Кто-то заскреб в окно. Она слышала, как острые когти впиваются в стекло и ползут вниз. Снова и снова. Оно желает попасть внутрь, завладеть мной, подумала Алесса. Но я не должна сдаваться. Она откинула одеяло и посмотрела в окно. Разгулялся ветер, скрюченные ветки били в стекло и царапали его, ствол дерева раскачивался в разные стороны.

«Вот видишь, не все то, чем кажется».

Вскоре ветер стих, как и прочие звуки. Тишина угнетала сильнее, чем жуткие крики. А что, если дедушка Омар на самом деле не покинул этот дом? Он здесь, не может уйти в другой мир, потому что Алесса не простила его. Стук в стене подтвердил ее мысли. Она опять вспомнила чертову коробку, как сидела в ней в полной темноте. И какого прощения он ждет?

Голос из стены шепнул: «Алесса…».

В каждой истории нужна пауза. Даже в работе есть перерывы на обед и на перекур. А вот в песнях пауз не делают, потому они так быстро заканчиваются. После первого удара Амина и Джан не успокоились, но взяли время, чтобы решить, что делать дальше. Хотя Амина уже решила. Она была самой нетерпеливой и отважной.

Дворняга по кличке Волк бегала по лесу и периодически заглядывала в дома, зная, что там ей перепадет что-нибудь съестное. На самом деле имени у собаки не было, но сама она считала себя волком, поэтому и называлась так. Кто-то мог бы решить, что пес страдает высоким самомнением, но эту тайну он унес в могилу, поэтому никто не узнал. В доме дедушки Омара Волку иногда удавалось отхватить кусок жесткого хлеба и пососать куриные косточки, если в доме гостила добрая женщина. Но последнее время там была другая – злая, которая гоняла его и яростно верещала. Волк бы ни за что не вернулся к ней, однако он не ел несколько дней и отощал, так что надо было попытать удачу…

Для Алессы следующие дни прошли хорошо. Она пила успокоительные, и никакие страхи ее не беспокоили. Она адаптировалась к новой жизни: сменила модную одежду на удобную и теплую, научилась рубить дрова и запоминала местных жителей в лицо. Аптекарь Исак Ковач не узнал ее, но вспомнил девочку Асю, которая бегала за лекарствами для деда, и, немного поспорив, согласился признать в ней эту девочку. Енис то ли обиделся, то ли вышел на работу, и Алесса решила его не трогать. В конце концов, она не привыкла бегать за мужчинами. Хотя этот мужчина был скорее мальчик.

Родственники не звонили и не приходили, и Алесса радовалась, что ее оставили в покое. Она много гуляла, наслаждаясь зелеными лесами и холмами, пока не наступила полноправная осень. Деревья начали светлеть и местами желтеть, температура воздуха опускалась, становилось больше пасмурных и ветренных дней. Скоро ляжет снег – в горной местности он выпадает раньше, – и будет не до прогулок. Свободными вечерами она валялась на купленном махровом ковре у камина (а старый выбросила), объедалась местной едой, литрами пила чай и кофе, разбирала другие спальни и наводила в них порядок. В детской так и стояли 3 кровати: розовая, синяя и зеленая, принадлежавшая когда-то ей. Наверно, до смерти дедушки в них спали дети Амины, все, кроме скромной Ниши, которая – Алесса была в этом уверена – спала с матерью. Теперь они пустовали.

Алесса все же дошла до кладбища, оно находилось за железной дорогой на небольшом холме. Алесса быстро привыкла к холмистым дорогам, бесконечным спускам и подъемам, она никуда не торопилась, поэтому всегда приходила вовремя. В тот день шел легкий дождь, девушка пряталась от него под капюшоном. До кладбища она добиралась пешком и после двадцати минут ходьбы в гору вышла на зеленый луг. Все могилы были одинаковые, они представляли собой невысокие белые столбы, вставленные в землю почти вплотную друг к другу, и, даже следуя инструкциям матери, найти нужную было тяжело. Когда Алесса все-таки отыскала ее, пошел ливень. Она села напротив и заговорила:

– Я не знаю, что сказать, дедушка Омар.

Никто ей не ответил. Дождь бил в белый камень.

– Мама считает, что нам надо помириться. Хотя бы сейчас, когда ты мертв и злиться не на кого.

