Слышу, что игра продолжается, и делаю ленивую попытку высвободиться из долгого горячительного поцелуя, постепенно переросшего в попытку стянуть с меня платье.

– Нет, не нужно, не хочу, – только и бормочу в ответ на происходящее.

– Так и думал. Ты еще та штучка, Алиса, – отстранившись, парень так же равнодушно возвращается в круг. Я же остаюсь сидеть чуть поодаль и лениво пытаюсь понять, откуда ему известно мое имя. Повернув голову, разглядываю резкие изгибы лица. Заметив изучающий взгляд, парень отвечает на немой вопрос. – Костя рассказывал о тебе, мы с ним общались на днях, – а после представляется Сашей.

Когда подробности выясняются, удовлетворяя слабый интерес, мысли об уже знакомом незнакомце испаряются. На их место приходит потребность выйти из комнаты.

Аккуратно выбираюсь из круга, стараясь никого не задеть, и покидаю душное помещение, вернувшись в начало пути: в чистилище.

Там меня встречает потрепанная и почти иссякшая алкогольная пирамида, а на полу – трое спящих: два парня и расположившаяся на них девушка, которая уткнулась одному из них лицом в грудь.

Что тут было, интересно?

Какое-то время сижу, равнодушно рассматривая запотевшее окно. Шум в голове перекрыл всякие мысли.

«И почему я сейчас нахожусь в тишине, когда могу спокойно слиться с компанией?»

От погружения в пьяные мысли спасает проникнувшая полоска света из приоткрывшейся двери. Я не оборачиваюсь, поскольку уверена, что пришли за алкоголем, и меня принимают за трезвеющую.

Но плеч по-хозяйски касаются холодные руки, при этом по контрасту шею обдает теплым сбивчивым дыханием склонившегося ко мне незнакомца.

Парень, пьяный. Я поняла это, уловив шлейф смешанных напитков, лишь только его лицо приблизилось к моему.

От его ровного горячего дыхания в голове плавно нарастает тяжесть, составив компанию шуму, а тело, гонимое перебранным алкоголем, напрягает мышцы.

Еще ничего не началось, но я уже знаю, чем все закончится.

– Давай-ка познакомимся поближе, – стоявшим позади оказывается Саша.

Слова звучат негромко и скомкано, парень знатно выпил. Но это ничуть ему не мешало уверенно блуждать по моему телу руками, заставляя невольно податься к его плечу.

Взгляд бессознательно цепляется за угол с паутиной. Вид обшарпанных сизо-серых стен лишает всякого наслаждения, и я прикрываю глаза. Прислушиваясь к прикосновениям, пытаюсь вызвать внутри хоть какие-то чувства.

С довольной ухмылкой Саша переходит в наступление.

Порывисто лишив плечи защиты в виде хрупких бретелек, парень покрывает открытую кожу влажными поцелуями и кладет руки на грудь.

С силой сжимая мое тело, отчего по коже проходит пульсация легкой боли, Саша тянется к низу платья, не обращая на меня никакого внимания. Он увлечен только куском оберточной ткани. Послушно поддаюсь ему и привстаю, позволив стянуть платье через голову.

Присвистнув, Саша с нажимом вдавливает меня в стол, повернув лицом к себе. От темноты и вида засаленного лица в стельку пьяного парня ощущения обостряются в несколько раз, и каждый нерв болезненно натягивается, реагируя на касания.

Прохладная поверхность неприятно липнет к оголенной спине, но вскоре тело привыкает к безысходному дискомфорту. Пытаюсь расслабиться под вспотевшим телом, пока Саша оттягивает мою губу зубами, а после грубовато вытягивает язык. Шершавые руки бесцеремонно хватаются за талию, и я отлепляюсь от стола, чтобы взглянуть на парня, пытаясь понять, почему все идет донельзя паршиво. Но тот уже занят штанами, в которых, ныряя в каждый карман, ищет заветную упаковку.

Пока он занят поисками, качаясь и еле держась на ногах, ощущаю прохладу, от которой защищалась клочком белья.

Мне довольно холодно, но не настолько, чтобы уйти отсюда.

Прекратив моргать и обжигая глаза сухостью, разглядываю кухню, пытаясь выловить из темноты хоть что-то особенное. Но здесь нет ничего примечательного, кроме спящей троицы на полу и Саши, который, впрочем, так же непримечателен, как и всё вокруг.

