Подождав несколько минут для проветривания, Михаил опустил кадило со спиртовкой ниже створа люка и посмотрел на пламя. Уменьшилось, но не гаснет. Хорошо. А то без вентиляции газы накапливаются. Удерживая спиртовку ниже уровня груди – углекислый газ внизу ведь, мужчина начал спускаться по лестнице. На последней ступеньке, уже опуская ногу, он почувствовал натяжение под подошвой. Неловко развернувшись, мужчина посмотрел вниз. Под мерцающим светом спиртовки вместо пола блестела тёмная вода. Хорошо, что почувствовал заранее, а то пришлось бы берцы сушить. А теперь просто переобуется в резину – и всё. За продукты он не беспокоился. Лари с овощами приподняты, чтобы проветривало снизу. И только наверху до него дошло: это сейчас, пока нет большой оттепели, затопило, а что будет, когда придёт весна? Но почему вода появилась сейчас, когда ещё земля не протаяла? Это получается, что вода идёт какими-то нижними путями. Карстовыми проходами, что ли? В голове всплыла картинка из учебника о карстовых пещерах. Так они там нарисованы на равнине, а не в горах. И вот сейчас где-то воды стало много, очень много, она сильно поднялась. А к ним в яму попала через подземные реки. Сообщающиеся сосуды, однако.

Неандерталец сразу почувствовал его встревоженность:

– Чито сылучилося?

И ведь не будешь пересказывать все эти рассуждения.

– Вода... Большая вода.

Пожалуй, именно такими словами лучше всего объяснить дикарю их положение. Кажется, аборигену его слова ничего не сказали.

По пути домой Михаил продолжал рассуждать. Если сейчас ледниковый период – на каком бы этапе он ни был, но на севере лежит ледник. Если ледник, то он перекрывает выход северным рекам, вот они всё и затопили.

Стоп! Летом ведь воды не было. Тогда получается, что ледник намёрз за зиму, а весной... Северные реки начинаются где-то в Тибетах-Гималях. Весна на юге начинается раньше. Реки вскрылись и потекли на север. А здесь ещё всё замёрзшее. Понятно. Половодье это называется. Или паводок? В чём разница, Михаил уже из курса природоведения не помнил.

[*] См. рыбалку в т.1. Судя по виду, это был таймень (см. доп. материалы к 1-му тому), но героям такая рыба не знакома.

***

Домой зашли вполне спокойно, без криков и ненужной истерики. Молодой просто не представлял всей угрозы, а вождь уже давно натренирован перепадами женского настроения. К этому за последний месяц добавились круглосуточные побудки. Малышня с какой-то маниакальной синхронностью умудрялась проголодаться или обосраться. Вот и получалось, что без способности психологически отгораживаться можно с ума сойти. После той вспышки осенью Михаил перестал реагировать на подначки окружения и снова, как когда-то, закапсулировался, превратившись в мудрого индейского вождя. Он даже думал трубку вырезать, для солидности. Но потом решил, что протирание очков вполне заменяет ритуал раскуривания трубки.

– Мать! – Крикнул он с порога. – Накаркала!

– Ты кого имеешь в виду, ПАПАША? – Хмыкнула Ольга и обвела взглядом соседок.

Михаил смутился только на секунду. Опасность открыла в нём потаённые резервы, где хранился чёрный и пошлый юмор.

– Тебя и имею. Вот вчера, например, поимел...

– Ты подожди, не отвлекайся. – Нахмурилась жена. – Что я там накаркала?

– Накаркала? А! Это... Ты же говорила достать все овощи? Говорила?

– Ну, говорила. Я имела в виду, что все виды овощей.

– Получи и распишись! – Радостно оскалился вождь.

– Сапегин, мля! Ты можешь по-русски разговаривать?

– А я на каковском?

Его физия деревенского дурачка-простачка у Станиславского не прокатила бы, но для сельской местности вполне сойдёт.

– Сапегин!!!

От искр из глаз Ольги можно было бы костры зажигать. Михаил решил сбавить обороты:

– Ты у нас мать семейства. Вторая после меня. Самая старшая и умн...

– Почему это я вторая? И ты назвал меня старухой?!...

Кажется, шуточки мужа разбередили ей нервы, и без этого натянутые круглосуточными дежурствами с детьми. Теперь каждая фраза переделывалась в сознании женщины, оборачивалась против Михаила. Тот только стоял с разинутым ртом, не успевая отвечать. Даже не пытался – знал, что это только навредит.

