмную фигуру, удаляющуюся от лагеря, каким-то чудом не заметили. Ни один из полусотни рыцарей, которые неспешно обыскивали палатки, методично дорезая раненых.

В такое раннее утро солнечные лучи падают на землю под очень острым углом и, войдя в густой лес ,Эйден снова погрузился в плотный полумрак, и цветом, и сыростью напоминавший только что покинутый госпиталь. На секунду ему почудилось, что вокруг снова тяжёлые влажные тряпки, воняющие смертью ещё и потому, что не могут защитить от её приближения. Почудилось, что весь этот невероятно долгий путь в сотню шагов он проделал лишь в своем воображении, забившись в тёмный угол и боясь шевельнуться… В глазах потемнело, сердце словно споткнулось, пропуская положенный удар. К правой щеке прикоснулось нечто мягкое, влажное, будто поцелуй прохладных расслабленных губ. Когда чёрные и зелёные пятна перед глазами рассеялись, Эйден понял, что лежит на мокрой прелой листве, всего в десятке шагов от границы леса. Кое-как поднявшись, он скривился от боли в раненной ноге, затравленно оглянулся по сторонам и направился в сторону от тропы. Раз не было возможности идти достаточно быстро – стоило выбрать путь, наименее пригодный для других.

Забираясь всё глубже в бурелом, он понемногу отходил от шока последних минут, вместо полубезумной разноголосицы в голове начали всплывать вполне разумные вопросы. Первейший из них – открывшаяся кровоточащая рана, срочно требующая внимания. С трудом обходя очередное поваленное дерево, через которое не смог бы перелезть, Эйден всё же остановился. Переводя нерешительный, потерянный взгляд с окровавленной ноги на почти неприметные следы, оставленные им по пути сюда, решил передохнуть. Вероятность того, что пару неглубоких вмятин на сырой, слежавшийся листве или чуть стёртый лишайник на изогнутой ветке заметят преследователи - была невелика. А вот знакомая слабость от потери крови уже начинала проявляться. Тяжело опустившись на влажное от утренней росы бревно, он со сдавленным вздохом вытянул вперёд правую ногу. Половина штанины поблескивала влажно алым, и пошевелив пальцами в дырявом ботинке, Эйден почувствовал мерзкую, полусвернувшуюся массу. Стараясь не тревожить бедро, он аккуратно снял поношенную холщовую куртку. Прикинув, как нанести ей возможно меньше ущерба – оторвал длинную ленту шириной в ладонь. Поискал глазами вокруг себя, поднял и критически осмотрел пару палок. Вздохнув, покачал головой, откидывая их в сторону. Решил, что слишком тугая повязка помешает идти дальше. А идти было необходимо. Раз небесные дошли до лагеря, разбитого на самой границе Мидуэя – значит, основные силы Уилфолка не смогли оттеснить врага за Каменные броды. В противном случае, рыцари не решились бы заходить так глубоко в тыл противника. Или нет? Эйден плохо представлял себе, на что способны бывалые ветераны из дворян и их командиры. Однако, что они могут сотворить с беспомощным врагом – представлял невероятно ярко и отчётливо. И потому всем сердцем желал отгородиться от такой угрозы как можно большим количеством миль дикой, непролазной… особенно верхом, чащи мидуэйского леса. При этом вопрос выбора направления даже не стоял. Возвращаться назад в Уилфолк сейчас было не только опасно, но и бессмысленно. Даже если удалось бы добраться до позиций объединённых войск графства, его все равно вскоре отправили бы назад, кое-как подлатав ногу и всучив какую-нибудь потёртую пику или иззубренный меч. И все события последних месяцев повторились бы снова, только, вероятно, с худшим исходом…