Они ушли. Денис ещё долго скучал, лёжа на жёстком эземе, пил оставленную Варварой брагу и рассматривал потрескавшиеся потолочные балки. Там разворачивался смертный бой. Осы шныряли от щели к щели, выискивая забившихся туда мух. Найдя, выгоняли их, жалили и уносили на прокорм своим личинкам.

«Нет такой щели, где муха сможет заховаться от хищной осы. И нет такого места, где человек сможет спрятаться от хищного человека…» – размышлял Денис…

Варвара вернулась домой с мешком сухих трав в руках.

– Ну, наконец-то! – обрадовался её муж. – Что вы так долго делали с этой ведьмой? Бражку пили?

Варвара надула губы. Она уже успела немного привязаться к циничной, но обаятельной и расположенной к ней жрице.

– Никакая Инжаня не ведьма. По-вашему она… священница.

– Священниц у нас нет, – рассмеялся в ответ её муж. – Есть попадьи, но они в церквах не служат и не поют. Инжаня твоя – не священница, а волховка.

– Она сильная женщина. Сильная духом. И собранная. У неё так чисто, так уютно! А живёт ведь одна, несчастная.

– Несчастная? Ой, ли! – ухмыльнулся Денис. – Есть, наверное, кому помочь по хозяйству. Хахалей хватает. Видно ж по ней.

– И ты б её хахалем стал! В бане. Ежели бы меня не было, – полушутя, но с всё же с упрёком сказала Варвара.

– Брось! – обиженно ответил её муж. – Ну, полюбовался на неё чуток, а ты уж заревновала. На пустом месте. Инжаня нам в матери годится. Ей сколько? Сорок будет?

– Сказала, сорок шесть.

– Ну, и как бы я смог стать её полюбовником? Кстати, чем она несчастна-то?

– Трёх мужей похоронила…

– Ты ненамного отстала. У тебя уже второй муж, а тебе всего восемнадцать, – поддел жену Денис.

– Бесстыжий! – вспылила она. – Разве я виновата, что нет моей деревни? Разве желала гибели Паксяю? И он не любил меня, и я его не любила… но не изменила. Ни разу! А для тебя я столько сделала! Столько сделала, лишь бы не потерять, лишь бы не похоронить!

– Прости. Не хотел сделать тебе больно. Я и вправду жив благодаря тебе.

– Остаёшься здесь? – Варвара почувствовала в нём слабину и решила надавить. – Куёшь для деревни оружие? Да, Денясь?

– Да, Толга! – он сам, не по её просьбе, назвал жену языческим именем. – Не хочу, чтобы ты на меня злилась. Не уедем отсюда, пока не сделаю сабли и добрые перья для рогатин. Обещаю. Я ведь люблю тебя.

– Наконец-то! Услышала! Пякпяк ждала этих слов! – обрадовалась Варвара и начала нетерпеливо целовать мужа…

Разве могли они, увлечённые друг другом, заметить в открытом волоковом окошке невзрачное лицо? Неказистая молодая женщина завистливо зарилась на точёное белокипенное тело, которое как снеговик возвышалось над лежащим на спине Денисом. Она жадно прислушивалась к стонам Варвары, всматривалась в колыхание её крупной крепкой груди, что-то тихо и злобно бурча себе под нос.

Когда же Варвара со счастливой улыбкой повалилась на настил рядом с мужем, подглядчица пробубнила: «Ну, ничего, Толга! Ну, ничего, певунья! Подожди! До зимы недолго осталось». Она ещё немного постояла возле окна, а затем побежала прочь, так и оставшись незамеченной…

Варвара отдохнула рядом с Денисом, нехотя поднялась, покормила его и перекусила сама. На дворе уже начало темнеть, но она всё равно побежала к Инжане: ей не терпелось поделиться с волховкой своей радостью.

Она присмотрелась к Инжаниному окну, затянутому мутноватой слюдой. «Не волоковое у неё окошко и даже не с бычьим пузырём. Слюдяное, как у баяр-авы! На широкую ногу оз-ава живёт. Выгодное у неё занятие, стало быть».

Подсвечник стоял недалеко от оконной рамы, и огонь восковой свечи отбрасывал на стену тени сидящих за столом людей. Две тени! Варвара прислушалась. Инжаня и её гость, явно мужчина, о чём-то тихо говорили.

Что делать? Не хотелось ни мешать их беседе, ни возвращаться назад. Варвара всё-таки постучала в дверь.