Ира решительно встала перед Ольгой. Уже открыла рот, но потом поняла, что тут кое-кто лишний греет уши. Дела семьи – это дела семьи.

– Йв, Галё. Сходите, проверьте лошадей... Сейчас.

И шикнула на мужа с женой, решивших продолжить перепалку. Подождала, когда ошарашенная перепалкой девушка выскочит. А ведь действительно ошарашенная. Даже ребёнка оставила, хотя всегда таскает его с собой, несмотря на не исчезнувшую до конца послеродовую хромоту. Вот в окне мелькнули фигуры аборигенов, ушедших к одной из лужаек неподалёку, где привязали лошадок.

Вынужденное молчание немного успокоило нервы. Ситуация явно вошла в колею. Но, по мнению Ирины, требовалось закрыть вопрос, а не откладывать его. Вздохнув – будет больно, она задрала подол и опёрлась в стойку с полками.

– Чего смотрите? Помните, что было осенью? Вам снова нужен козёл отпущения. Вот я и побуду.

– Но это ведь не ты виновата, а я. – Возмутилась Ольга. – Я и должна страдать.

– А это чтобы вам стыдно было. Достанется мне, а стыдно вам. Тогда, может, не будете повторять. А если наказывать вас, то будет только ненависть к тому, кто наказал.

– Какая-то детская логика, – буркнул Михаил. – Но она работает. Лупить ТЕБЯ мне не хочется. А вот кое-кого...

Он покосился на старшую жену. А та как-то странно покраснела и пошла пятнами. Потом решительно подвинула Ирину, встав рядом.

– Нет уж, подруга. Наказание должна получить я!

И закусила губу, чтобы не сболтнуть ненароком. Ещё с того раза её иногда преследовали непривычные фантазии. О грубом овладении – и ей, и ею. А ещё о ремне. Никогда такого за собой не замечала, и вдруг... Но пока шла беременность, о жёстком сексе не могло быть и речи. А последние месяцы – вообще о сексе. И вот вчера кое-что случилось. Но Михаил после долгого перерыва был не в форме и пытался нежностью заменить способности. Она, конечно, получила удовольствие. Но не то, совсем не то. А сказать постеснялась.

Но, кажется, она зря шифровалась – не помогло. Ирина подозрительно осмотрела её. Хмыкнула насмешливо.

– Так-так-так! Что я вижу в этих глазках? Это что за поволока?

– Ну... Я...

Нездоровую ситуацию оборвал Михаил:

– Девки, вы ополоумели? У нас потоп на носу, а они спорят, кому по жопе получать.

– Как потоп? Откуда? – Закричали жёны в голос.

– Я же с этого и начал. Хотела, мать, вытащить продукты из ямы – получи и распишись.

***

Через полчаса Михаил уже ходил по округе и искал неандертальцев. Вот и они, пасут лошадку с лошадёнком. И обе пары о чём-то шушукаются. Лизка фыркала на лезущего к титьке повзрослевшего Гарика, а Йв что-то шептала на ухо Галё. Вот ведь странное дело: первоначально животные боялись новых людей. Не опасались, а именно боялись. Инстинктивно, до дрожи в коленях. Если подумать, то всё верно: неандертальцы охотились на предков лошадей даже не тысячи, а сотни тысяч лет. Ещё не известно, в каких отношениях были лошадиные предки и предки неандертальцев – гейдельбергские люди. Хотя... Наверняка тоже охотились. Сколько это лет получается? Больше миллиона?[*] Вполне достаточно, чтобы за сотни тысяч поколений ужас перед местными людьми отложился в генетической памяти. Кто не боялся, те уже съедены. Вот и лошадки боялись даже намёка на запах.

«Боялись, боялись, да перестали...»

Михаил даже застыл от мелькнувшей мысли. Йв, видимо, хотела что-то сказать, но Михаил остановил её жестом. Мужчина нахмурился и потёр переносицу, пытаясь зацепить хвостик мысли...

«Вот оно! Неандертальцы прожили у нас всю зиму. Мало того, что моются постоянно, смывая изначальный природный запах. Так они ещё пропитались запахом нашего дома и запахом нашей еды. Более того, лошади тоже пахнут нашим домом. То есть, для них этот запах чуточку родной. Так получается что? Получается, что нас при появлении не схрумкали хищники только потому, что мы пахнем непонятно чем? И травоядные не боятся из-за этого же? Мы не добыча и не опасность. Мы нейтральны... Пока ещё нейтральны».