Вот и другой исход опьянения: если не освободишься от всех мыслей, то неизбежно погрязнешь в них еще больше, находя повод для размышлений даже в висящей паутине, вытягивающей тревогу из самых недр твоего нутра. Пьяное сознание превращает мысли в желе.

Не хочу пускаться в никчемные, ничуть не помогающие размышления, которые приканчивают меня пуще головной боли.

Желая отогнать любые намеки на ненужные мысли, тянусь навстречу Саше и обхватываю его спасающий от неприятных размышлений торс.

Парень реагирует быстро, и через секунду я снова оказываюсь прижатой к столу, а мои кукольные податливые руки запрокидываются ему за голову.

Воздух проникает в легкие так же, как и парень в тело: резко, но ожидаемо.

Все его ласки с каждой минутой становились все развязнее и неприятнее. Даже поцелуи, которые должны были усмирять напрягшееся тело, были неаккуратными и приносили лишь слезную горечь.

Глубокий стремительный толчок, и Саша зажимает в руках грудь, вплотную прижавшись липким телом.

«Ничего. Совсем ничего. Ничего не чувствую».

В голове, сменяя словесное обличие, вертится, как заевшая пластинка, одинокая мысль в такт сотрясанию стола.

«Такой же. Все одинаковые, как мои детские куклы. Все же мечтают быть похожими на них. Почему я стала ею, но от этого так дурно?»

Долгая серия нечутких толчков, приносящая все больше дискомфорта и переросшая в ноющую боль, заставляет дернуться в попытке отодвинуться. Но парень, казалось, не отдавал себе ни малейшего отчета в своих действиях. Проигнорировав попытку отстраниться, вдавливает в стол развалившимся на мне телом.

– Да не дергайся ты, мешаешь! – грозное бормотание под нос и очередное сотрясание стола. Новая порция пульсирующей повсюду боли и желание выбраться из-под потной пьяной туши.

Мысли, призывающие ее скинуть, выливаются в попытку сбросить с себя парня, упершись в его ребра. Понимание, что до сих пор никто не причинял стольких противных ощущений во время секса, даже когда был вдребезги пьян, быстро разносится по вскипевшей крови.

И почему парень не слышит меня, когда я так ясно даю понять, что нужно остановиться? Будто назло вдавливает тело в этот чертов стол все сильнее, лишая возможности двигаться.

Упорно не реагируя на мои брыкания, Саша впивается в плечо, смакуя кожу, что ненадолго отвлекает от болезненных ощущений. Но тут же парень обнажает зубы, принявшись оставлять покусы. Вперемешку с нахально-грубыми движениями все касания сходят за муки. Мое прозябшее тело повсеместно жгло, а попытки скинуть парня с себя становились все отчаяннее.

– Хватит, черт! Мне же больно! – хотелось лишь докричаться и закончить этот кошмар.

– Да погодь, – Саша хрипит, ускоряясь в потном бешенстве тела, пока я пытаюсь отбиться коленями, что оказывается бесполезнее и больнее. – Почти… – слышится скрежет зубов.

Голова парня откидывается назад, а с его волос срываются капли пота.

Войдя в тело неаккуратным разрывающим толчком, застывает в одном положении, и я ощущаю краткую пульсацию его члена. Нависнув над моим распластанным телом, парень заглаживает мокрые волосы назад и шумно выдыхает.

Переведя дух, наклоняется к сброшенной одежде, грозясь опрокинуть тушу на спящую троицу, и, не глядя в мою сторону, бросает платье.

Дожидаюсь, пока Саша, покачиваясь как маятник, упакует свое тело и выйдет из кухни, цепляясь за выпирающие косяки. Только после этого аккуратно сползаю с нагретого стола. Болезненные отклики тела. Платье приходится надевать в полусогнутом положении.

Не в силах разогнуться от режущей пульсации внизу живота, остаюсь сидеть на линолеуме, прилипавшем к коленям многолетней грязью.

Не решаюсь думать о том, что сейчас произошло, и вникать в поведение парня, в попытках найти причины, которых, скорее всего, и не было. Хочется лишь одного: уйти в какую-нибудь комнату и уснуть, не дав мыслям захватить меня в свой плен.