Несколько капель попали ей на лицо. Алесса глубже спряталась в куртку.

– И я правда пыталась, но не вижу путей, которые приведут меня в точку Б, где ты прощен и отпущен в мир ангелов и розовых единорогов. Знаешь…

Порыв ветра сбил капюшон, девушка оставила его висеть на спине.

– Я могу понять, почему ты не хотел вмешиваться, когда дорогие брат и сестренка избивали меня и издевались, как только могли: ты был погружен в себя после смерти бабушки и не видел проблемы в наших детских шалостях. Но… ответь мне на один вопрос, если можешь, окей?

Волосы промокли, дождь заливался под куртку, и вскоре Алесса продрогла.

– Каким надо быть ублюдком, чтобы всю ночь слушать мои жалобные крики и не помочь мне? Ты что, старый вонючий козел, – Алесса перешла на крик, – желал мне смерти?! Ты не понимал, что я могу задохнуться в этой коробке? В которую меня засунули, словно ненужный хлам! Как можно воспитывать во мне силу духа таким извращенным способом?!

В небе разразился гром и сверкнула молния. Алесса встала.

– Думаешь, твой дом – достойная плата за то, что я чуть не умерла? Думаешь, я прощу тебя? Да пошел ты к черту, старик! Надеюсь, ты в Аду!

Алесса так разозлилась, что плюнула на могилу, хотя тут же пожалела об этом. Почудилось, что из столба пошел белый дым, а земля задрожала, словно некто желает вырваться из гроба и проучить ее за оскорбление. Алесса испугалась и убежала. На спуске она споткнулась и покатилась вниз, как резиновый мячик. Ценой вывихнутой руки ей удалось затормозить, под левой кистью образовался бугор – сустав вышел из положенного места. Алесса не чувствовала боли, она дернула руку и вставила сустав на место.

– Не в первый раз и не в последний. Но синяк останется.

Еще один подарок после той жуткой ночи.

Насквозь мокрая, она пришла домой. Через полчаса дождь перестал и вышло солнце. В дверь постучал Енис.

– Здраво, Алесса!

– Здраво, паренек, – игриво ответила она. – Ты что не на работе?

– Воскресенье же.

– Ну заходи.

– Я иду гулять. Не хочешь познакомиться с моими друзьями?

Алесса задумалась. Опять знакомства.

– Ну ладно. Дай мне 5 минут, чтобы собраться. Зайди.

Енис зашел и стал топтаться у входа. Сделав пару шагов в сторону гостиной, он поскользнулся и чуть не упал.

– Ай блин! Ты чего?

Алесса прибежала на шум.

– Что случилось?

Енис кинул ей мяч, она в ужасе отбила его ладонью.

– У тебя тут дети гостили? Почему не убираешь игрушки? Я мог шею сломать!

Алесса ощутила холодок на затылке.

– Мяч? Ты что, его… видишь?

– А он невидимый? Прости, не знал! – Енис поднял мячик и положил его в пустую вазу.

– Я думала… неважно. Это наша с Джаном игрушка. Дедушка хранил все детские игрушки на чердаке.

– О, значит, ты добралась до чердака! – Енис скрючил пальцы руки в когтистую лапу и сделал «бу!».

– Нет, я туда не ходила. И не пойду.

– Тогда как…

– Я готова! Идем?

Они спустились с холма и пошли вдоль реки.

– А долго до места встречи? – спросила Алесса.

– Неа, полчаса где-то.

Она остановилась и раскрыла рот. Сегодня она уже нагулялась.

– Да шучу я, девочка моя, – Енис схватил ее за руку и дернул вперед. Было что-то противное в этом его «девочка».

Они прошли через короткий тоннель и оказались вплотную к горе. Затем спустились ниже в район маленьких старых домиков. В Риме такие места называют трущобами, и там лучше не появляться, однако здесь навстречу шли милые, прилично одетые люди. Енис подошел к воротам небольшого дома, стоящего чуть под наклоном, и нажал на звонок.

Из дома раздался волчий вой, Енис подпрыгнул, перевесился через забор и завыл в ответ.

Хм. Секретный сигнал?

Вой подхватил пес, до того спящий в будке.

– Тише, Роджер! – рявкнул Енис. Собака не заткнулась. Она выла и лаяла, повинуясь зову предков.