– Это мещанство, – выдала свою любимую фразу Кольцова.

– Ну и что, – гордо сказала старая революционерка Лацис и ушла на кухню раздражённо греметь посудой.

Лена хотела было захлопнуть дверь, чтобы показать, что у неё тоже есть гордость и чувства, но передумала и вышла в коридор, к телефону. Номер, по которому предлагалось вызвать такси, она отлично запомнила, продиктовала цифры телефонистке и, услышав голос на другом конце провода, попросила найти Травина. Ей назвали другой телефонный номер – начальника гаража.

– Алло, алло, здравствуйте, как мне найти Сергея Травина? – спросила она.

В трубке поначалу слышались только шумы, а потом раздался женский голос:

– Он в милиции.

Несмотря на всё несовершенство переговорной связи, Лена голос узнала, это была та женщина, с которой Сергей купался в пруду в Сокольниках и о которой она почти забыла, или хотела думать, что забыла.

– Это ведь Серафима? – уточнила она. – Кольцова на проводе, мы с вами встречались у Императорского павильона, скажите, что случилось, Сергея задержали?

– Откуда мне знать, – ответила Сима и нажала на рычаг.

Лена не сдавалась. Она нашла в толстом справочнике «Вся Москва» телефон тридцатого отделения милиции, того самого, где они с Травиным первый раз встретились, и попросила субинспектора Наума Мироновича Панова.

– Сергей Олегович уже от нас ушёл, – сказал Панов, удовлетворённо кивнул, пододвинул к себе изрисованный лист бумаги и превратил пунктирную линию, идущую от молодой женщины к силачу, в жирную сплошную. – Вы почему интересуетесь, Елена Станиславовна?

– Беспокоюсь, – буркнула Кольцова.

– Похвально. А я вас собирался к себе вызвать, но знаете, это может обождать. Будет на следующей неделе свободная минутка, вы уж загляните с оказией, ну а если нет, так нет.

– Всенепременнейше.

– Всего доброго, – субинспектор, не дожидаясь ответа, отключился.

Где ещё найти Травина, кроме как у него дома, Лена не знала. Поэтому она взяла сумочку, набросила на плечи лёгкую холщовую куртку и отправилась к остановке трамвая. Моросящий дождь и нависшие над столицей тучи предсказывали приближение осени, хотя по старому календарю лето ещё только перешагнуло за половину. По всем приметам Москву должна была накрыть сильная гроза, как и полагалось в рябиновую ночь на Илью-пророка.

Трамвай никак не появлялся, зато показался автобус номер шесть, который шёл до Сокольнической заставы, огромный бочкообразный автомобиль английской фирмы «Лейланд» с деревянными сиденьями. Заднюю подножку пришлось брать с боем, Лена отдала кондуктору двугривенный за две полные станции и получила билет с карандашной пометкой. Автобус трясло на булыжных мостовых так, что пассажиры аж подпрыгивали, водитель крепко держался за руль, а кондуктор старался не выронить проездные деньги. К концу поездки Лена чувствовала, что каждая косточка её тела вибрирует.

До дома, в котором жил Травин, она дошла быстро, но дверь в комнату молодого человека была закрыта.

– Серёжи дома нет, – Пахомова ощипывала во дворе курицу, – ой, это ты, а я уж не признала, богатой будешь.

– А где он, тётя Нюра?

– Да забегал ненадолго, сказал, вернётся к вечеру. Ты к нему по делу али как?

– Так мы встречаемся, я его невеста, – сказала Кольцова, вспомнив слова Ядвиги Иосифовны.

Женщина аж птицу выронила из рук.

– Когда это он поженихаться успел?

– Он быстрый товарищ, раз – и готово, – Лена посмотрела на небо, мелкий дождь был прелюдией к мощному ливню. – Можно я его в доме подожду? А то пока сюда добиралась, устала, да и промокла.

– Да, конечно, Леночка, – Пахомова вытерла фартуком перепачканные кровью руки, – пойдём, у меня как раз пирожки готовы, так я тебя покормлю, а то вон какая худющая.