Инжаня выглянула не сразу. Она даже не пыталась скрыть раздражение.

– Тебе чего?

– Денис остаётся в деревне, – радостно ответила Варвара. – Он благодарен тебе и деду Офтаю… Вот и всё, что я хотела сказать.

– И стоило ради этого сюда ходить? – хмыкнула Инжаня. – Меня Офтай уже во всё посвятил. Позавчера ещё.

– Тогда Денис хотел остаться лишь до лета. Сейчас твёрдо решил здесь жить, пока не выкует оружие для всей деревни.

– Пустое это! – усмехнулась Инжаня. – Напрасные надежды Офтая. Не сможем мы себя защитить. Наверное, ты станешь последней оз-авой в Вирь-ате, последней опорой здешних людей. Поклянись, что никогда не покинешь деревню по своей воле. Прямо сейчас поклянись! Заходи ко мне.

– У тебя же кто-то есть.

– Ну, и что? Это младший брат Нуянзы, Кафтась. Не робей перед ним.

Инжаня ввела Варвару в избу и, даже не познакомив её со своим гостем, вынула из подпечка очищенное от коры липовое поленце.

– Перешагивай через благородную липу! – приказала она. – И клянись своей погибшей матерью!

Варвара послушно переступила чурбачок.

– Пусть вайме твоей матери не знает покоя в Тона ши, если ты уедешь из деревни по своей воле! – сказала Инжаня. – А теперь ещё поклянись, что когда я умру, ты возьмёшь в моей бане самый старый веник…

Варвара ещё раз перешагнула через поленце. Кафтась молча наблюдал за ней.

– Ты всё видел и слышал? – обратилась к нему Инжаня. – Я не передумаю, даже не надейтесь. Оз-авой будет Толга. Понял?

– Это жестоко!– ответил он медленно и громко, чтобы Варвара хорошо его расслышала. – Это очень жестоко, Инжаня! Что ты с нами сделала!

– Не я, а Ведь-ава.

– Не прикрывайся волей богини! Нуянза утратила всё, чем жила, на что надеялась. Она потеряла рассудок. Вдруг покончит с собой?

– Не покончит. Смиритесь с волей Ведь-авы!

– С волей Ведь-авы, говоришь? – засмеялся Кафтась. – Да вся деревня знает, что воля богов – это воля Инжани.

– Богохульник! – примирительно улыбнулась ему волховка. – Подумай сам: если твоя сестра ополоумела, как же она может быть оз-авой? И не вчера ведь Нуянза такой стала. За ней и раньше придурь водилась. Вот я и начала искать ей замену, а как Толга появилась, так я сразу и поняла: это дар богов…

Она резко повернулась к Варваре.

– А ты ступай отсюда, Толганя! Поклялась и уматывай! И так слишком много услышала. Завтра в полдень жду тебя здесь.

– Я ведь о муже пришла поговорить, – ответила та.

– Пусть берётся за работу, когда поправится. Старая кузня, правда, подгнила. Новую построим. Завтра же начнём. Теперь иди, иди уже отсюда! – нетерпеливо прошипела Инжаня.

Варвара вышла из избы оз-авы и зашагала к себе домой. Луна ещё не взошла, и лишь скудные остатки закатного света помогали видеть дорогу. Из камышей в заводи вылетела крупная болотная птица. Она принялась кружить над заливом, наполняя темноту утробным зыком.

В детстве и юности Варвара жила недалеко от реки и узнала оцю дутная – небольшую цаплю, которая умеем реветь, как бык. Хотя на дворе стояла осень, и выпь кричала намного слабее, чем весной, Варвару охватила безотчётная, необъяснимая тревога. И если б только её! Из кустящегося неподалёку краснотала выскочил чёрный колобок и вприпрыжку побежал к деревне.

Опять та женщина! Варвара собралась и пошла дальше, подавляя страх. «Вдруг нападёт сзади с топором или ножом?» – подумала она, но ни разу не остановилась, не обернулась, даже не замедлила шаг.

– За мной снова следили, – сказала она, войдя в избу. – Что этой бабе надо? Вдруг она хочет напасть на меня?

– Пока я не выздоровею, тебе нельзя ходить в темноте. Расскажи всё Инжане. Должна понять.

Глава 20. День крови

Наутро к дому Дениса и Варвары подъехали подводы. Это зятья Офтая привезли дубовые брёвна для нижнего венца кузницы и сосновые для сруба: Инжаня всё обговорила с деревенским старостой ещё вчера.