– Чего ты боишься? – удивлённо подняла брови Инжаня.

– В темноте за мной кто-то крался. Уже не раз.

– Мужчина? Женщина?

– Женщина. Невысокая. Выглядит, как кубышка.

– Не бойся её, – отмахнулась Инжаня. – Это Нуянза. Она не опасна.

– Как не опасна? Она же ополоумела!

– Где ты это слышала?

– У тебя. Так сказал её брат. Разве не помнишь?

– Ну, пусть так. И что с того?

– Мало ли что сумасшедшей бабе в голову взбредёт.

– Ты её на голову выше. Ты крупнее, сильнее её. Что она тебе сделает?

– Возьмёт топор, подкрадётся сзади и рубанёт, например…

– Ну, хорошо, – согласилась Инжаня. – Пока Денис не выздоровел, будешь учиться до обеда. Теперь пошли к Офтаю.

Дед Офтай сидел за столом, не шевелясь и, казалось, не дыша. Сидел, упёршись взглядом в грязное пятно на стене. Если б не вошли Варвара и Инжаня, он ещё долго пробыл бы в оцепенении.

Рушилась мечта, которой он жил последние годы. Он ничего не понимал в металлургии и кузнечном деле, и до разговора с Денисом не догадывался, каким напряжением сил обернётся его затея. Ведь всей деревней придётся день за днём вгрызаться пешнями в мёрзлый лёд окрестных болот. Потом опять же всем миром сушить и прокаливать накопанную руду, закладывать её в сыродутные печи и превращать в крицу. А затем… когда ещё Денис накуёт хорошее оружие? Через год? Через два? Сможет ли Вирь-атя всё это время тихо таиться в Челнавских дебрях? Не найдут ли её раньше татары или рузы?

Размышляя над этим, Офтай не заметил, как к нему подошла Инжаня.

– Что с тобой? – щёлкнув его по лбу, спросила она.

– Думаю… – мрачно ответил он.

– А я уж испугалась, не удар ли приключился. Думала за травами сбегать, заклятьями тебя полечить…

– Не нужно, Инжаня. Я здоров. Просто печаль снедает…

– В чём дело?

– Ты права оказалась. Насчёт сабель…

– Ужель и ты теперь думаешь, что оружие деревню не спасёт?

– Не в этом дело, Инжаня. Горбатиться много придётся. Всей деревней. Согласятся ли люди?

– Если дело лишь в этом, не отступайся! – сказала та. – Созывай пуромкс. Я помогу тебе убедить людей.

– Жалко мне их. Трудный же труд и опасный, а люди зимой отдохнуть хотят, к весенним работам сил подкопить.

– За свободу нужно платить, – улыбнулась деду Инжаня. – А ты как хотел?

– Но ты же сама говорила, что пустое это.

– Говорила… а теперь иначе думаю. Раз затеял дело, доводи его до конца.

– Тут ещё Денис в Томбу собрался. За причиндалами для горна. Не по душе мне эта поездка. Денег в общинной казне кот наплакал, а чугунный колосник дорого стоит… – вздохнул Офтай.

Инжаня понимающе кивнула.

– Я с ним отправлюсь. Пригляжу.

– Когда поедете?

– Сегодня вержи, день крови, – ответила Инжаня. – Скотину режут. Завтра шуваланя. Мясо на торг люди повезут. Надо ехать.

– Завтра так завтра, – согласился Офтай. – Только ведь до Томбу сорок вёрст. На рассвете выедете – в полдень будете. Поздновато приедете.

– Что делать, Офтай. Ночью ехать опасно, а колосники для кузнечных горнов – не горячие пирожки. Они мало кому нужны. Никто их не раскупит.

– Вы ж не порожняком поедете. Товар на торг повезёте. Мёд, воск, паклю… Успеете продать?

– Почему ж не успею? – усмехнулась Инжаня. – Я ж не раз бывала в Томбу. Тамошних купчиков знаю. Кому-нибудь из них да сбуду.

Она строго посмотрела на Варвару:

– Всё слышала? Долго с Денисом не спите, утром не тешьтесь. Выедем до рассвета.

----

[1] День Евфимия Осеннего в 1636 году – 15 октября по старому стилю (25 октября по новому).

[2]Угорский выков – сабли венгерского типа.