Травин домой не торопился, ему было над чем поразмыслить. Одно дело обычная гоп-компания, а другое – убийцы незнакомого и, вообще, по словам Пахомовой, жадного и вредного Пилявского, который, ко всему, был родным дядей Лены Кольцовой. Те трое, которые пытались его ограбить в Сокольниках, навряд ли могли это сделать, в этом с субинспектором Сергей был согласен. Правда, у пацана с косым глазом и другая компания была, два крепыша в кожанках, да и мало ли с кем ещё этот Федька дружбу водил, но до тех ещё добраться бы пришлось, а где найти своих недавних знакомых, Рябого, Зулю и безымянного третьего, он примерно представлял. С такой травмой, как у рыжего, дорога была одна – к хирургу, раздробленная челюсть сама не заживёт. В Сокольническом парке было несколько госпиталей, но все они лечили красноармейцев, а вот в Бахрушинской больнице, которая теперь носила имя доктора Остроумова, хулигану вполне могли бы помочь.

От пожарной каланчи до длинного двухэтажного здания больницы рукой было подать, по сути, только улицу Русакова перейти и чуть пройти в сторону Яузы. В приёмном покое Травин справился, где сейчас находится лаборант Ляпидевский, поднялся на второй этаж и там уже нашёл комнату, уставленную всякой медицинской техникой. Ляпидевский сидел за микроскопом, прикрыв один глаз, напротив него сидела девушка в белом халате и мечтательно смотрела на лаборанта. При виде Травина она чуть покраснела, но с места не сдвинулась.

– Надя, привет. Фима, ты так себе глаз выдавишь.

– Погоди, – лаборант махнул рукой, – тут такое происходит, ты бы, брат, видел.

– Чего там, бактерии шашни крутят? – пошутил Травин.

Лаборантка хихикнула, а Ляпидевский оторвался от микроскопа, по лицу было видно, что смутился.

– Пустое, – сказал он, – потом досмотрю. Ты чего хотел?

– Приятеля ищу, – Сергей пододвинул табурет, уселся, – рыжий такой, зовут Зуля, с переломом челюсти.

– Есть такой, только по-другому звать. Ты его, что ли, двинул? – тоже пошутил лаборант. А потом взглянул на собеседника и понял, что не пошутил. – Серёга, так значит, всё-таки ты? Ну чистый зверь, этому бедолаге доктор Корсаков нижнюю челюсть два часа по кусочкам собирал на каркас, а потом ещё час зашивал.

– Да я вроде аккуратно ударил, должно было всего в двух или трёх местах сломаться, – Травин равнодушно пожал плечами. – Значит, у вас он?

– В хирургии отлёживается, Надя вон через трубочку его кормит, – Ляпидевский кивнул на девушку. – Ты чего, добить своего дружка пришёл?

– Нет, просто поговорить.

Лаборант рассмеялся, Надя тоже захихикала.

– Ты не торопись, разговаривать он ещё недели две не сможет, – сказала она. – А вот приятель его, со сломанной ногой, тот болтун, так и лезет с речами, аж мочи нет. Но когда помочь надо, сразу отворачивается и ноет.

– Да мне и приятель сойдёт, – Сергей поднялся, – проводишь?

– Да, Надюш, покажи товарищу, где этот симулянт лежит, – лаборант снова приник глазом к микроскопу.

Травин и лаборантка вышли в коридор.

– Ефим совсем безнадёжен?

– Нет, он хороший, только кроме анализов и инфузорий своих ничего не замечает, – девушка вздохнула, – ты чего в волейбол больше не приходишь играть? Мы без тебя у ВХУТЕМАСа выиграли, а актёрам продули, у них там новенькие появилась, Боря Щукин и Катя Зелёная. Так нам контрамарки дали бесплатные в Сатиры и Корша.

– В такси теперь работаю, там режим дня такой, что не до волейбола и не до театра. Правда, сейчас меня разжаловали в техники за хорошее поведение, так что может и появлюсь.

– Ага, не пропадай, с задней линии подавать некому. Вон там твой приятель лежит, – Надя кивнула в сторону открытой двери и ушла обратно к Ляпидевскому, смотреть на него влюблёнными глазами.

В больничной палате лежали пятеро, рыжего Травин сразу узнал, точнее говоря, опознал по шевелюре и бинтам, которые щедро были намотаны на нижнюю часть лица. Ещё трое Сергею ничего плохого не сделали, с ними он ни разу не встречался, а вот четвёртый, с ногой, подвешенной на штангу, был тот самый, что с наганом на него полез. На появление молодого человека сначала никто внимания не обратил, все были заняты своими больничными делами. Травин подошёл к кровати Зули и уселся тому на руку, лицом к его приятелю. Зуля замычал, попытался выдернуть конечность, но из-под ста десяти килограммов освобождаться она отказывалась.