Часть 3 Жертва Девы воды

Глава 21. Василий Поротая Ноздря

В город они отправились ещё затемно. В выстланную соломой телегу была запряжена немолодой, но ещё не чахлый жеребец. Правил подводой Валгай. Остальные сидели на мешках с паклей.

Запах лесного мёда стелился вокруг парей-пудовок – кадок, выдолбленных из толстых липовых колод. К нему примешивался резкий и чуждый запах целебной жидкости, который доносился из котомки Инжани: она взяла с собой это зелье, чтобы в дороге натирать ногу Дениса.

К Цне ехали сквозь молодое сосновое редколесье, погружённое в лёгкий туман. Путь освещала полная луна, взобравшаяся высоко-высоко, почти к зениту.

К восходу солнца конь дотрюхал до устья Челновой. Там на въезде в деревню высилась статуя мокшанского князя, вырезанная из ствола дуба. Она почернела от времени и дождей, растрескалась и выглядела внушительно и зловеще.

Денис слегка толкнул Варвару плечом:

– А ты говорила, у мокши нет идолов …

Та задумчиво потупила взгляд.

– Это не идол, – ответила вместо неё Инжаня. – Ему не молятся.

– А что же это тогда? – удивился Денис.

– Славный азор. Жил он давным-давно, при Тюште, однако память о нём не умерла! Чуткий у него был слух, вот он и звался Кулеватом. За версту чуял татарских коней. Слышал он даже звуки подземного мира и подводных глубин. Ведь-ава узнала об этом и возмутилась. «Не должны смертные знать, что творится в моём хрустальном дворце!» – решила она и забрала Кулевата к себе в вечное услужение. Он утонул в омуте, где Жолняма в Цну впадает. Ямы там глубокие! Леща в них много, потому и дешёвый он. Можем выгодно обменять паклю на вяленую рыбу, и уже с ней в Томбу ехать. Навар поделим. Половину мне, четверть тебе и четверть Толге. Ну, и Валгаю чуть отсыплем, чтоб молчал. Как ты на это смотришь?

– Тебе виднее.

– А ты, Толганя, не против? – поинтересовалась Инжаня.

– Чего мне противиться? Деньги всегда пригодятся, – ответила Варвара.

Валгай остановил лошадь возле низенькой курной избы, которая стояла на высоком берегу над излучиной Челновой.

– Шиндяй, ты дома? – крикнула Инжаня.

Из сарая послышался шум. Это застучали друг о друга сушёные рыбины. Затем скрипнула дверь, и вышел широколицый хозяин. Его лысая голова напоминала улыбчивую луковицу.

– А, это ты, оз-ава из Вирь-ати!

– Шиндяй! Говорят, ты новый домишко надумал строить. Льняная пакля нужна? – Инжаня взяла быка за рога. – Могу на рыбу обменять.

– Чего ж нет-то?

– Тогда давай! Учти только: мне лещей просматривать некогда, – Инжаня колко посмотрела ему в глаза. – Если подсунешь мне плохую рыбу, с плесенью, с шашелем или с опарышами, то Ведь-аву крепко разозлишь. Дочерей твоих она бесплодными сделает. Да и тебя самого может утопить.

– Я хоть раз тебя обманул? – обиделся рыбак.

– Не было такого! – согласилась Инжаня. – Потому и приехала к тебе, а не к кому-то другому. Напомнила на всякий случай, что со мной играть не надо.

Шиндяй отправился в сарай, где хранилась рыба на продажу. Скоро висящий над телегой медовый аромат смешался с запахом вяленых лещей, и у Варвары закружилась голова.

– Может, в гости заглянешь, прелестница? – подмигнул Инжане Шиндяй.

– Я же сказала: времени нет. Сейчас на торг в Томбу спешу.

– Спеши-спеши! В полдень там будешь, не раньше. На обратном пути загляни, если время позволит. Я ж всегда тебе рад.

– Загляну ненадолго, – сказала Инжаня и запрыгнула на телегу.

Жеребец поплелся на юг вдоль берега Цны. Рыбак разочарованно посмотрел вслед телеге: хотел часок побаловаться с красивой волховкой из Вирь-ати, да не получилось.

Варваре ехать было тяжело. Сидеть стало жёстче, но, главное, её раздражал запах вяленой рыбы.